Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Шапка и первые отрывки - постом ниже.
NB: если располагать эти три разрозненные зарисовки в хронологическом порядке, то будет так: 1, 3, 2. Да, я даже графоманить не могу по-человечески, упорядоченно
Примечание: время действия - после событий седьмой главы "От войны до войны". Рокэ Алва унял беспорядки и даже вынес из горящего дома Ариго клетку с вороном (безумству храбрых поем мы песню), но, на то оно и AU, так же умудрился спасти не одного лишь "родича".
№3.
читать дальше
Алва привычным жестом прикрыл ладонями глаза и быстро опустил руки. Только что в нескольких метрах от него обрушился балкон особняка Ариго, а Первый маршал только еле заметно пожал плечами. Рассвет, палевым сукном затягивающий небо, видился чем-то невероятным. Ричарду казалось, что солнце никогда больше не встанет над всем этим кошмаром, над этими смертями, телами убитых, над людьми, лишившимися крова, над награбленным чужим скарбом, над пожарами, над хаосом.
- Не волнуйтесь, юноша, я возмещу вам потерю сотней таких же платков, - небрежно бросил Алва, выкидывая куда-то в сторону пропитанный кровью платок. Ричард ничего не ответил, а его эр, как, впрочем, и всегда, ответа и не ждал. Ворон тряхнул головой, от мокрых волос в разные стороны разлетелись мелкие водяные брызги, и Дикон на секунду зажмурился. Когда он открыл глаза, Рокэ смотрел куда-то в сторону, внимательно, цепко, прищурив глаза. Прежде, чем Ричард понял, куда смотрит его эр, Ворон уже решительно двинулся к догорающему особняку.
На этот раз никто даже не попытался его останавливать. Ворон был безумен, да, и всегда делал только то, что считал нужным – оказываясь в итоге прав. Он был почти бессмертен. Он пугал – и восхищал.
Прежде чем Дикон дошел до очередного переосмысления своего отношения к герцогу Алва, тот в очередной же раз сделал не то, чего от него ждали с молчаливым испугом – Ричард вдруг понял, что Ворон идет не к зданию, а к узкому проулку, отделяющему гнездо Ариго от соседнего дома, в котором пламя только зачиналось.
Дик, словно на привязи, не отдавая себе отчета, двинулся вслед за Рокэ, не сводя глаз с его спины. Смотреть, видимо, следовало чуть дальше, потому что Ворон вдруг резко опустился на колени возле какого-то темного не то камня, не то свертка, не то… У Повелителя Скал из-под ног ушла брусчатка площади, когда Алва рывком, легко, словно нечто невесомое, поднял этот сверток на руки. То, что Ричард принял чуть ли не за груду хлама, оказалось человеком. И в ту же секунду, ещё раньше, чем произошло осмысление, он уже знал, чье тело держит на руках его эр.
Он узнал этот легкий темно-серый плащ и эту застежку – восьмиконечную серебряную звезду. Дикон почувствовал, как по спине пробежала холодная колкая дрожь.
Капюшон соскользнул с головы, открывая лицо.
Лицо Адрианы Лиско.
Второй раз Ворон сталкивался с ней там, где её вовсе не должно было быть, и Ричард готов был отдать что угодно за то, чтобы сейчас эта девушка, подруга Катари и дочь Людей Чести, открыла глаза и оказалась живой и невредимой. Пожалуйста, Создатель, пусть она всего лишь потеряла сознание, пожалуйста.
Дикону показалось, что он произнес эти слова вслух, но даже если это и было так, на него никто не обратил внимания. Все смотрели на тонкое бессильное тело, которое держал на руках Рокэ Алва. Держал, словно перо, невесомое и драгоценное, и смотрел в её лицо. Может быть, это длилось всего секунду, может быть, минуты, может быть, вечность, и Ричард пожертвовал бы многим ради того, чтобы взглянуть в глаза Ворону.
Когда Алва, наконец, поднял голову, Ричард пожалел об этом своем желании. Он видел глаза своего эра не раз и давно привык к тому, как много может говорить без слов эта бездонная синь, но сейчас ему стало страшно от той темной, чернеющей глубины, которой налился его взгляд.
Дик не думал уже ни о чем. Ни о том, что делала во время беспорядков на площади Леопарда Адриана Лиско (или что она делала в доме Ариго, семьи своей госпожи?..), ни о том, жива ли эта девушка, ни о том, что теперь делать. В голове была всего одна ясная и четкая мысль: что эту картину он запомнит на всю свою жизнь. Запомнит, как Рокэ Алва держал на руках тело Адрианы Лиско, пачкая ткань плаща кровью от своей раны, как стекала такая же, темно-алая струйка крови по виску девушки, теряясь где-то в каштановой меди волос, и как в стороне от них вставало солнце нового дня, все-таки осмелившееся взойти над всеми грехами человеческими.
- Монсеньор…
Голос жил отдельной жизнью, и Ричард замер, услышал собственное обращение. Алва перевел на него взгляд. Дикон подумал, что если бы преподобный Авнир ещё не был мертв, в эту минуту он умирал бы самой мучительной, наимучительнейшей из всех возможных смертей.
***
… Над имением графов Лиско вставало солнце. Оно вспыхивало слепящими искрами на каплях росы в траве и отражалось в стеклах окон и витражах фамильной часовни. Ей было хорошо и легко, солнце грело доверчиво подставленное лицо и руки, и она улыбалась ему, яркому и щадящему. Чей-то радостный громкий смех заставил её рассмеяться в ответ, и она пришпорила лошадь, мимоходом оборачиваясь – Артур и Рауль подыгрывали сестре, их полумориски были сильнее и выносливее её линарской кобылы. Она пустила любимицу во весь опор и ворвалась под дарующие зябкую утреннюю прохладу кроны деревьев. Скорость пьянила, кружила голову, она ловко уклонялась от ветвей, грозящих ударить в лицо, и смеялась, смеялась, смеялась… пока не перестала слышать ответного смеха братьев. Она остановила Лону и развернула её назад, но вокруг был темный лес, беспросветная чаща, и даже эхо от её криков, когда она стала звать братьев, тонуло в листве. Она была абсолютно одна в сгущающейся темноте – и первобытный, дикий страх затопил её изнутри, перелив через край. Она изо всех сил пришпорила лошадь, и та быстрее ветра понеслась вперед, вперед, только вперед, но всадница знала – впереди ничего нет, только пустота и смерть, смерть и пустота. Больше не было ни дома, ни солнца, ни братьев. Она одна мчалась в вязкую липкую тьму, с минуты на минуту ожидая, когда давно уже не послушная её рукам Лона скинет её наземь. Она закрыла глаза и приготовилась к концу, даже обрадовавшись ему – всё что угодно было лучше этой бешеной скачки в никуда, во мрак. И вдруг чья-то рука перехватила поводья, линарка мгновенно повиновалась и остановилась как зачарованная. Руки, сильные, но не причиняющие боли, выхватили её из седла и прижали к гибкому горячему телу, к человеческому теплу, спасительному и надежному. Она почувствовала себя защищенной в этих руках – от чего бы то ни было, и голос, которому хотелось верить, окликнул её по имени и позвал за собой. И тогда она открыла глаза. Перед ней сверкнула звездным блеском небесная синь, а потом опять наступила тьма, но страха больше не было.
… Боли не было тоже. Была только тупая ноющая усталость во всем теле. Адриана Лиско слышала отзвуки чьих-то голосов, кажется, произносивших её имя, но не хотела открывать глаза, боясь, что увидит перед собой только непроглядные темные кроны – и пустоту, пустоту, пустоту.
- Разрубленный Змей! Юноша, ваша назойливость мне льстит, однако хватит мешаться под ногами. Преподобный, простите, но вам лучше последовать тому же совету… Вы можете молиться о здравии этой девы хоть до Его Возвращения, здесь я вам не помощник. Хуан, теплую воду и чистую ткань. Согрейте вина и приготовьте комнату. И новую рубашку. Юноша! Прекратите, Леворукого ради, смотреть на меня сим незамутненным взором.
- Эр Рокэ… монсеньор…
Захлопнулась дверь.
Рокэ. Рокэ Алва.
Перед ней сверкнула звездным блеском небесная синь, а потом опять…
Это был свет. Мягкий золотой солнечный свет. В первую секунду, только открыв глаза, она не увидела больше ничего, потому что этот свет ослепил её. А потом мир качнулся и нырнул куда-то в глубину – чьи-то руки опустили её в кресло, в мягкое бархатное тепло. И тогда же исчез солнечный свет. Алва задернул плотные темные шторы, а потом обернулся.
- Вам не кажется странным, сударыня, что мы с вами в последнее время встречаемся в самых неожиданных местах? У вас буквально талант оказываться там, где вас не должно быть.
Адриана подняла руку – жест дался не то чтобы с трудом, но двигаться приходилось словно в воде, и коснулась лица. Она была жива и, кажется, здорова. Утомленное тело молчало, не посылая ни одного сигнала боли. Память же была точна и служила верно. В голове вспыхивали бесконечные отрывки не то реальности, не то снов, и она путалась в том, что из этих картин – настоящее.
Нет, не было никакой скачки и никаких лесов. Не было ни дома, ни живого Артура, ни Рауля, ещё помнящего, как улыбаться; ничего. Были только люди, о которых никто не должен знать и которых Катари попросила вывести из дома своего брата, едва услышав о беспорядках. И она пошла, потому что больше некому было идти, потому что Катари плакала, потому что нельзя было дать погибнуть невинным. Вывела или нет?.. Вывела. Увела от беснующихся фанатиков, от зачинающегося огня, увела от погибели и даже успела рассказать, где, приготовив лошадей, будет ждать надежный человек. Успела, прежде чем сзади кто-то схватил её за руку, резко развернул и…
Значит, не всё сон – или, возможно, не всё только сон. Значит, была и непроглядная тьма, и безмерное одиночество, и дикий, невероятный страх, и дикое желание жить, и дикое сожаление – не успела столь многого. Не сказала и не сделала. Но, значит, были и руки, вырвавшие её у темноты, и голос, позвавший её по имени, и чужая небесно-ночная синь взгляда, когда она, может быть, на секунду пришла в себя.
