Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
"Основной инстинкт", СПН, драббл, слэш, диносэм, рейтинг, принуждение.
Задуман был в комментах у Сони. Воплощен за полчаса.
читать дальшеДин молчал всю дорогу до мотеля. Молчал, не поворачивал головы и вообще не двигался. Только грудная клетка поднималась и опускалась под коричнево-окровавленной тканью футболки – слишком резко и часто. Чаще, чем хотелось бы. Чаще, чем если бы всё было хорошо.
Сэм иногда смотрел на полуразмытый в темноте салона профиль брата и давил в себе каждую новую попытку заговорить. Собственно, если бы он четко знал, что сказать, он бы сказал. Но варианты «Слушай, я не знал», «Прости, что я туда полез» и «Дин, я уже не маленький, черт возьми» явно не были тем, чем надо.
Когда Дин шел от машины до двери дышащего на ладан коттеджа, только гравий хрустел у него под ногами – вбрасывая в абсолютную ночную тишину неживой отзвук тяжелых шагов. Сэм качнул головой и двинулся следом. Стоило ему повернуть в замке ключ, как чья-то рука сзади схватила его за воротник куртки и с силой втолкнула внутрь. Он оступился и проскользил по полу ещё около двух метров, прежде чем рывком поднялся на ноги. Дин медленно и осторожно закрыл дверь.
- Если ты ещё раз… - тихо, сипло, на грани выдоха.
- Дин…
- Если ты ещё раз…
- Слушай…
- Если ты ещё раз, мать твою, полезешь туда, куда тебе лезть не надо, спасать свою шкуру будешь сам, понял?!
- Да пошел ты! Я не просил тебя меня спасть!
И Сэм, резко взмахнув рукой куда-то по направлению к западу, откуда они только вернулись, замирает, потому что Дин вдруг проглатывает готовую сорваться фразу – Сэм почти видит, как он давится криком – и, качнувшись на месте, резко подается вперед. Сэм даже не понимает, как спустя меньше доли секунды Дин уже оказывается рядом, хватает его за отвороты рубашки – ткань идет по швам, так крепок захват – и толкает его назад.
Они равны по силе, и – если бы захотел – Сэм мог бы попробовать ответить, но он этого не делает (заслужил?) и только резко дергается в сторону – безрезультатно – когда Дин опускается сверху и, сжав в горсти его волосы и оттянув назад голову, отчеканивает сквозь зубы:
- Ты будешь делать то, что я говорю. Понял? То. Что. Говорю. Я! Ты меня понял? Сэм!
- Я понял, - тяжело сглотнув, выдыхает он. – Черт возьми, Дин, я понял! – И утыкается лицом в подушку, пахнущую пылью, средством от моли и потом. Трехсекундное затишье – предупреждение о буре, но Сэм догадывается о её природе только когда сильные пальцы вдруг проскальзывают между его телом и каменным матрасом и тянут из пряжки ремень – нервно, нетерпеливо.
- Что ты, мать твою… - и он пытается перехватить ладонь, но Дин с силой, до будущих чернильных пятен, сжимает его запястья и заламывает руки. И Сэм шипит сквозь зубы – от боли и какой-то странной, изжигающей обиды. Дин вдруг наклоняется и тихо произносит, касаясь губами уха:
- То, что я говорю. Всегда. Слышишь?
Тогда Сэм – подчиняясь сильнейшему из человеческих инстинктов (сильнейшему ли?) – резко дернувшись, пытается столкнуть Дина с бедер, но попытка проваливается, и Дин только крепче сжимает его запястья. И Сэм, вдыхая едкую щекочущую пыль, обмякает и кивает, подчиняясь иному инстинкту, ставшему сегодня основным.
Ему чудится облегченный выдох.
Он слышит, как звенит пряжка ремня Дина, чувствует, как тот тянет вниз его джинсы, и у него от стыда пылают щеки, чего Дин, безусловно, не видит. Потому что это унизительно. Но так надо. Ведь… Ты будешь делать то, что я говорю. Всё будет, как решу я. Я.
Когда Дин делает первый толчок, Сэм выгибается от боли и прикусывает зубами угол подушки. Рокочущий, глубокий стон оседает где-то между липкой темнотой и сильным, слишком горячим телом, накрывающим его. Дин дает ему привыкнуть, осторожно касается губами волос на затылке, а потом медленно возобновляет движение – плавно, уверенно, пытаясь контролировать рвущую изнутри силу. И его дыхание – тяжелое, рваное – пеплом спадает на спину Сэма, на сведенные судорогой лопатки.
Дин кончает с тихим рыком, всем телом подавшись вперед, и Сэма пробивает волна частой крупной дрожи. Обездвиженность и абсолютная тишина, давящая на барабанные перепонки, продолжаются меньше минуты. А потом Дин опускает голову, скользит губами по его мокрому от пота виску и шепчет:
- Ты мой брат, Сэм. Ты мой брат. Я тебя не отдам. Никому.
