Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
В воздухе – только свет.
Ник! Да, я зову тебя. Вот тебя. Ник. На одну короткую минутку хочу, чтобы меня послушался - жидкое золото - медовый солнечный луч сквозь листву. Не могла позвать тебя вчера - зову сейчас: иногда бывает так сложно, что грудь изнутри разрывает - всё - предел - рёберный частокол не вынесет; кость трещит и треск этот гулом отдаётся в висках. Но всё проходит, моя хорошая, в этом - правда правд. А феи с вплетённым в волосы солнцем остаются. Феи с чуткими пальцами - прикасающиеся к незримому, к мелодии, ветру и слову. Феи, улавливающие вибрации самых тонких нитей и понимающие самое засердечное (тайное - нервичное - светлое - всякое - любое). Феи, умеющие любить так отзывчиво, что больно в горле, - как никто. Феи, которые достойны - слишком многого.
Всё будет. Потому что единственное, что иногда нужно - это немного веры, помнишь? Ты помнишь?
Сквозь многие вёрсты - сжимаю твои пальцы. Всё. Будет.
Люблю.
Сколько времени бы ни прошло - моя родная.
Потому что единственное, что иногда нужно - это немного веры, помнишь? Ты помнишь?
Я не помню.
Я чаще всех это говорила. Из-за меня это слово написано на троих из нас. Из-за этого я с 2008 года для вас та, кто есть.
И я - не помню.
Поэтому - спасибо тебе, моя родная, моя хорошая, моя дивная, что напоминаешь мне о том. Мне нужно это, как никогда. Мой мир трещит по швам и раскалывается, но... но у меня есть вы. А это уже больше, чем просто вера.
Люблю.
Заклинанием-шепотом -
- ты знаешь.
Вплавлено в кожу - это ведь самая глубокая память. Глубже любой другой.
Мы - и те, в кого вплавлено зримо, и те, в кого нет (таких тоже немало) - готовы быть твоим живым напоминанием постоянно, не смотря ни на какие расстояния, ни на какую - иллюзорную! слышишь? - пустоту вокруг.
Ты та, кто есть. Ты знаешь (знала и будешь).
Это звучит, как заговор. Ты его сотворила. Для этого надо быть очень сильным человеком (этого ты о себе не знать не можешь). Об остальном - напомнят (и поддержат, и... - сотни «и»).
Всё будет хорошо. Швы сшиваются [целую - в висок].
Я знаю... Я знаю это своё свойство, есевское очень - если что-то долго давит, кто-то другой может сломаться, а я... я буду резиново гнуться до последнего предела. И вот когда он наступит - я распрямлюсь. И отброшу в сторону всё, что давило. Резко, тяжело - но освободит. Как уже бывало.
Только в ту самую секунду перед этим последним пределом иногда бывает очень-очень страшно. Вдруг однажды пружина не разожмётся, а треснет.
Но после того, что вы сделали для меня вчера и сегодня... всё, чем я могу сейчас тебе ответить, это то же, что стоит в твоей подписи. Йовин, Йовин, моя дивная Белая Дева Рохана. В этот миг и я тоже больше не верю в то, что тьма победит меня.
Никогда.
Вдруг однажды пружина не разожмётся, а треснет.
Порой думаю, что такие вещи зависят только от нас. Она не треснет, если ты не захочешь и не позволишь этого. Иногда очень хочется расслабиться, поддаться, сдаться - и испытать дикое облегчение от этой сдачи (теперь, мол, от меня ничего не зависит, предел, - говорю, потому что знаю по себе), но это всё - ложь, дурное колдовство. Решаешь только ты. И к тому же, ты сама увидела: если что, тебя есть кому подхватить. Мы все далеко и можем мало, почти ничего, но что-то - можем. В любом случае, у тебя рядом есть те, кто треснуть этой пружине не даст; в этом я уверена до абсолюта.
Выдыхай. И улыбнись мне там).
И эти посты появлялись и появлялись. И каждый из них снимал с меня по огромному камню.
Это... За это даже благодарить невозможно. Потому что ничто не может быть так же ценно. Ничто. Никогда.
Люблю. Улыбаюсь. Живая.)