Рука коснулась чего-то липкого и влажного. Кровь. Тонкая струйка по виску.
Создатель, если бы удар был рассчитан лучше, а силы в него вложено больше…
- Уберите руку.
Адриана послушно убрала руку от лица и закрыла глаза. Смотреть всё ещё было тяжело. Скрипнула дверь, в комнату кто-то вошел, а через минуту бесшумно вышел. Послышался треск рвущейся ткани. А потом исчез и неяркий свет от разведенного в камине огня.
Она открыла глаза. Рокэ Алва наклонился над креслом и осторожно, но твердо, каким-то хозяйским жестом приподнял её за подбородок, и Адриана инстинктивно повела головой.
- Сейчас не до норова, графиня. Приберегите его для врагов государства и назойливых ухажеров. – Ткань, смоченная в теплой воде, резко пахнущей острым травяным запахом, коснулась её виска. Если боль всё-таки и была, то от этих прикосновений ушла без возврата. – Не понимаю, почему вы в столь юном возрасте так отчаянно рветесь попасть в Рассветные Сады. Поверьте, если они и существуют, то вы явно не опоздаете и через полвека. Я бы на вашем месте спешил жить, а не умирать.
- Но вы не на моем месте, - тихо, сорвавшимся хриплом голосом ответила она. Первые произнесенные слова словно стеклянной крошкой оцарапали сухое горло.
- И слава Леворукому. Что вы забыли в уютном гнездышке Ги Ариго? Надеюсь, не его самого? Иначе ваше дурновкусие убьет во мне всю веру в лучшее в людях.
- Вы ещё верите в лучшее в людях, господин герцог?
- Нет, - пожал плечами Алва. – В отличие от вас.
- Я слышала голоса…
- Это печально.
- Монсеньор, - настойчиво произнесла она непривычное обращение, подхваченное, может быть, от Ричарда Окделла. – Это был голос преподобного Оноре?
Более всего на этом свете она хотела услышать положительный ответ. То, что Рокэ Алва укрывал в своем доме эсператистского епископа казалось настолько невероятным, что было как раз под стать всему происходящему.
- Не обольщайтесь на мой счет, графиня. Мой оруженосец, к сожалению, имеет право принимать любых гостей.
Именно тогда, когда она уже почти была готова увидеть в Первом маршале Талига человека, тот словно намеренно пресекал эти попытки одним своим словом.
Он бросил в воду кусок полотна в пятнах крови и, обхватив руками её голову, склонил на бок. Она повиновалась. Виска коснулись неожиданно чуткие тонкие пальцы, немного жгло, а запах трав стал ещё горше и острее. Она бы никогда не подумала, что руки воина могут быть так осторожны, почти ласковы. Почему-то вдруг жечь стало где-то за грудиной, и Адриана почувствовала, как вспыхивает лицо – до самых корней волос. Она повела головой и отвернулась в сторону.
Алва коротко усмехнулся и отошел.
- Стоит сказать спасибо вашему случайному знакомому, всё могло быть намного хуже. Пару дней вам придется тратить больше пудры, чем обычно, и этим кончится.
- Благодарю вас, герцог, - отозвалась она.
- Поверьте, ваши благодарности относятся к тому множеству вещей, без которых я прекрасно могу обойтись.
Опершись на подлокотники, она попыталась встать – и, вероятно, смогла бы, если бы не закружилась голова. Твердая рука Ворона, чудом мгновенно оказавшегося рядом, тут же подхватила её под локоть и почти силой усадила обратно.
- Не торопитесь, графиня. Те, кого вы с истинно эсператистским благородством пытались спасти, скорее всего, без вас не пропали, а новые подвиги подождут. Как и Её величество, явно ждущая вас с докладом.
Адриана открыла глаза и посмотрела на Ворона. Тот, небрежным тоном закончив свою речь, остановился у стола и налил в бокал вина.
- Герцог. Прошу вас.
Ворон снова усмехнулся, блеснул глазами и, наполнив второй бокал, подошел и отдал его девушке. Адриана чуть пригубила – терпко, чуть вязко, дорогое кэналлийское вино, конечно, ведь Ворон не пьет другого – и голова неожиданно прояснилась. Мысли перестали быть беспорядочным калейдоскопом и выстроились в некую логическую цепь.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, герцог.
- Разумеется, - с готовностью согласился Алва, салютуя ей бокалом. – Но, однако же, в вас немало безрассудства. Вероятно, это семейное.
Она с силой сжала дерево подлокотников.
- Нельзя обмануть надежд, если кто-то верит в тебя.
- Вы отчаянно не хотите жить, судя по всему.
- Мне было страшно, - пожав плечами, негромко отозвалась Адриана.
- В таком случае, это не просто глупость, а глупость, граничащая с довольно неуместной смелостью.
Адриана так и не поняла, были ли эти слова комплиментом или издевкой. Она посмотрела на него долгим, внимательным взглядом, но, не сумев выдержать ответного, первой отвела глаза. Взгляд зацепился за наскоро перевязанную ладонь.
- Ваша рука…
- Не утруждайтесь беспокойствами обо мне, графиня.
Что-то странное кольнуло её изнутри. Словно где-то вспыхнула искра боли – не своей.
- Расскажите мне, что происходит в городе. – И, помедлив, добавила: - прошу вас.
- Этот город живуч, графиня, как степные ызарги. Скоро имущество вернется к законным хозяевам, родственники похоронят убитых, мародеры отправятся на рудники и галеры, а повешенных снимут с каштанов на Золотой улице.
Андриана резко вскинула голову и посмотрела на Алву. Тот почти равнодушно разглядывал сапфир на пальце.
- Повешенных? – Голос её стал ниже и глуше.
Когда-то Рамиро Алва, сын Рамиро-предателя и Октавии Алва-Оллар, был прозван Вешателем за способ, которым избавился от бунтовщиков, подавляя восстание при сыне Франциска Оллара и Октавии, ставшей королевой. Более трех веков спустя его потомок сделал всё, чтобы удостоиться того же.
- Насильников, графиня. Тех, что, грабя дома, не пожалели времени и на хозяйских жен и дочерей.
- Порой мне кажется, - медленно, каким-то дрожащим шепотом начала она, - что вы животное.
- Иногда животные лучше людей, эрэа, поверьте. От животных куда меньше вреда, а их ненависть всегда оправдана борьбой за жизнь. В отличие от двуногих тварей.
- Да, - тихо отозвалась Адриана. – Иногда – да.
- Что бы сделали вы, графиня? – Источая вежливое светское любопытство – словно они говорили о предпочтительности морисков линарцам – поинтересовался Ворон. – Судили бы их? По справедливости? А было ли справедливо то, что они делали с беззащитными бьющимися в рыданиях девушками, молящими о пощаде? Запомните, - так и не дождавшись ответа, продолжил Алва. – Справедливость вряд ли есть, а если и была когда-то, то мы с вами её не застали. Каждый получает то, что заслужил, благородно это или же нет. Мародеры – пулю, насильники и убийцы – виселицу, а фанатики – Закатное пламя.
Она мгновенно поняла, о чем – о ком – речь.
- Епископ мертв? – быстро спросила она.
- Мертвее всех мертвых, если, конечно, Леворукий не сменил подопечного.
- О нет, - отозвалась Адриана, - Леворукий вам верен, как и вы ему.
- Чему верны вы, графиня? – Вдруг спросил Алва, требовательно и жестко, и она взглянула ему в глаза.
Ещё так недавно она ответила бы ему безоговорочно. Она сказала бы правду – и только правду. О Талигойе, истинной династии и Катари. Катарине Ариго она верна и сейчас. Если, разумеется, можно соотнести с этим понятием то, что второй раз за столь недолгое время Первый маршал Талига спасает её жизнь, и об этом втором разе она промолчит так же, как и о первом – когда Рокэ Алва, ничего не спросив, отпустил её из дома на улице Мимоз, и даже велел сопровождать своим людям. Помнится, тогда она сказала, что хотела бы когда-нибудь поговорить с ним наедине. Что ж, сейчас они говорят. Но есть вопросы, на которые не ответить сразу – и она оставит себе время для раздумий.
- Когда я могу уйти?
- Когда вам будет угодно, эрэа, - пожал плечами Ворон. – Однако позвольте заметить, что сейчас вы с трудом держитесь на ногах без посторонней помощи. Утро в самом разгаре, и вы явите собой незабываемой зрелище для жителей Олларии, появившись в таком виде на улицах.
Удивительно, как – не сказав ничего оскорбительного по существу – Алва умел заставить чувствовать себя пылью на мостовой. Пылью ничтожной – и более чем бессильной. Ощущение своей беззащитности перед лицом этого человека почти ощутимо вдавливало в землю. Адриана подняла голову, собираясь ответить, но её собеседник заговорил снова.
- К тому же, для вас, возможно, более чем естественно ночью пробираться в жилище достославного Ги, но если вы под утро выйдете из моего дома, это будет по меньшей мере провокационно.
- Неужели вы заботитесь о моей репутации, герцог?
- Что вы, эрэа. Я забочусь о своей репутации.
Адриана снова вспыхнула. Этот человек был невыносим, но абсолютно прав – и с этим нельзя было не согласиться. Он умел быть правым всегда, что бы ни делал, и это выбивало у неё из-под ног землю. Его философия была губительна и прямолинейно-очевидна, всё, что он говорил, казалось простым и ясным, и даже когда он не договаривал, всё вставало на свои места. Это было абсурдом высшей степени.
В этом человек всё было абсурдом. Его жестокость – и его порывы. Его оскорбительная прямота – и жизнь, окруженная непроницаемостью тайны. Его отталкивающая бесчеловечность – и что-то, что тянуло к нему с неведомой силой, что-то глубинное, необъяснимое, чему надо было, но не хотелось противиться. Словно весь Рокэ Алва был одним сплошным обманом – и одной сплошной истиной. Всё, что он делал, могло быть оправдано, а всё, что говорил – подтверждено. Это пугало её – и влекло.
