Третье, и последнее.

[Moura]

Автор: Мора (Moura)

Бета: нет.

Название: Черновик.

Тип: гет.

Жанр: наверное, romance, и как всегда – оформленная чисто в моем понимании полу-драма.

Рейтинг: PG – 13.

Размер: драббл, до виньетки не дотягивает.

Фандом: ориджинал.

Предупреждение: POV.

Третья часть трилогии виньеток-ориджиналов, своеобразный «вбоквел» к «Пропасти» и «Оффлайну» - герои те же, сюжеты отношения друг к другу не имеют.

Самый, наверное, автобиографичный из всей трилогии – не по сюжету, а по чувствам и ощущениям. "Пропасть" по сравнению с этим - просто ангст, потому здесь я развела такую слащавость, что... но судить вам.

P.S. Одна маленькая благодароность: есть один человек, которому я, наверное, могла бы сказать спасибо за то, что все это пишу.



Разочарование.

Самое страшное слово, горько-сладкое на вкус, и глянцевое на ощупь. Слово – легкий щелчок. Слово – тягучий дурман. Слово – болезненно напряженные нервы. Разочарование в этой чертовой жизни. Настолько, что все уже все равно…

Интересно, сколько времени человек способен сидеть на одном месте, глядя в одну точку? Наверное – долго, и сегодня я собираюсь поставить рекорд. Может быть. А может быть, и нет, потому что становиться холодно, и надо бы, наверное, поджать под себя ноги, или одеться потеплее, но… все это – какие-то автоматические мысли, совершенно независимо от меня скользящие в голове. Да, форточка открыта, надо бы закрыть. Да, холодно, надо бы забраться с ногами на диван и накрыться пледом. Да, надо бы уже что-то делать…

Вставать. Жить.

Встаю, бреду на кухню – как была, босиком, в одном свитере, надетом на голое тело, и который, в придачу, на множество размеров мне велик. Что, впрочем, совершенно неважно, потому в нем тепло. Относительно…

По инерции иду на кухню, по инерции ставлю чайник, по инерции достаю с полки банку кофе, по инерции начинаю тихо плакать, размазывая по лицу слезы шерстяным рукавом свитера… по инерции, по инерции, по инерции – все по инерции, механически, на автомате, потому что мысли проходят как-то вскользь, и ничего не чувствую, не понимаю, не ощущая… жизнь на автопилоте. Мертвенно удобно…

Система действий, которая вошла в привычку – утром идти и ставить чайник, хотя страшно не хочется, и заваривать для него кофе, потому я кофе из чистого принципа не пью уже год. Я вообще ничего не могу ни есть, ни пить до середины дня. А это – кухня, чайник, кофе – привычка, от которой очень трудно избавиться.



Грею руки о чашку с ароматным крепким напитком, и сама себе напоминая не то забитую собачонку, не то кого-то еще… ассоциации возникают только самые жалкие.

Холодно. И очень страшно.

Страшно, что он еще придет, придет еще раз, а я не смогу просто вот так вот сидеть, пока он будет стоять за моей дверью, я пойду и открою, и впущу его, и разрыдаюсь – как всегда, жалко и не к месту, и он останется на ночь, а проснувшись по утру я по инерции надену забытый им когда-то свитер, и пойду на кухню – варить ему кофе, хотя он ушел еще затемно. Я боюсь, что однажды он не уйдет, а останется, и тогда все начнется заново – весь этот бешеный круг неистовой и болезненной любви, которую терпеть нет сил, которая изматывает души… и от которой если убегаешь, то возвращаешься вновь.

Я ежедневно, грея о бока чашки руки и глотая слезы, благодарю его за то, что он разорвал этот круг первым, и первым ушел, и первым сказал, что это «навсегда». И тут же проклинаю его за то, что он не выдержал первым, и первым пришел обратно, и первым сказал, что мы прокляты этой нервной безысходной любовью. Благодарю его за то, что он остается на ночь, и хотя бы несколько часов можно просто быть с ним рядом, и тут же проклинаю за то, что он уходит с рассветом.

Ненавижу его за то, что он снова начинает ковать звенья этой цепи, и ненавижу себя за то, что позволяю ему это делать.

А удушающее, безнадежное чувство изнутри выжигает мне душу холодом.

А сердцу не холодно. Оно не мое. На нем давно стоит размашистая роспись с витиеватыми вензелями.

Метка, от которой не убежать и не спрятаться.

Он приходит, и я впускаю, уходит – и я ненавижу.

И живу дальше.

По инерции.



Звук звонка набатными ударами отдается в голове. Совсем не хочется вставать, хотя и очень холодно, и давно остыл кофе в чашке. Совсем не хочется вставать потому, что я не смогу не открыть дверь, и не смогу не впустить. В квартиру. В свою жизнь. Всего лишь на одну ночь… снова – всего лишь на одну. Раз за разом – последнюю…

Нет, нет, нет… нетнетнетнетнетнетнетнетнетнетнетнет…

Не вставать, не подходить к двери, не касаться её поверхности – ощущая – что просто невозможно! – тепло его ладоней с той стороны.

Тонкая преграда. Тонкая, но прочная, и её защита надежна. Только если я сама не решусь, только если я сама не поверну в замке ключ – два поворота по часовой стрелке.

Если я этого не захочу, не будет жалких слез, и рыданий, и ночей – жарких настолько, насколько холодно каждое мое утро. Не будет этих… губ, глаз, рук, касаний…

… Но и боли не будет тоже – отчаянной, тупой боли, давящей на сердце, помеченное аристократическим вензелем…

… Если я не захочу…

А я не хочу… Потому что больше так не могу, потому жить по инерции – страшно. Потому что больше не хочу лихорадочно дрожать, слыша его шаги на лестнице, и не хочу прикосновений – робких, нервных, как в ознобе. Не хочу больше знать, что я никто… не хочу больше боли.

Лучше вот так – раз и навсегда – порвать. Я знаю, он гордый – не открою раз, не придет больше. Я знаю, знаю… а я не гордая, что там… мне не сложно тихо поплакать в уголке, когда услышу, как он быстро спускается вниз, и мне, конечно, вовсе не трудно на негнущихся ногах подойти к окну и увидеть, как он быстро идет прочь от подъезда…



Мне было не сложно, не сложно, не сложно…

Не больно, не больно, не больно… больнобольнобольнобольнобольно…



Прислонюсь лбом к стеклу и прижму к его гладкой поверхности ладони.

Почему-то слез… не осталось. Все выплакала. Лимит исчерпан… на этот раз.

И закрыв глаза, чувствуя под кожей холод стекла, буду шептать:

- Это все только черновик, так, наброски… Я еще успею все переписать начисто, я еще успею сжечь черновики…



Только меток никто не стирал и не отменял…