Задуман был в комментах у Сони. Воплощен за полчаса.
читать дальшеДин молчал всю дорогу до мотеля. Молчал, не поворачивал головы и вообще не двигался. Только грудная клетка поднималась и опускалась под коричнево-окровавленной тканью футболки – слишком резко и часто. Чаще, чем хотелось бы. Чаще, чем если бы всё было хорошо.
Сэм иногда смотрел на полуразмытый в темноте салона профиль брата и давил в себе каждую новую попытку заговорить. Собственно, если бы он четко знал, что сказать, он бы сказал. Но варианты «Слушай, я не знал», «Прости, что я туда полез» и «Дин, я уже не маленький, черт возьми» явно не были тем, чем надо.
Когда Дин шел от машины до двери дышащего на ладан коттеджа, только гравий хрустел у него под ногами – вбрасывая в абсолютную ночную тишину неживой отзвук тяжелых шагов. Сэм качнул головой и двинулся следом. Стоило ему повернуть в замке ключ, как чья-то рука сзади схватила его за воротник куртки и с силой втолкнула внутрь. Он оступился и проскользил по полу ещё около двух метров, прежде чем рывком поднялся на ноги. Дин медленно и осторожно закрыл дверь.
- Если ты ещё раз… - тихо, сипло, на грани выдоха.
- Дин…
- Если ты ещё раз…
- Слушай…
- Если ты ещё раз, мать твою, полезешь туда, куда тебе лезть не надо, спасать свою шкуру будешь сам, понял?!
- Да пошел ты! Я не просил тебя меня спасть!
И Сэм, резко взмахнув рукой куда-то по направлению к западу, откуда они только вернулись, замирает, потому что Дин вдруг проглатывает готовую сорваться фразу – Сэм почти видит, как он давится криком – и, качнувшись на месте, резко подается вперед. Сэм даже не понимает, как спустя меньше доли секунды Дин уже оказывается рядом, хватает его за отвороты рубашки – ткань идет по швам, так крепок захват – и толкает его назад.
Они равны по силе, и – если бы захотел – Сэм мог бы попробовать ответить, но он этого не делает (заслужил?) и только резко дергается в сторону – безрезультатно – когда Дин опускается сверху и, сжав в горсти его волосы и оттянув назад голову, отчеканивает сквозь зубы:
- Ты будешь делать то, что я говорю. Понял? То. Что. Говорю. Я! Ты меня понял? Сэм!
- Я понял, - тяжело сглотнув, выдыхает он. – Черт возьми, Дин, я понял! – И утыкается лицом в подушку, пахнущую пылью, средством от моли и потом. Трехсекундное затишье – предупреждение о буре, но Сэм догадывается о её природе только когда сильные пальцы вдруг проскальзывают между его телом и каменным матрасом и тянут из пряжки ремень – нервно, нетерпеливо.
- Что ты, мать твою… - и он пытается перехватить ладонь, но Дин с силой, до будущих чернильных пятен, сжимает его запястья и заламывает руки. И Сэм шипит сквозь зубы – от боли и какой-то странной, изжигающей обиды. Дин вдруг наклоняется и тихо произносит, касаясь губами уха:
- То, что я говорю. Всегда. Слышишь?
Тогда Сэм – подчиняясь сильнейшему из человеческих инстинктов (сильнейшему ли?) – резко дернувшись, пытается столкнуть Дина с бедер, но попытка проваливается, и Дин только крепче сжимает его запястья. И Сэм, вдыхая едкую щекочущую пыль, обмякает и кивает, подчиняясь иному инстинкту, ставшему сегодня основным.
Ему чудится облегченный выдох.
Он слышит, как звенит пряжка ремня Дина, чувствует, как тот тянет вниз его джинсы, и у него от стыда пылают щеки, чего Дин, безусловно, не видит. Потому что это унизительно. Но так надо. Ведь… Ты будешь делать то, что я говорю. Всё будет, как решу я. Я.
Когда Дин делает первый толчок, Сэм выгибается от боли и прикусывает зубами угол подушки. Рокочущий, глубокий стон оседает где-то между липкой темнотой и сильным, слишком горячим телом, накрывающим его. Дин дает ему привыкнуть, осторожно касается губами волос на затылке, а потом медленно возобновляет движение – плавно, уверенно, пытаясь контролировать рвущую изнутри силу. И его дыхание – тяжелое, рваное – пеплом спадает на спину Сэма, на сведенные судорогой лопатки.
Дин кончает с тихим рыком, всем телом подавшись вперед, и Сэма пробивает волна частой крупной дрожи. Обездвиженность и абсолютная тишина, давящая на барабанные перепонки, продолжаются меньше минуты. А потом Дин опускает голову, скользит губами по его мокрому от пота виску и шепчет:
- Ты мой брат, Сэм. Ты мой брат. Я тебя не отдам. Никому.