Безумец? Вполне возможно. Но кто из них нормален? Первый маршал Талига самый здравомыслящий из всех безумцев.
Человек без Чести? Но Создателя ради, разве кто-то сейчас честен воистину? Благородство давно стало красивым мифом, уйдя в древних легенды, на страницы пыльных фолиантов. Сегодня она готова была жертвовать тем немногим, что у неё ещё оставалось – жизнью, ради людей, которые вряд ли вспомнят её имя, и были ли они, эти верные Истинной Династии люди, благородны, уходя и оставляя её там, у дома Ариго, может быть, мертвой? Ей почему-то подумалось, что будь на их месте Ворон, не было бы ни рассеченного виска, ни бессознательной тьмы, что он дрался бы – и как дрался! – хотя бы потому, что надо было бы стоять против толпы. Такие, как Рокэ Алва, всегда встают против толпы – и слишком часто выходят победителями… Судьба любит тех, кто с ней спорит, тех, кто рвется лететь против ветра.
- Что мне делать? – Спокойно, почти холодно спросила она.
Алва на секунду закрыл ладонями глаза, а потом провел руками от переносицы до висков и быстро опустил руки. Она никогда раньше не видела этого жеста, впрочем, для того у неё и не было возможностей, и он показался ей каким-то неправильным, вдруг слишком человеческим для кэналлийского Ворона.
Или, может быть, она просто мало знает. В сущности, ничего. В сущности, больше, чем надо.
- Вам приготовят комнату. Как только стемнеет, мои люди проводят вас, куда укажете – хоть к аббатству Святой Октавии, хоть во дворец, хоть к закатным кошкам. Если вы беспокоитесь, то можете послать Её Величеству гонца, который известит её об успехе предприятия и вашем почти что здравии.
Адриана кивнула. То, что говорил Алва, казалось логичным и правильным, к тому же, она слишком устала, чтобы спорить.
- Я снова благодарю вас, монсеньор, за вашу милость. Даже не смотря на то, что мои благодарности вам не нужны. – Она, всё ещё опираясь на подлокотники, снова попыталась встать, и на этот раз смогла. Первый шаг дался нелегко, ноги словно были залиты металлом. Следующие дались немногим проще.
- Вы слишком горды, чтобы просить о помощи, или запас вашей вежливости в отношении меня на сегодняшний день исчерпан? - послышалось за спиной.
Адриана усмехнулась и протянула в сторону руку.
Ворон отставил бокал, подошел к ней и галантно, словно на дворцовом приеме, позволил опереться на локоть. А потом вдруг мир снова качнулся – и когда она вновь смогла смотреть ясным взглядом, то увидела напротив ту самую звездно-блистающую синь.
- Или вы слишком впечатлительны, графиня, или ваш недавний знакомый причинил вам больше вреда, чем я думал. Но, впрочем, склонимся к первому. Ведь, в сущности, ваши приключения не годятся для девушки благородного происхождения.
Эту отповедь она оставила без ответа.
Сон опять вплетался в явь, был странен и чужд, чужд всему разумному в ней, но она, не думая, чувствовала себя защищенной. Стоять так, в обхвате чужих сильных бережных рук, было надежно и тепло. Она ни секунды не задумалась над тем, что ситуации более вредящей репутации «девушки благородного происхождения» быть просто не может.
Чужие пальцы вдруг почти невесомо коснулись ткани платья на её спине – еле ощутимым, скорее успокаивающим, чем ласкающим жестом.
Возможно, ниже, чем она упала сейчас, ко дну этой пропасти падать было нельзя, но было уже всё равно. Она стояла и смотрела в глаза герцогу Алва, и ей было спокойно – спокойно, быть может, как никогда, и её не волновало даже то, что может думать о ней этот человек, потому что вряд ли Рокэ Алва высоко ценит женщину. Впрочем, она уже ни в чем не могла быть уверена.
Теплая ладонь – снова искра чужой боли где-то глубоко в сознании – лежала на её спине, не удерживая, а охраняя, и пальцы другой руки вдруг осторожно завели ей за ухо выбившуюся прядь волос. Она не могла сказать, какими глазами смотрела на Ворона, но могла сказать, какими были его глаза – в них было какое-то вдумчивое спокойствие, и всё происходящее казалось единственно правильным.
Адриана внезапно повернула голову и прижалась щекой к этой руке. Мир падал в бездну, она – вместе с ним, но ей не было страшно – нет, нет.
На висках и у самой кромки его волос темнела сажа. Адриана подняла руку и мягко коснулась чужого лица, словно стирая не грязь и копоть, а серую патину прошлого и настоящего, памяти и законов. Пальцы нырнули в иссиня-черные густые влажные волосы, и в голове больше не было ни одной мысли. Не было ничего, только глаза смотрели и видели красивое знакомо-незнакомое лицо. Алва медленно закрыл и открыл глаза.
Может быть, завтра у неё хватит сил убедить себя, что всё происходящее было последствием кровавой и сумасшедшей ночи, когда могло не стать её и когда в сотый раз могло не стать этого безумного человека, для которого не существовало ни приказов, ни правил, ни пуль, ни стали, ни огня.
Чужие пальцы скользнула по её щеке, медленно и нежно, а потом Ворон вдруг убрал руку и распахнул дверь.
- Хуан, проводите госпожу графиню в приготовленную для неё комнату. Пусть у дверей неотлучно дежурят. О, юноша, вы по-прежнему бродите здесь. Вот и прекрасно, проследите за исполнением. Графиня, вы вполне можете опереться на руку герцога Окделла, обещаю вам, он надежен, как скала.
Теперь Адриана поняла, что такое истинное головокружение.
Она шагнула за порог, опустила ладонь на подставленную ей руку и коротко взглянула в широко распахнутые глаза мальчишки, такие чистые, странно, что в оруженосце Ворона ещё столько искренности – и сумела свернуть за угол, подняться по лестнице и дойти до отведенной комнаты ни разу не обернувшись и фактически не опираясь на руку Ричарда. А юный герцог Окделл – как жаль, что сейчас она не сможет с ним поговорить, она ни с кем не сможет говорить – ещё долго думал, о чем беседовали его эр и графиня Лиско, если спина её сейчас была так неестественно пряма, а лицо бело – и только на щеках болезненно аллели два ярких пятна.
Человек, живущий против всех ветров, в очередной раз выиграл очередную битву. Только она, Адриана Лиско, знала точно, что не проиграла – тоже.
NB: если располагать эти три разрозненные зарисовки в хронологическом порядке, то будет так: 1, 3, 2. Да, я даже графоманить не могу по-человечески, упорядоченно
![:)](http://static.diary.ru/picture/3.gif)
Примечание: время действия - после событий седьмой главы "От войны до войны". Рокэ Алва унял беспорядки и даже вынес из горящего дома Ариго клетку с вороном (безумству храбрых поем мы песню), но, на то оно и AU, так же умудрился спасти не одного лишь "родича".
№3.
читать дальше
«Должен был умереть один, но погибли двое. Не проиграть, когда победить невозможно! Лучшей приметы нет и быть не может». (с)
Я твоими глазами вижу сталь.
Прополосканных ветром плащаниц
Кровь рассвета, как рана на груди, -
Припорошена пеплом
Сизокрылых синиц.
(с) Лора Бочарова, Тампль.
Прополосканных ветром плащаниц
Кровь рассвета, как рана на груди, -
Припорошена пеплом
Сизокрылых синиц.
(с) Лора Бочарова, Тампль.
Алва привычным жестом прикрыл ладонями глаза и быстро опустил руки. Только что в нескольких метрах от него обрушился балкон особняка Ариго, а Первый маршал только еле заметно пожал плечами. Рассвет, палевым сукном затягивающий небо, видился чем-то невероятным. Ричарду казалось, что солнце никогда больше не встанет над всем этим кошмаром, над этими смертями, телами убитых, над людьми, лишившимися крова, над награбленным чужим скарбом, над пожарами, над хаосом.
- Не волнуйтесь, юноша, я возмещу вам потерю сотней таких же платков, - небрежно бросил Алва, выкидывая куда-то в сторону пропитанный кровью платок. Ричард ничего не ответил, а его эр, как, впрочем, и всегда, ответа и не ждал. Ворон тряхнул головой, от мокрых волос в разные стороны разлетелись мелкие водяные брызги, и Дикон на секунду зажмурился. Когда он открыл глаза, Рокэ смотрел куда-то в сторону, внимательно, цепко, прищурив глаза. Прежде, чем Ричард понял, куда смотрит его эр, Ворон уже решительно двинулся к догорающему особняку.
На этот раз никто даже не попытался его останавливать. Ворон был безумен, да, и всегда делал только то, что считал нужным – оказываясь в итоге прав. Он был почти бессмертен. Он пугал – и восхищал.
Прежде чем Дикон дошел до очередного переосмысления своего отношения к герцогу Алва, тот в очередной же раз сделал не то, чего от него ждали с молчаливым испугом – Ричард вдруг понял, что Ворон идет не к зданию, а к узкому проулку, отделяющему гнездо Ариго от соседнего дома, в котором пламя только зачиналось.
Дик, словно на привязи, не отдавая себе отчета, двинулся вслед за Рокэ, не сводя глаз с его спины. Смотреть, видимо, следовало чуть дальше, потому что Ворон вдруг резко опустился на колени возле какого-то темного не то камня, не то свертка, не то… У Повелителя Скал из-под ног ушла брусчатка площади, когда Алва рывком, легко, словно нечто невесомое, поднял этот сверток на руки. То, что Ричард принял чуть ли не за груду хлама, оказалось человеком. И в ту же секунду, ещё раньше, чем произошло осмысление, он уже знал, чье тело держит на руках его эр.
