"Смотреть и ждать", PG, angst (вероятно), драббл, Сэм/Сара Блэйк.
читать дальше
Целую Вас через сотни
Разъединяющих верст (с)
Разъединяющих верст (с)
Сара Блэйк теперь любит смотреть в окно. Она проходит мимо столов и стендов, проскальзывает к окну и, прижавшись к стене, смотрит, повернув голову, на дорогу, исчезающую вдали. Она помнит, как по этой дороге уходили, и каждый день ждет, что по ней же вернутся. Но дорога приводит не тех, а она всё прячется за откосом окна – от себя самой.
От себя самой – и от призраков, преследующих её по пятам. Если бы она была свято уверена в истинности этих призраков, она давно набрала бы единственно значимый номер в записной книжке мобильного, и причина оправдывала бы её. Но причины нет, и все её призраки – только плод фантазии.
Идя по улице, она то и дело вырывает взглядом в толпе слишком знакомую фигуру, робкую сутулость широких плеч, темную ветровку, но силуэт Сэма Винчестера всегда слишком быстро исчезает из поля зрения, и она зябко ежится на ветру, заправляя за ухо темную непослушную прядь. Сара давно не девочка, она знает, что такое терять и прощаться. Она только до сих пор не может определиться, что же сложнее.
Она провожает глазами каждую слишком похожую машину, она поднимает трубку, чтобы услышать только один голос, она оборачивается на оклик только чтобы встретиться с ним глазами, но его здесь давно нет, и она это знает. Часто, встав перед зеркалом и зло всматриваясь в собственное отражение, она приказывает себе не ждать, прекратить сходить с ума и снова начать жить заново – потому что Сэм, вероятно, хотел бы этого для неё. Но короткий аутотренинг никогда не помогает, и Сара, резко отталкиваясь от раковины, отступает на шаг и закрывает глаза.
Она научилась убеждать себя, что Сэм там, где он нужен. Где он кому-то нужнее, чем ей. Но, глядя ночами в чернильно-голубую пустоту, она не понимает: как он может быть кому-то нужнее, чем ей. Необходимее где-то, чем здесь.
Утром она встает с тяжелой головой – не первый месяц – и сизые полукружия под слишком серьезными глазами уже давно воспринимаются как данность. Безвестность этих траурно тихих утр серой чередой вливается в её существование.
Она отучилась плакать почти сразу – возможно, уже на следующий день после их отъезда. Она пыталась уходить в работу, но работа не спасала. Она пыталась улыбаться людям, и сама приходила в ужас от очевидной фальши этих улыбок. Но люди оказывались благословенно слепы и никто не замечал, что каждый день она просыпается, чтобы ждать, а, засыпая, вычеркивает ещё один день из списка таких же.
У неё никогда не было надежды. Сара слишком хорошо знает – сюда он больше не вернется. Никогда.
Но знание не облегчает. Остается только вера. Только немного веры в то, что когда-нибудь…
Во всем, что происходит вокруг, она пытается увидеть неясное, странное, потустороннее, хоть что-то, что позволило бы ей надеяться на то, что однажды она все-таки увидит из окна знакомую фигуру. Хоть что-то, что даст ей шанс. Но город презрительно, издевательски тих, и случай, однажды прошедший сквозь её жизнь острой иглой, не повторяется. И больше не повторится.
Иногда – когда воля совсем оставляет её – она позволяет себе выйти на порог, чтобы смотреть и ждать. Понимая, что больше никогда не дождется человека, подарившего ей всего сутки своей странной, сверхъестественной жизни – целиком. Ей хочется отучиться говорить с ним у себя в мыслях – на два голоса, так, будто он ещё рядом. Сара Блэйк хочет, чтобы всё это скорее кончилось. Но конца нет.
Да, Сэм, - закрывая за собой дверь в мир, думает она. – Ты был прав, когда боялся за тех, кто приближается к тебе. Ты был прав.
Речь действительно шла не о разбитом сердце и заплаканных глазах.
О большем, куда большем.