Третьи мои «Мужчины» и практически ровно год (17 июля двенадцатого) с последних. Боже, какой же всё-таки замечательный спектакль. Невероятно заряжающий, светлый, живой. Слово «позитив» не вмещает впечатлений от. Герои всех четырех сюжетных линий уже как родные, ждала и прекрасных геев, и сыновей, и сцен с друзьями; проговаривала любимые фразы. Если два предыдущих раза я ещё сосредотачивалась по итогам на ком-то одном, то сегодня были прекрасны все трое, невозможно сказать, кто лучше, феерия. И Жойдик, и артист Итя ©, и Аверин, - филигрань. Идеальная спайка.

То ли абсолютно не помнила половины шуток, то ли импровизировали. «Радж Капур», «С цыганами», «Тебе срочно?» - красота же. Плюс любимое, давно заученное - «Почему эти сиротинушки пустые?», «Мне на донышко, я уже пьяненький», «Как звали твою жену?». Решили с мамой, что «А я заварил тебе чай. Пей. Пееей» будет нашим с ней ежеутренним ритуалом. Динамика, живой водоворот, волны смеха - и этот любимый, бьющий, сжимающий под ребрами сердце эмоциональный контраст, воплощенное «смех и слёзы». Я была готова убить человека, у которого зазвонил мобильный именно тогда, когда Том бросается в ноги отцу.

Водила маму, она в совершеннейшем, предельном, фонтанирующем восторге, на который я не смела даже надеяться (по-моему, Яша теперь её любимый режиссёр). Или смеялась в голос, до слёз, или сидела трогательно напряженная. На поклонах обе очень волновались, будут ли цветы для Добронравова. Подарила бы сама, но - бельэтаж. Спасибо двум людям за их букеты, особенно за те шикарные розы, с которыми он в итоге и ушел. Жойдику снова принесли зелёное яблоко, которое он по традиции смачно и кусанул.

А потом мы пошли к служебному. Я и мама.

«Какой чудесный день, какой чудесный пень, какой чудесный я и служебочка моя» ©.Довольно приличное количество людей, в основном, разумеется, проводницы (тм). Аверинский Мерседес с нервничающим водителем у крыльца. Наша любимая распахнутая «чёрная дыра, из которой падают декорации» © (на меня сразу накатило предыдущими служебками у Киноактера, в особенности той, Днятемнотут). Минут через двадцать первым вышел Добронравов - видимо, спешивший, но очень доброжелательный. Подлетела, протянула книгу (Николай Бердяев, Смысл творчества).
— Виктор, можно вас тоже попросить...
— Да, конечно.
И тут я уже начинаю произносить свою заранее отрепетированную прекрасную речь о том, что «Спасибо огромное за спектакль, это такое удовольствие - видеть вас на сцене», но не успеваю сказать и «Спасибо», как он:
— Зачем же вы мне книгу даете, я ж ее не писал! Это что? - отогнув обложку: - Николай Бердяев!!!
— Я люблю подписывать книги, - и скоро об этом будут знать во всех драматических театрах обеих столиц.
Некий молодой человек:
— А вы распишитесь на обложке, впишитесь в соавторы.
Добронравов расписывается, начинает писать число, пишет «17»:
— Какое сегодня число?..
— Восемнадцатое.
— А месяц?
— Седьмой.
— А?..
— Тринадцатый.
Тут рядом появилась очень приятная девочка, попросила сфотографировать её с артистом Итей, я потом попросила об аналогичном одолжении её. Добронравов по итогам - та же мимикрия и человек-излучение, спокойно-солнечный - насквозь. Когда уходил, мы все - включая мою маму - с дюжину раз:
— Спасибо вам за спектакль! Спасибо, спасибо.
Он:
— Спасибо, спасибо.
Модус Александра Солдаткина © [дланьчело].

С девочкой мы после разговорились, она оказалась поклонницей театра Оперетты (мне проще говорить: из фандома), на ВоМ пришла в первый раз, всех троих на сцене и в живую видела тоже впервые, но пришла ради Добронравова, которого знает по сериалам и мюзикл с которым неудачно пропустила там, в Оперетты.
— А вы теперь кого?..
— Я - Аверина.
— О, а я Жойдика.
— Я его совсем не знаю, в первый раз видела, но - можно и его!