Он узнал этот легкий темно-серый плащ и эту застежку – восьмиконечную серебряную звезду. Дикон почувствовал, как по спине пробежала холодная колкая дрожь.
Капюшон соскользнул с головы, открывая лицо.
Лицо Адрианы Лиско.
Второй раз Ворон сталкивался с ней там, где её вовсе не должно было быть, и Ричард готов был отдать что угодно за то, чтобы сейчас эта девушка, подруга Катари и дочь Людей Чести, открыла глаза и оказалась живой и невредимой. Пожалуйста, Создатель, пусть она всего лишь потеряла сознание, пожалуйста.
Дикону показалось, что он произнес эти слова вслух, но даже если это и было так, на него никто не обратил внимания. Все смотрели на тонкое бессильное тело, которое держал на руках Рокэ Алва. Держал, словно перо, невесомое и драгоценное, и смотрел в её лицо. Может быть, это длилось всего секунду, может быть, минуты, может быть, вечность, и Ричард пожертвовал бы многим ради того, чтобы взглянуть в глаза Ворону.
Когда Алва, наконец, поднял голову, Ричард пожалел об этом своем желании. Он видел глаза своего эра не раз и давно привык к тому, как много может говорить без слов эта бездонная синь, но сейчас ему стало страшно от той темной, чернеющей глубины, которой налился его взгляд.
Дик не думал уже ни о чем. Ни о том, что делала во время беспорядков на площади Леопарда Адриана Лиско (или что она делала в доме Ариго, семьи своей госпожи?..), ни о том, жива ли эта девушка, ни о том, что теперь делать. В голове была всего одна ясная и четкая мысль: что эту картину он запомнит на всю свою жизнь. Запомнит, как Рокэ Алва держал на руках тело Адрианы Лиско, пачкая ткань плаща кровью от своей раны, как стекала такая же, темно-алая струйка крови по виску девушки, теряясь где-то в каштановой меди волос, и как в стороне от них вставало солнце нового дня, все-таки осмелившееся взойти над всеми грехами человеческими.
- Монсеньор…
Голос жил отдельной жизнью, и Ричард замер, услышал собственное обращение. Алва перевел на него взгляд. Дикон подумал, что если бы преподобный Авнир ещё не был мертв, в эту минуту он умирал бы самой мучительной, наимучительнейшей из всех возможных смертей.
***
… Над имением графов Лиско вставало солнце. Оно вспыхивало слепящими искрами на каплях росы в траве и отражалось в стеклах окон и витражах фамильной часовни. Ей было хорошо и легко, солнце грело доверчиво подставленное лицо и руки, и она улыбалась ему, яркому и щадящему. Чей-то радостный громкий смех заставил её рассмеяться в ответ, и она пришпорила лошадь, мимоходом оборачиваясь – Артур и Рауль подыгрывали сестре, их полумориски были сильнее и выносливее её линарской кобылы. Она пустила любимицу во весь опор и ворвалась под дарующие зябкую утреннюю прохладу кроны деревьев. Скорость пьянила, кружила голову, она ловко уклонялась от ветвей, грозящих ударить в лицо, и смеялась, смеялась, смеялась… пока не перестала слышать ответного смеха братьев. Она остановила Лону и развернула её назад, но вокруг был темный лес, беспросветная чаща, и даже эхо от её криков, когда она стала звать братьев, тонуло в листве. Она была абсолютно одна в сгущающейся темноте – и первобытный, дикий страх затопил её изнутри, перелив через край. Она изо всех сил пришпорила лошадь, и та быстрее ветра понеслась вперед, вперед, только вперед, но всадница знала – впереди ничего нет, только пустота и смерть, смерть и пустота. Больше не было ни дома, ни солнца, ни братьев. Она одна мчалась в вязкую липкую тьму, с минуты на минуту ожидая, когда давно уже не послушная её рукам Лона скинет её наземь. Она закрыла глаза и приготовилась к концу, даже обрадовавшись ему – всё что угодно было лучше этой бешеной скачки в никуда, во мрак. И вдруг чья-то рука перехватила поводья, линарка мгновенно повиновалась и остановилась как зачарованная. Руки, сильные, но не причиняющие боли, выхватили её из седла и прижали к гибкому горячему телу, к человеческому теплу, спасительному и надежному. Она почувствовала себя защищенной в этих руках – от чего бы то ни было, и голос, которому хотелось верить, окликнул её по имени и позвал за собой. И тогда она открыла глаза. Перед ней сверкнула звездным блеском небесная синь, а потом опять наступила тьма, но страха больше не было.
… Боли не было тоже. Была только тупая ноющая усталость во всем теле. Адриана Лиско слышала отзвуки чьих-то голосов, кажется, произносивших её имя, но не хотела открывать глаза, боясь, что увидит перед собой только непроглядные темные кроны – и пустоту, пустоту, пустоту.
- Разрубленный Змей! Юноша, ваша назойливость мне льстит, однако хватит мешаться под ногами. Преподобный, простите, но вам лучше последовать тому же совету… Вы можете молиться о здравии этой девы хоть до Его Возвращения, здесь я вам не помощник. Хуан, теплую воду и чистую ткань. Согрейте вина и приготовьте комнату. И новую рубашку. Юноша! Прекратите, Леворукого ради, смотреть на меня сим незамутненным взором.
- Эр Рокэ… монсеньор…
Захлопнулась дверь.
Рокэ. Рокэ Алва.
Перед ней сверкнула звездным блеском небесная синь, а потом опять…
Это был свет. Мягкий золотой солнечный свет. В первую секунду, только открыв глаза, она не увидела больше ничего, потому что этот свет ослепил её. А потом мир качнулся и нырнул куда-то в глубину – чьи-то руки опустили её в кресло, в мягкое бархатное тепло. И тогда же исчез солнечный свет. Алва задернул плотные темные шторы, а потом обернулся.
- Вам не кажется странным, сударыня, что мы с вами в последнее время встречаемся в самых неожиданных местах? У вас буквально талант оказываться там, где вас не должно быть.
Адриана подняла руку – жест дался не то чтобы с трудом, но двигаться приходилось словно в воде, и коснулась лица. Она была жива и, кажется, здорова. Утомленное тело молчало, не посылая ни одного сигнала боли. Память же была точна и служила верно. В голове вспыхивали бесконечные отрывки не то реальности, не то снов, и она путалась в том, что из этих картин – настоящее.
Нет, не было никакой скачки и никаких лесов. Не было ни дома, ни живого Артура, ни Рауля, ещё помнящего, как улыбаться; ничего. Были только люди, о которых никто не должен знать и которых Катари попросила вывести из дома своего брата, едва услышав о беспорядках. И она пошла, потому что больше некому было идти, потому что Катари плакала, потому что нельзя было дать погибнуть невинным. Вывела или нет?.. Вывела. Увела от беснующихся фанатиков, от зачинающегося огня, увела от погибели и даже успела рассказать, где, приготовив лошадей, будет ждать надежный человек. Успела, прежде чем сзади кто-то схватил её за руку, резко развернул и…
Значит, не всё сон – или, возможно, не всё только сон. Значит, была и непроглядная тьма, и безмерное одиночество, и дикий, невероятный страх, и дикое желание жить, и дикое сожаление – не успела столь многого. Не сказала и не сделала. Но, значит, были и руки, вырвавшие её у темноты, и голос, позвавший её по имени, и чужая небесно-ночная синь взгляда, когда она, может быть, на секунду пришла в себя.
Рука коснулась чего-то липкого и влажного. Кровь. Тонкая струйка по виску.
Создатель, если бы удар был рассчитан лучше, а силы в него вложено больше…
- Уберите руку.
Адриана послушно убрала руку от лица и закрыла глаза. Смотреть всё ещё было тяжело. Скрипнула дверь, в комнату кто-то вошел, а через минуту бесшумно вышел. Послышался треск рвущейся ткани. А потом исчез и неяркий свет от разведенного в камине огня.
Она открыла глаза. Рокэ Алва наклонился над креслом и осторожно, но твердо, каким-то хозяйским жестом приподнял её за подбородок, и Адриана инстинктивно повела головой.
- Сейчас не до норова, графиня. Приберегите его для врагов государства и назойливых ухажеров. – Ткань, смоченная в теплой воде, резко пахнущей острым травяным запахом, коснулась её виска. Если боль всё-таки и была, то от этих прикосновений ушла без возврата. – Не понимаю, почему вы в столь юном возрасте так отчаянно рветесь попасть в Рассветные Сады. Поверьте, если они и существуют, то вы явно не опоздаете и через полвека. Я бы на вашем месте спешил жить, а не умирать.
- Но вы не на моем месте, - тихо, сорвавшимся хриплом голосом ответила она. Первые произнесенные слова словно стеклянной крошкой оцарапали сухое горло.
- И слава Леворукому. Что вы забыли в уютном гнездышке Ги Ариго? Надеюсь, не его самого? Иначе ваше дурновкусие убьет во мне всю веру в лучшее в людях.
- Вы ещё верите в лучшее в людях, господин герцог?
- Нет, - пожал плечами Алва. – В отличие от вас.
- Я слышала голоса…
- Это печально.
- Монсеньор, - настойчиво произнесла она непривычное обращение, подхваченное, может быть, от Ричарда Окделла. – Это был голос преподобного Оноре?
Более всего на этом свете она хотела услышать положительный ответ. То, что Рокэ Алва укрывал в своем доме эсператистского епископа казалось настолько невероятным, что было как раз под стать всему происходящему.
- Не обольщайтесь на мой счет, графиня. Мой оруженосец, к сожалению, имеет право принимать любых гостей.
Именно тогда, когда она уже почти была готова увидеть в Первом маршале Талига человека, тот словно намеренно пресекал эти попытки одним своим словом.