@темы: Фики, Supernatural, Слэш
и сказать "ты мой брат" после секса, это, конечно, тру...
*раскланивается*
А у Дина, может, вообще инцестный пунктик по жизни, м?
Или, может, он всю жизнь рукоблудил на фотографию любимого брата, а тут его прорвало. А что, логично. Недостача ласки в детстве, вечные разъезды, с женщинами напряженка, а под боком родной-любимый брат, люблю-нимагу-никамунеотдам-мойясказал. Труъ? Отож!
Вот боже упаси. Ненавижу вертикальный, брр.
с женщинами напряженка
У Дина-то? Бвахаха!
Или, может, он всю жизнь рукоблудил на фотографию любимого брата
О да. Да-да-да.
А, хорошо, забыли как страшный сон, свят-свят-свят, ладно.
У Дина-то? Бвахаха!
Дай мне помечтать, злая! Я имею в виду, с постоянными связями, полноценными романами... у него там, по-моему, по жизни роман с одной лишь любимой импалой. Так пусть хоть будет и с Сэмми до кучи.
О да. Да-да-да.
Ты представляешь себе этот процесс, да?.. А Сэм его застает за этим. Невовремя отдергивает занавеску. И долго-долго смотрит в расширившиеся зрачки своего... эм... восемнадцати-девянадцатилетнего? брата. А после...
А после...
...с жаром, набрасывается, чтобы закончить начатое. Орально, простите за подробности.
Ого, надо будет просмотреть, да-а-а...
Орально, простите за подробности.
Как чудно у нас сходятся мысли, хо-хо.
AyaKudo
Я, увы, вообще противница того, чтобы куда бы то ни было высылать свои тексты, но я принимаю это за комплимент?)
Вот это очень досадно, но да, это, безусловно. комплимент. Хороший драббл.
Для меня даже в сообществе выставиться - подвиг. У меня блок на публичность в этом плане)).
Спасибо
А почему? *безмерно удивляется* В жизни то же самое, или это только произведений касается?
Ну, я по жизни социопат-социофил, но дело даже не столько в этом, сколько в том, что у меня когда-то была пара неприятных историй с размещениями и отсылками, после которых я бросала писать вообще, истерила, депрессила, а потом с трудом, через ломку, возвращалась к клавиатуре. И даже если сейчас качество моей графомани улучшилось хоть чуть, это ничего не меняет. Мне безопаснее, надежнее и уютнее в своем шалаше
Жалко, на самом деле.
Мне просто постоянные выступления не дали в своё время заделаться социопатом, но в принципе я тебя могу понять, иногда как раскритикуют, так убить потом хочется. То ли человека, то ли себя
Сначала человека, а потом уж и себя - до кучи
Мне просто постоянные выступления не дали в своё время заделаться социопатом
Повезло, на самом деле. Быть социопатом сложно. Даже выйти за хлебом, переступить за порог - и то подвиг. Но я стараюсь с этим бороться, честно
А потом и всех окружающих, потому что а чего они!
Кошмар какой. Борись с этим обязательно. 0_о
Нет, у меня не столь зашкаливающий уровень внутренней агрессии, но бывает, конечно, и такое желание, доо
Кошмар какой. Борись с этим обязательно.
Стараюсь. Сходила куда-нибудь, вернулась, и аутотренинг перед зеркалом: ну, смотри, как хорошо, ты жива и здорова, всё прекрасно, люди все такие милые... Иногда у меня даже бывают приступы публичности. Редко и проходят часто
Ну ты же Достик, логично. А я всю жизнь борюсь с приступами немотивированной агресси
Слушай, вот я скоро приеду в Москву, надо будет тебя куда-нибудь публично выгулять, вот что я думаю. )
Моя агрессия сублимируется в общественно полезную деятельность *глубокомысленно* Ну, или не в очень полезную, в графомань)).
Слушай, вот я скоро приеду в Москву, надо будет тебя куда-нибудь публично выгулять, вот что я думаю. )
Какой ужас! *спряталась за батареей*
Хотя почему бы и нет).
Да брось! Мы же просто гулять пойдём, я тебя не потащу в какую-нибудь клоаку, я сама в такие места не хожу ))))
Зато сколько пользы обществу и себе любимому... *вздыхает*
Мы же просто гулять пойдём, я тебя не потащу в какую-нибудь клоаку, я сама в такие места не хожу ))))
Да мне как-то всё равно, куда, меня обычно напрягает сам факт высовывания носа из норы). Нет, на самом деле, всё не совсем так трагично, как я описываю, так что жить, собственно, можно
И не говори!
Жить - нужно! )))
Жить - нужно! )))
Вот попробуй теперь поспорь с этим оптимистичным постулатом, як же...