И тут вышел с... Дмитрий. А мне даже не на ком было повиснуть и что-нибудь выстонать - ощутила острую нехватку братского плеча Катруси или Линца. В черном, накинув любимый капюшон, стройный до тонкости (вообще - в идеальной физической форме, Человек-Куриное-Крылышко), высокий, весь - ащ. Давно не видела, вспомнила, что за энергетика у этого человека - до подкашивающихся ног. Стандартное «Дмитрий, можно, пожалуйста, тоже расписаться...». Он ещё, расписываясь кому-то на обороте фотографии: «Надо работать над почерком».
Протягиваю того же Бердяева, он смотрит на заголовок:
— Ооо. Ммм.
— Да, у меня всё очень серьёзно.
И Дмитрий медленно и вдумчиво, с лицом, отражающим всю бренность бытия, выводит под «Смысл творчества» своё «Бессмысленно оно. Арт. Жойдик».
Я после: «О этот пессимистичный Дмитрий. Написал бы сразу "Всё тлен"». К слову, над почерком действительно неплохо бы поработать, этот ребус из двух слов мы с девочкой потом на пару разгадывали минут пять («Итак, первая точно "б", последняя "о". Ура, у нас есть две буквы! Продолжаем Поле чудес»). Дальше:
— Простите, что мы тратим ваше время...
— Да нет, вы меня не задерживаете, я никуда не тороплюсь... Возможно.
От этой фразы нас с девочкой потом, конечно, унесло; в цитатник. Она: «Очень тонкий намёк был. Ну очень тонкий».
И я наконец-то по-человечески сфотографировалась с Жойдом, то есть а) не держа руку на пионерском расстоянии, а опустив её ему на спину, б) у него не было выражения лица «О-боже-кто-она-такая-зачем» в) у меня самой всё было в порядке с лицом, не то что с Добронравовым, рядом с которым моё лицо вдруг воплотило то самое «Я уже пьяненький».
Жойдик выглядел очень, очень, очень усталым, предельно утомлённым, но особенно сбежать не торопился. Голос тихий, сильно хрипит (играл тоже с хрипотцой; связки-горло?). Потом его отловила некая женщина и долго что-то говорила (я, шепотом: «Да отпустите вы уже артиста»). Без машины, но кто-то его подбрасывал. Моя мама, стоявшая в сторонке: «А потом он пошел за угол, ему там кто-то посигналил... Надо же было проследить за ним, пока вы с девочкой болтали, что ж я стояла-то без дела?!».
Девочка потом: «Какой он высокий, этот ваш мужчина...» - «В капюшоне?» (я, гордо улыбаясь) - «В капюшоне». Бтв, и мама ещё в начале спектакля: «Какой он здоровый лось, твой Жойдик!».
К слову, прочувствованную речь, сочинённую для Добронравова, в итоге адресовала Жойдику.

Остались ждать Аверина (зачем - не спрашивайте). Я, о мрак, собиралась стать настоящим Другом Аверина (тм) и собрать на Бердяеве все три подписи, но, видимо, не судьба. Потому что на пятидесятой минуте ожидания, заметив, как мама в сторонке уже околевает, решила уходить. Девочка же осталась дожидаться, надеюсь, она дождалась, её сфотографировали и всё хорошо. Мама после, с истинно Робеспьеровским злым презрением: «Цену себе набивает. Чтобы его ждали. Все люди как люди, вышли. А этот - пафосный. Нужен нам больно. Обойдёмся» - и я умилялась над ней всю дорогу до дома. В общем и целом, by the way, на служебке ей понравилось. «Вот так, - говорю, - это с некоторыми вариациями обычно и происходит». Она оценила это чувство: увидеть в живую близко, реальными, прикоснуться к, обменяться словом.

Жаль только, что я не могу быть такой же нормальной с людьми, от которых у меня подламываются ноги. С Бозиным и Кемпо по жизни Рыбка Дори, и вся мировая несправедливость именно в том, что тебя стопорит рядом с теми, от кого хочется воображаемых детей.

{***}