Он бросил в воду кусок полотна в пятнах крови и, обхватив руками её голову, склонил на бок. Она повиновалась. Виска коснулись неожиданно чуткие тонкие пальцы, немного жгло, а запах трав стал ещё горше и острее. Она бы никогда не подумала, что руки воина могут быть так осторожны, почти ласковы. Почему-то вдруг жечь стало где-то за грудиной, и Адриана почувствовала, как вспыхивает лицо – до самых корней волос. Она повела головой и отвернулась в сторону.
Алва коротко усмехнулся и отошел.
- Стоит сказать спасибо вашему случайному знакомому, всё могло быть намного хуже. Пару дней вам придется тратить больше пудры, чем обычно, и этим кончится.
- Благодарю вас, герцог, - отозвалась она.
- Поверьте, ваши благодарности относятся к тому множеству вещей, без которых я прекрасно могу обойтись.
Опершись на подлокотники, она попыталась встать – и, вероятно, смогла бы, если бы не закружилась голова. Твердая рука Ворона, чудом мгновенно оказавшегося рядом, тут же подхватила её под локоть и почти силой усадила обратно.
- Не торопитесь, графиня. Те, кого вы с истинно эсператистским благородством пытались спасти, скорее всего, без вас не пропали, а новые подвиги подождут. Как и Её величество, явно ждущая вас с докладом.
Адриана открыла глаза и посмотрела на Ворона. Тот, небрежным тоном закончив свою речь, остановился у стола и налил в бокал вина.
- Герцог. Прошу вас.
Ворон снова усмехнулся, блеснул глазами и, наполнив второй бокал, подошел и отдал его девушке. Адриана чуть пригубила – терпко, чуть вязко, дорогое кэналлийское вино, конечно, ведь Ворон не пьет другого – и голова неожиданно прояснилась. Мысли перестали быть беспорядочным калейдоскопом и выстроились в некую логическую цепь.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, герцог.
- Разумеется, - с готовностью согласился Алва, салютуя ей бокалом. – Но, однако же, в вас немало безрассудства. Вероятно, это семейное.
Она с силой сжала дерево подлокотников.
- Нельзя обмануть надежд, если кто-то верит в тебя.
- Вы отчаянно не хотите жить, судя по всему.
- Мне было страшно, - пожав плечами, негромко отозвалась Адриана.
- В таком случае, это не просто глупость, а глупость, граничащая с довольно неуместной смелостью.
Адриана так и не поняла, были ли эти слова комплиментом или издевкой. Она посмотрела на него долгим, внимательным взглядом, но, не сумев выдержать ответного, первой отвела глаза. Взгляд зацепился за наскоро перевязанную ладонь.
- Ваша рука…
- Не утруждайтесь беспокойствами обо мне, графиня.
Что-то странное кольнуло её изнутри. Словно где-то вспыхнула искра боли – не своей.
- Расскажите мне, что происходит в городе. – И, помедлив, добавила: - прошу вас.
- Этот город живуч, графиня, как степные ызарги. Скоро имущество вернется к законным хозяевам, родственники похоронят убитых, мародеры отправятся на рудники и галеры, а повешенных снимут с каштанов на Золотой улице.
Андриана резко вскинула голову и посмотрела на Алву. Тот почти равнодушно разглядывал сапфир на пальце.
- Повешенных? – Голос её стал ниже и глуше.
Когда-то Рамиро Алва, сын Рамиро-предателя и Октавии Алва-Оллар, был прозван Вешателем за способ, которым избавился от бунтовщиков, подавляя восстание при сыне Франциска Оллара и Октавии, ставшей королевой. Более трех веков спустя его потомок сделал всё, чтобы удостоиться того же.
- Насильников, графиня. Тех, что, грабя дома, не пожалели времени и на хозяйских жен и дочерей.
- Порой мне кажется, - медленно, каким-то дрожащим шепотом начала она, - что вы животное.
- Иногда животные лучше людей, эрэа, поверьте. От животных куда меньше вреда, а их ненависть всегда оправдана борьбой за жизнь. В отличие от двуногих тварей.
- Да, - тихо отозвалась Адриана. – Иногда – да.
- Что бы сделали вы, графиня? – Источая вежливое светское любопытство – словно они говорили о предпочтительности морисков линарцам – поинтересовался Ворон. – Судили бы их? По справедливости? А было ли справедливо то, что они делали с беззащитными бьющимися в рыданиях девушками, молящими о пощаде? Запомните, - так и не дождавшись ответа, продолжил Алва. – Справедливость вряд ли есть, а если и была когда-то, то мы с вами её не застали. Каждый получает то, что заслужил, благородно это или же нет. Мародеры – пулю, насильники и убийцы – виселицу, а фанатики – Закатное пламя.
Она мгновенно поняла, о чем – о ком – речь.
- Епископ мертв? – быстро спросила она.
- Мертвее всех мертвых, если, конечно, Леворукий не сменил подопечного.
- О нет, - отозвалась Адриана, - Леворукий вам верен, как и вы ему.
- Чему верны вы, графиня? – Вдруг спросил Алва, требовательно и жестко, и она взглянула ему в глаза.
Ещё так недавно она ответила бы ему безоговорочно. Она сказала бы правду – и только правду. О Талигойе, истинной династии и Катари. Катарине Ариго она верна и сейчас. Если, разумеется, можно соотнести с этим понятием то, что второй раз за столь недолгое время Первый маршал Талига спасает её жизнь, и об этом втором разе она промолчит так же, как и о первом – когда Рокэ Алва, ничего не спросив, отпустил её из дома на улице Мимоз, и даже велел сопровождать своим людям. Помнится, тогда она сказала, что хотела бы когда-нибудь поговорить с ним наедине. Что ж, сейчас они говорят. Но есть вопросы, на которые не ответить сразу – и она оставит себе время для раздумий.
- Когда я могу уйти?
- Когда вам будет угодно, эрэа, - пожал плечами Ворон. – Однако позвольте заметить, что сейчас вы с трудом держитесь на ногах без посторонней помощи. Утро в самом разгаре, и вы явите собой незабываемой зрелище для жителей Олларии, появившись в таком виде на улицах.
Удивительно, как – не сказав ничего оскорбительного по существу – Алва умел заставить чувствовать себя пылью на мостовой. Пылью ничтожной – и более чем бессильной. Ощущение своей беззащитности перед лицом этого человека почти ощутимо вдавливало в землю. Адриана подняла голову, собираясь ответить, но её собеседник заговорил снова.
- К тому же, для вас, возможно, более чем естественно ночью пробираться в жилище достославного Ги, но если вы под утро выйдете из моего дома, это будет по меньшей мере провокационно.
- Неужели вы заботитесь о моей репутации, герцог?
- Что вы, эрэа. Я забочусь о своей репутации.
Адриана снова вспыхнула. Этот человек был невыносим, но абсолютно прав – и с этим нельзя было не согласиться. Он умел быть правым всегда, что бы ни делал, и это выбивало у неё из-под ног землю. Его философия была губительна и прямолинейно-очевидна, всё, что он говорил, казалось простым и ясным, и даже когда он не договаривал, всё вставало на свои места. Это было абсурдом высшей степени.
В этом человек всё было абсурдом. Его жестокость – и его порывы. Его оскорбительная прямота – и жизнь, окруженная непроницаемостью тайны. Его отталкивающая бесчеловечность – и что-то, что тянуло к нему с неведомой силой, что-то глубинное, необъяснимое, чему надо было, но не хотелось противиться. Словно весь Рокэ Алва был одним сплошным обманом – и одной сплошной истиной. Всё, что он делал, могло быть оправдано, а всё, что говорил – подтверждено. Это пугало её – и влекло.
Безумец? Вполне возможно. Но кто из них нормален? Первый маршал Талига самый здравомыслящий из всех безумцев.
Человек без Чести? Но Создателя ради, разве кто-то сейчас честен воистину? Благородство давно стало красивым мифом, уйдя в древних легенды, на страницы пыльных фолиантов. Сегодня она готова была жертвовать тем немногим, что у неё ещё оставалось – жизнью, ради людей, которые вряд ли вспомнят её имя, и были ли они, эти верные Истинной Династии люди, благородны, уходя и оставляя её там, у дома Ариго, может быть, мертвой? Ей почему-то подумалось, что будь на их месте Ворон, не было бы ни рассеченного виска, ни бессознательной тьмы, что он дрался бы – и как дрался! – хотя бы потому, что надо было бы стоять против толпы. Такие, как Рокэ Алва, всегда встают против толпы – и слишком часто выходят победителями… Судьба любит тех, кто с ней спорит, тех, кто рвется лететь против ветра.
- Что мне делать? – Спокойно, почти холодно спросила она.
Алва на секунду закрыл ладонями глаза, а потом провел руками от переносицы до висков и быстро опустил руки. Она никогда раньше не видела этого жеста, впрочем, для того у неё и не было возможностей, и он показался ей каким-то неправильным, вдруг слишком человеческим для кэналлийского Ворона.
Или, может быть, она просто мало знает. В сущности, ничего. В сущности, больше, чем надо.
- Вам приготовят комнату. Как только стемнеет, мои люди проводят вас, куда укажете – хоть к аббатству Святой Октавии, хоть во дворец, хоть к закатным кошкам. Если вы беспокоитесь, то можете послать Её Величеству гонца, который известит её об успехе предприятия и вашем почти что здравии.
Адриана кивнула. То, что говорил Алва, казалось логичным и правильным, к тому же, она слишком устала, чтобы спорить.
- Я снова благодарю вас, монсеньор, за вашу милость. Даже не смотря на то, что мои благодарности вам не нужны. – Она, всё ещё опираясь на подлокотники, снова попыталась встать, и на этот раз смогла. Первый шаг дался нелегко, ноги словно были залиты металлом. Следующие дались немногим проще.
- Вы слишком горды, чтобы просить о помощи, или запас вашей вежливости в отношении меня на сегодняшний день исчерпан? - послышалось за спиной.
Адриана усмехнулась и протянула в сторону руку.
Ворон отставил бокал, подошел к ней и галантно, словно на дворцовом приеме, позволил опереться на локоть. А потом вдруг мир снова качнулся – и когда она вновь смогла смотреть ясным взглядом, то увидела напротив ту самую звездно-блистающую синь.
- Или вы слишком впечатлительны, графиня, или ваш недавний знакомый причинил вам больше вреда, чем я думал. Но, впрочем, склонимся к первому. Ведь, в сущности, ваши приключения не годятся для девушки благородного происхождения.
Эту отповедь она оставила без ответа.
Сон опять вплетался в явь, был странен и чужд, чужд всему разумному в ней, но она, не думая, чувствовала себя защищенной. Стоять так, в обхвате чужих сильных бережных рук, было надежно и тепло. Она ни секунды не задумалась над тем, что ситуации более вредящей репутации «девушки благородного происхождения» быть просто не может.
Чужие пальцы вдруг почти невесомо коснулись ткани платья на её спине – еле ощутимым, скорее успокаивающим, чем ласкающим жестом.
Возможно, ниже, чем она упала сейчас, ко дну этой пропасти падать было нельзя, но было уже всё равно. Она стояла и смотрела в глаза герцогу Алва, и ей было спокойно – спокойно, быть может, как никогда, и её не волновало даже то, что может думать о ней этот человек, потому что вряд ли Рокэ Алва высоко ценит женщину. Впрочем, она уже ни в чем не могла быть уверена.
Теплая ладонь – снова искра чужой боли где-то глубоко в сознании – лежала на её спине, не удерживая, а охраняя, и пальцы другой руки вдруг осторожно завели ей за ухо выбившуюся прядь волос. Она не могла сказать, какими глазами смотрела на Ворона, но могла сказать, какими были его глаза – в них было какое-то вдумчивое спокойствие, и всё происходящее казалось единственно правильным.
Адриана внезапно повернула голову и прижалась щекой к этой руке. Мир падал в бездну, она – вместе с ним, но ей не было страшно – нет, нет.
На висках и у самой кромки его волос темнела сажа. Адриана подняла руку и мягко коснулась чужого лица, словно стирая не грязь и копоть, а серую патину прошлого и настоящего, памяти и законов. Пальцы нырнули в иссиня-черные густые влажные волосы, и в голове больше не было ни одной мысли. Не было ничего, только глаза смотрели и видели красивое знакомо-незнакомое лицо. Алва медленно закрыл и открыл глаза.
Может быть, завтра у неё хватит сил убедить себя, что всё происходящее было последствием кровавой и сумасшедшей ночи, когда могло не стать её и когда в сотый раз могло не стать этого безумного человека, для которого не существовало ни приказов, ни правил, ни пуль, ни стали, ни огня.
Чужие пальцы скользнула по её щеке, медленно и нежно, а потом Ворон вдруг убрал руку и распахнул дверь.
- Хуан, проводите госпожу графиню в приготовленную для неё комнату. Пусть у дверей неотлучно дежурят. О, юноша, вы по-прежнему бродите здесь. Вот и прекрасно, проследите за исполнением. Графиня, вы вполне можете опереться на руку герцога Окделла, обещаю вам, он надежен, как скала.
Теперь Адриана поняла, что такое истинное головокружение.
Она шагнула за порог, опустила ладонь на подставленную ей руку и коротко взглянула в широко распахнутые глаза мальчишки, такие чистые, странно, что в оруженосце Ворона ещё столько искренности – и сумела свернуть за угол, подняться по лестнице и дойти до отведенной комнаты ни разу не обернувшись и фактически не опираясь на руку Ричарда. А юный герцог Окделл – как жаль, что сейчас она не сможет с ним поговорить, она ни с кем не сможет говорить – ещё долго думал, о чем беседовали его эр и графиня Лиско, если спина её сейчас была так неестественно пряма, а лицо бело – и только на щеках болезненно аллели два ярких пятна.
Человек, живущий против всех ветров, в очередной раз выиграл очередную битву. Только она, Адриана Лиско, знала точно, что не проиграла – тоже.
@темы: Графоманство, Гет, Фики, Отблески Этерны
Так хорошо представляю себе Адриану в плаще с капюшоном.... омг.....
А Ворон несущий ее на руках
Такие они все настоящие и необыкновенно живые...
И Ричард! Ричард! Ричард!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! *я так по нему всегда скучаю, а ты прямо будто его возраждаешь для меня, пусть и отрывками, маленькими кусками, просто его присутствием... ты не представляешь, как мне это приятно и сколько удовольствия приносит*
А еще ты упомянула жест ворона - закрывать глаза ладонями... я каждый раз когда это в книге встречала, просто пищала от восторга (причем, изначально от того, что я сама так делаю))), и сейчас... ай-ай-ай, ты никак меня с ума свести хочешь
Мне нравятся ее рассуждения о нем. Ее мысли и вообще...
Я влюбленна в эту историю !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
А Ворон несущий ее на руках
Сама умирала на этой сцене). Я, когда её описала, потом несколько минут не могла набивать текст дальше - картинка просто не шла из головы, как настоящая, будто живая. В этом всём столько Ворона и Адрианы, буквально весь Алва, не знаю, как это объяснить...)
И Ричард! Ричард! Ричард!!
Вот так "за руку" вводить Ричарда в повествование мне и самой очень нравится. Пока нравится - именно такого Ричарда. Его глазами всё становится каким-то ожившим, цветным, и не безликим).
И жест, конечно... У меня на него такая же реакция, это буквально мой фетиш.
(причем, изначально от того, что я сама так делаю)))
Омг).
Мне нравятся ее рассуждения о нем. Ее мысли и вообще...
Она мне моментами этими рассуждениями напоминает раннего Дикона, только у неё хватает твердости принимать своё изменяющееся мнение о Вороне как данность, а не скакать с эмоции на эмоцию Если Окделла бросает в восторженные крайности, то у неё идет глубокое такое переосмысление...)
Спасибо
Да!Да!Да!
Что может быть более по-мужски, чем ЭТО?)))) ой, ну я тоже не заю как объяснить, но я проперлась)))
Его глазами всё становится каким-то ожившим, цветным, и не безликим).
Есть такое дело, пусть он и максималист (даже слишком), но зато да, у него все цветное и яркое.
И жест, конечно... У меня на него такая же реакция, это буквально мой фетиш.
фетиш, фетиш) однозначно)
(причем, изначально от того, что я сама так делаю)))
Омг).
Да, мы когда с папой читали, он первый это заметил, я как то раньше не обращала внимания.
Адриана да, похожа рассуждениями на Дикона порой. Она в отличии от, переосмысливает и думает над этим. Из огня да в полымя (или как там это говорится?))) ее не бросает. И это хорошо. Тем более, лично я чувствую уже, как она влюбляется. Ну или начинает симпатизировать, не смотря на то, что она пока больше занята своими мыслями и все ее рассуждения в той или иной степени проецируются на себя и свою жизнь (может я не права, но у меня было такое ощущение)
И да - есчо хочу)))))
Вот-вот-вот, у меня абсолютно то же понимание и те же эмоции). Я в этой сцене, прости Создатель, буквально сублимировала всё, что чувствую к Ворону и думаю о нём).
пусть он и максималист (даже слишком), но зато да, у него все цветное и яркое.
И этот его максимализм вводит одновременно и иронию, и искренность).
Она в отличии от, переосмысливает и думает над этим.
Да, это отличает её от Дика, тому думать вредно
не смотря на то, что она пока больше занята своими мыслями и все ее рассуждения в той или иной степени проецируются на себя и свою жизнь (может я не права, но у меня было такое ощущение)
Да нет, всё как раз так и есть, ты права). Во-первых, для неё переосмысление отношения к Рокэ Алве - это ещё и переосмысление собственной жизни. Всё было так просто и ясно, и вдруг оказалось, что жизнь - и люди - куда сложнее, и она пока никак не может с этим справиться. Она в разговорах с Вороном и в нём самом пока что прежде всего ищет ответы на свои вопросы). Кто же виноват, что это единственный человек, который может ей ответить...
И да - есчо хочу)))))
А там дальше по плану кусок, когда Адриана тайно приходит в дом Алвы (какая-то она вообще таинственная девушка)) и заявляет Ворону что-то вроде "Вам уже должны были сказать, что мы скоро поженимся, и как это мы докатились до жизни такой, герцог? Кто виноват и что делать?"
поэтому так умиляет)
Да, это отличает её от Дика, тому думать вредно
Это у него семейное. Дурная наследственность)))
Хотя, за столько лет, можно было научиться хотя бы жопой думать. Тогда было бы все гораздо проще, но... чего уж не дано)))
Да нет, всё как раз так и есть, ты права).
Ура, я права))))
Она в разговорах с Вороном и в нём самом пока что прежде всего ищет ответы на свои вопросы).
Ну, я тебе скажу, что она неплохого ответчика нашла))) самого лучшего даже, наверное)
А там дальше по плану кусок, когда Адриана тайно приходит в дом Алвы (какая-то она вообще таинственная девушка)) и заявляет Ворону что-то вроде "Вам уже должны были сказать, что мы скоро поженимся, и как это мы докатились до жизни такой, герцог? Кто виноват и что делать?"
ХОЧУ ЭТО ВИДЕТЬ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!)))))))))))))))))))))))))))))))))))
А, кстати, ее то понятно зачем отдают за него замуж, а вот его то зачем на ней женят? *мож я че упустила?*
Как бе это трудное дело убедить Ворона жениться))))
Иногда раздражает). Я уже говорила, когда читаю, меня кидает от "Агрр, приложите его кто-нибудь о ступеньку!" до "А ничего, небезнадежен, милый такой мальчик..."
Это у него семейное. Дурная наследственность)))
*угрюмо* Я как знала, что там не самые лучшие гены...
Хотя, за столько лет, можно было научиться хотя бы жопой думать. Тогда было бы все гораздо проще, но... чего уж не дано)))
Нет, думать ему нельзя вообще, об этом как-то ещё Рокэ поминал). Видимо, лучше всего Дикону было бы слушать именно сердце, как советовал преподобный Оноре, но юноша вечно пытается руководствоваться долгом и честью, а его понятия о них иногда весьма странные...
Ну, я тебе скажу, что она неплохого ответчика нашла))) самого лучшего даже, наверное)
Ну так! Я бы и сама за советами пошла к тому, кто умеет смотреть на эту жизнь со стороны, без морализаторского тумана).
а вот его то зачем на ней женят? *мож я че упустила?*
Нет, свет мой, ты ничего не упустила, потому что я сама этого не знаю, обоснуй дохнет в конвульсиях
зато какой контраст))))
*угрюмо* Я как знала, что там не самые лучшие гены...
Там четко выработанные гены))) хотя, я к Эгмонту например очень неоднозначно отношусь. С одной стороны, в процентном соотношении 70 на 30, я согласна с Рокэ. С другой... мы многого не знаем, но знаем одно лишь точно - он был несчастным человеком. Я бы даже сказала, глубоко несчастным человеком. Так что, может быть, Ворон и облегчил ему жизнь, просто ее лишив.
а его понятия о них иногда весьма странные...
размытые я бы даже сказала. но это неудивительно. учитывая кто и как его воспитывал и продолжает воспитывать.
хотя, все равно, ему попадаются по жизни хорошие учителя, но он почему то, опять же руководствуясь ложными понятиями чести, от них отворачивается... глупый ребенок
Ну так! Я бы и сама за советами пошла к тому, кто умеет смотреть на эту жизнь со стороны, без морализаторского тумана)
И не говори. Я бы от этого человека вообще не отходила)
О, ну у тебя есть варианты! Выбирай, все интересны. А мож что и еще придумаешь. Хотя, по-честному, это не так уж и важно) важен факт женитьбы))))))) а как к нему подвести, конечно, надо придумать, но это уже просто мостик проложить)
Из больших, конечно, чувств. О которых Адриане Лиско знать будет вовсе не обязательно.
О чувствах Ворона вообще никому знать не обязательно)))) Это как то не по-Рокэвски о чувствах сообщать)
*кстати, вот тут да... сложности. когда пишешь о Вороне и о его чувствах... блин, помню я страшно мучалась. Я так и не смогла из него выдавить " я тебя люблю", описывала это разными способами, но только не словами)
Насчет Эгмонта. Я вот вложила в уста Алвы "Глупец всегда достоин смерти" - и, да, жизнь Эгмонта Окделла закончилась как-то нелепо... Самая главная его беда была в том, что он всю жизнь положил на служение делу восстания, у него своей жизни не было и себя не было. Мне его жаль, но он же должен был, господи, должен был понимать, как закончит. Вот это слепое благородство и чувство долга (кому? зачем?) в Диконе определенно от него. Ну, а о матушке я вообще молчу. Вот уж действительно - женщина из Дома Повелителей скал. Камень - что вместо сердца, что вообще.
ему попадаются по жизни хорошие учителя, но он почему то, опять же руководствуясь ложными понятиями чести, от них отворачивается... глупый ребенок
Потому что в учителях этих видит или врагов, или не видит их вообще. Его зациклили на этих ложных размытых понятиях, а он и рад - ну, конечно, такой ясный и простой мир с плохими и хорошими... Когда он начинает сомневаться в этой однозначности, я его начинаю любить: ну же, мальчик, ну же, думай, ты так близок к правильному ответу! А он - раз! - и опять во что-то своё... ну закатные кошки, а, что ж такое.
Я бы от этого человека вообще не отходила)
Аналогично)). В сущности, для мысленной реализации этого я и пишу Адриану... И, знаешь, когда читаю книгу в чьем-нибудь присутствии, не выдерживаю, восторгаюсь-плачусь вслух: "Создатель, ну где найти такого? Такого же? Ведь таких нет"...
важен факт женитьбы))))))) а как к нему подвести, конечно, надо придумать, но это уже просто мостик проложить)
Вот и я так думаю
О чувствах Ворона вообще никому знать не обязательно)))) Это как то не по-Рокэвски о чувствах сообщать)
Вот! Я такого же мнения. И так же, как и ты, не могу вложить в его уста фразу о любви. Ворон из тех, кто говорит то, что думает, но редко говорит о самой сути. Он человек действия. Поступком, взглядом, случайной - абсолютно не по делу фразой - да, может сказать. Но так, прямо... Нет. Даже не только ей. Вообще.
В сущности же, однажды он практически признался - то, из второго отрывка, "Если с этой женщиной что-то случится, ответите мне головой" говорило красноречивее любых прямых слов.
в точку, да. положил на служение делу восстания,
что оказалось совершенно неблагодарным занятием...
Мне его жаль, но он же должен был, господи, должен был понимать, как закончит.
А мне иногда кажется, он понимал. Идти на дуэль с Вороном и этого не понимать? Он просто уже по-другому не мог. + На него еще и давили со страшной силой. По сути - марионетка, искренне верующая в то, что делает...
Ну, а о матушке я вообще молчу. Вот уж действительно - женщина из Дома Повелителей скал. Камень - что вместо сердца, что вообще.
Да, Мирабелла самая что нинаесть истинная представительница этого рода. У них таких каменных больше и не было.
Когда он начинает сомневаться в этой однозначности, я его начинаю любить: ну же, мальчик, ну же, думай, ты так близок к правильному ответу! А он - раз! - и опять во что-то своё... ну закатные кошки, а, что ж такое.
*щас расплачусь* ты права. да. таков он и есть...
Черт, в конце концов, если Алва не самоубийца, должен же он понимать, что Повелителям Ветра нужен наследник)))
Хахахаа)))))) + 1)))))))))))))))))))
Где найти кандидатуру лучше Лиско, ну). Тем боле, она вон уже того... готовая
лооооооол)))))))))))))
А вообще, кстати, ты веришь в то, что дети Катарины - его дети? Я вот никак в это не верю (а может больше и не хочу верить, что вероятнее всего)))
"Если с этой женщиной что-то случится, ответите мне головой" говорило красноречивее любых прямых слов.
Угу, пропалился, да))))
Вот! Я такого же мнения. И так же, как и ты, не могу вложить в его уста фразу о любви. Ворон из тех, кто говорит то, что думает, но редко говорит о самой сути. Он человек действия. Поступком, взглядом, случайной - абсолютно не по делу фразой - да, может сказать. Но так, прямо... Нет. Даже не только ей. Вообще.
При всех сложностях с этим связанных, при всей сложности в принципе Ворона, лично мне кажется это до безумия красивым. Чисто по-человечески красивым. Я терпеть не могу людей, которые любят говорить как сильно они кого-то любят, а в итоге... ох. Нет, дела и поступки куда надежнее и красноречивее слов.
что оказалось совершенно неблагодарным занятием...
Нет, репутацию второго святого Алана он себе, конечно, заработал и стал даже любимым героем Катарины Ариго (великая, просто, честь), но кому от этого легче? А - с другой стороны - что ему ещё оставалось делать? Четыре сотни лет спустя присягнуть Олларам? Пф. Отсиживаться в Надоре? Куда там, они же верны истинной династии... Вот и получилось, что восстание ему было буквально на роду написано судьбой. И в судьбе этой Первый маршал Талига поставил жирную точку, замкнув круг. Идти на дуэль с Вороном и этого не понимать? Он просто уже по-другому не мог. + На него еще и давили со страшной силой. По сути - марионетка, искренне верующая в то, что делает... - вот именно так, да. Ты же только представь, какими глазами на него каждый день Мирабелла смотрела. Я бы тоже ушла воевать, если бы от меня этого так рьяно ждали. Фактически, самоубийства.
Нет, ну что ты смеешься?
А вообще, кстати, ты веришь в то, что дети Катарины - его дети? Я вот никак в это не верю (а может больше и не хочу верить, что вероятнее всего)))
На самом деле, мне тоже хочется в этом сомневаться. Я вспоминаю, что сын Катари светловолос, потом вспоминаю школьную биологию и задачки по генетике, и понимаю, что шансы получить сына-блондина были ой как невелики...))) Но надо же верить канону *вздох*.
Угу, пропалился, да))))
Всё, теперь он как честный человек...))
Нет, дела и поступки куда надежнее и красноречивее слов.
Вот именно. Это, опять же, как-то очень действительно по-мужски. Любой женщине, бесспорно, хочется ежедневно слышать это "Я тебя люблю", но если она достаточно умна, то может прочесть это и в глазах, и в действиях).
Ох, и узнаешь еще ты много любопытного об этих восстаниях и прочем-прочем-прочем...
пусть он уже поймет, что к чему, я вот уже давно поняла
да и я поняла... не знаю, че он там медлит с этой женитьбой. Вообще, Ворон у нас редко что-то кому-то объясняет, так что и жениться может необъясняя, Адриана ему это простит, я уверена)))
На самом деле, мне тоже хочется в этом сомневаться. Я вспоминаю, что сын Катари светловолос, потом вспоминаю школьную биологию и задачки по генетике, и понимаю, что шансы получить сына-блондина были ой как невелики...))) Но надо же верить канону *вздох*.
А в каноне никто не говорил, что это святая истина, а Катари - лгунья, и вообще....))))))))) да, мне так сильно не хочется в это верить.
И вообще, у Алва очень сильные гены, и в их семье не было светловосых мальчиков. Вообще у них никого светловолосых не было. (на самом деле был кое-кто, не знаю, ты знаешь об этом уже или нет, я как то догадалась уже в КНК про это, но как то интуитивно, а может ты где и читала... не хочу тебе спойлерить на эту тему, но в любом случае, это было очень давно и у Ворона должны были родится только синеглазые и черноволосые дети)))
А Рокэ у нас умный человек, наверняка нашел способ предохранения, когда ходил к Катари (до сих пор не могу понять, нахера он туда ходил... это самое необъяснимое из его действий, но ладно, у нас Её Величество Бледный Гиацинт нервно курит в сторонке, ибо у нас есть Адриана!), травы там и все дела...)))))
Всё, теперь он как честный человек...))
Ворон тебя не слышит)))))))))))))))))))))
но если она достаточно умна, то может прочесть это и в глазах, и в действиях).
а тем более в этих синих глазах... так и читай и читай....
кхем.
Да, и Адриана у нас скоро все сможет прочесть) Она умный человек)
Ох, и узнаешь еще ты много любопытного об этих восстаниях и прочем-прочем-прочем...
пусть он уже поймет, что к чему, я вот уже давно поняла
да и я поняла... не знаю, че он там медлит с этой женитьбой. Вообще, Ворон у нас редко что-то кому-то объясняет, так что и жениться может необъясняя, Адриана ему это простит, я уверена)))
На самом деле, мне тоже хочется в этом сомневаться. Я вспоминаю, что сын Катари светловолос, потом вспоминаю школьную биологию и задачки по генетике, и понимаю, что шансы получить сына-блондина были ой как невелики...))) Но надо же верить канону *вздох*.
А в каноне никто не говорил, что это святая истина, а Катари - лгунья, и вообще....))))))))) да, мне так сильно не хочется в это верить.
И вообще, у Алва очень сильные гены, и в их семье не было светловосых мальчиков. Вообще у них никого светловолосых не было. (на самом деле был кое-кто, не знаю, ты знаешь об этом уже или нет, я как то догадалась уже в КНК про это, но как то интуитивно, а может ты где и читала... не хочу тебе спойлерить на эту тему, но в любом случае, это было очень давно и у Ворона должны были родится только синеглазые и черноволосые дети)))
А Рокэ у нас умный человек, наверняка нашел способ предохранения, когда ходил к Катари (до сих пор не могу понять, нахера он туда ходил... это самое необъяснимое из его действий, но ладно, у нас Её Величество Бледный Гиацинт нервно курит в сторонке, ибо у нас есть Адриана!), травы там и все дела...)))))
Всё, теперь он как честный человек...))
Ворон тебя не слышит)))))))))))))))))))))
но если она достаточно умна, то может прочесть это и в глазах, и в действиях).
а тем более в этих синих глазах... так и читай и читай....
кхем.
Да, и Адриана у нас скоро все сможет прочесть) Она умный человек)
*с сожалением* Ну почему нельзя вставить в затылок флэшку - и чтобы весь цикл разом вошел в мозг?.. Хотя нет. Я тогда потеряю такую уйму удовольствия от процесса, что ах).
не знаю, че он там медлит с этой женитьбой. Вообще, Ворон у нас редко что-то кому-то объясняет, так что и жениться может необъясняя, Адриана ему это простит, я уверена)))
Я представляю тогда: где-нибудь во дворце Ворон, мимоходом пробегая мимо фрейлины Катари, кидает этой самой фрейлине: "А, Лиско, и вы здесь. Мы с вами завтра венчаемся в часовне Святой Моники, передавайте привет Её величеству"
да, мне так сильно не хочется в это верить.
Мне хочется, отчасти, верить в это просто потому, что мой идеальный план таков: на троне отпрыск Катари (ну, эту наследственность мы подавим), а регентом Рокэ - чем не счастье? Нафиг Раканов и всё такое)).
Нет, почему синеглазые и черноволосые - я понимаю, но в остальном ты меня запутала).
А Рокэ у нас умный человек, наверняка нашел способ предохранения, когда ходил к Катари (до сих пор не могу понять, нахера он туда ходил...
Ыыыы
Нет, ну, знаешь, может, от скуки... а может - искренне хотел помочь династии
Ворон тебя не слышит)))))))))))))))))))))
Услышит!)) Потом ещё как-нибудь язвительно эту фразочку и Адриане скажет
а тем более в этих синих глазах... так и читай и читай....
Рокэ Алва - синяя опухоль мозга (с) твоя цитата). О, да.
Она умный человек)
Адриана тебя не слышит)))).
Аххахахаха)))))))))))))) шикарно)))))))))))))))))))))))))))))
Нафиг Раканов и всё такое)).
Ну не скажи....))))) не торопись, дорогая)
Нет, почему синеглазые и черноволосые - я понимаю, но в остальном ты меня запутала).
А это дело я люблю, путать))))
Ыыыы Ты прекрасна
ыыы, спасибо
а может - искренне хотел помочь династии
хаха))) да... династия явно нуждалась в помощи)
Хотя мысль о том, что Алва отпаивал Катарину какими-нибудь контрацептивными травками мне нравится
Мы с тобой сходим с ума, у нас горячечный бред, ты знаешь?))
ага, знаю, знаю, но мне так нравится
Услышит!)) Потом ещё как-нибудь язвительно эту фразочку и Адриане скажет
по ходу это будет не единственная езвительная фразочка, которую он Адриане еще скажет)
Адриана тебя не слышит)))).
Куда она денется?) услышит)))
хотя, может она и сама скоро будет в курсе))))
Она априори будет ждать - да и ждет - от Ворона чего угодно, но только не подобного решения)).
не торопись, дорогая)
Я всегда тороплю события))).
династия явно нуждалась в помощи)
А что, приток хорошей крови ещё никому не мешал
но мне так нравится
Ты не поверишь, но мне тоже)). Кро-о-о-оет)).
по ходу это будет не единственная езвительная фразочка, которую он Адриане еще скажет)
Какое-то время он с ней только такими и будет разговаривать - до первого отрывка, ага).
хотя, может она и сама скоро будет в курсе))))
Она вообще ещё, бедная, не подозревает, как скоро изменится её жизнь).
ну дык на то он и Ворон) он же безумец))
Я всегда тороплю события))).
да...))))))) но я тебя предупреждаю, будет очень большая неожиданность с этим связанная) Раканы-тараканы эти)))
А что, приток хорошей крови ещё никому не мешал
Ты мне сейчас напомнила одну забавную историю. У наших знакомых дочь замужем уже 10 лет и никак забеременеть не может и вот эта ее мама приходит как то к моей и грит "Тань, а что, давай Вову попросим *моего брата*, пусть он нам внуков сделает, а то вон какие красивые дети у него получаются! Все равно все свои")))))))))))))))))))))))))))
Ты не поверишь, но мне тоже)). Кро-о-о-оет)).
ыыы))))))))))))
Какое-то время он с ней только такими и будет разговаривать - до первого отрывка, ага).
да, потом как то уже нелогично с ней так разговаривать)))
Она вообще ещё, бедная, не подозревает, как скоро изменится её жизнь).
и как качественно она изменится)))
Вот поэтому мне и безумно хочется написать этот кусок, только я не знаю, когда смогу). Я уже смакую слова Рокэ и реакцию Адрианы....)
будет очень большая неожиданность с этим связанная) Раканы-тараканы эти)))
Я как-то изначально смирилась, что эти книги построены на выбивающих из-под ног почву неожиданностях).
а то вон какие красивые дети у него получаются! Все равно все свои")))))))))))))))))))))))))))
Просто браво
да, потом как то уже нелогично с ней так разговаривать)))
Может, он садист по жизни... садо-мазохист даже
и как качественно она изменится)))
Боже, я начинаю завидовать собственноручно выписанной героине
ооо... дразнишь, дразнишь...
Просто браво Отдельный приз женщине за находчивость)).
ну вот так видать кто-то и к Рокэ пришел и сказал типа... дети красивые нужны)))
Единственное, я потом - после свадьбы этой - даже не знаю, как их писать... Я не представляю себе какой-то семейной картины. У меня в голове есть интриги, борьба, любовь, войны, что угодно, но только не идилия). Впрочем, её там и не может быть - с предполагаемыми-то событиями). Так что, может, оно само как-то получится - так, как и надо).
я думаю тебе не стоит переживать на этот счет. само получится однозначно. будешь просто следовать персонажам и все, да и действительно идилии там никакой нет места)
Боже, я начинаю завидовать собственноручно выписанной героине
начинаешь? я с первого куска локти кусаю)))
Пока пыталась уснуть этой ночью, прописывала в голове. Начало хорошее, а дальше как-то нелепо идет... Вся такая честная Адриана буквально уговаривает Алву на ней не жениться, хотя ей самой
и хочется, и боязно, и мама не велитхочется скорее обратного). Какая-то комедия выходит). Ладно, что-нибудь придумаю).ну вот так видать кто-то и к Рокэ пришел и сказал типа... дети красивые нужны)))
Кстати, ты даже не представляешь, какую хорошую мысль мне сейчас подсказала этой фразой). Просто вот аховый обоснуй). Ну, или почти аховый, надо ещё додумать).
начинаешь? я с первого куска локти кусаю)))
Сейчас я честно и открыто призналась в этом чувстве, до того завидовала подкожно и гнала от себя эту зависть).
ничего, вот именно, придумаешь) я в тебя верю)
Кстати, ты даже не представляешь, какую хорошую мысль мне сейчас подсказала этой фразой). Просто вот аховый обоснуй). Ну, или почти аховый, надо ещё додумать).
Ыыыыы)))) додумывай))))
Сейчас я честно и открыто призналась в этом чувстве, до того завидовала подкожно и гнала от себя эту зависть).
Какая ты медлительная))) Я сразу поняла, что не стоит себя обманывать))
Уже).
додумывай))))
Додумала. Правда, плохо додумала, потому что обоснуя всё равно нет, он скончаля в муках, но какой к закатным кошкам обоснуй, когда жанр - romance?)) Я вот, например, до сих пор сама не понимаю, с чего он решил предложить ей руку, сердце и обе почки, но спишем это на чувства. Разве нужны другие мотивы?)
Какая ты медлительная))) Я сразу поняла, что не стоит себя обманывать))
Я не тормоз, я медленный газ.На самом деле, я просто слишком правильнаяМы говорим об Герцоге Алва. Какие к Леворукому мотивы?))))
На самом деле, я просто слишком правильная
слишком, это точно)))))))))))))))))
Леворукий побери, а ведь и правда
На самом деле, я просто слишком правильная
слишком, это точно)))))))))))))))))
*притворно* А что делать!