Мнится, я задолжала хорошему человеку (и отличному советчику) - .Мелкий., тебе - отзыв на Макбета Юрия Бутусова; выплачиваю. Рецензии как таковой, наверное, не выйдет, так, набор штрихов, чтобы самой не забыть, чем проняло.

Перво-наперво - верхним слоем - эстетика. Внешнее в Макбете - это как если бы сложили Виктюка, Серебренникова и Коляду, но тут важно - NB! - Коляду очищенного, отфильтрованного, освобожденного от своего почти хлыстовского, почти религиозного сценографического неистовства в плане заполнения сцены. Так: замусоренность сцены предметами у Коляды воспринимается именно как замусоренность, обилие ради выжигающего, революционного обилия - это продуманный, намеренный, читаемый, но всё же перебор; обилие же предметов у Бутусова - четче, хрустальнее, гранёнее. Видишь и слышишь эти покрышки, адским дождём сыплющиеся с неба, и думаешь: не то же,но что-то похожее я уже видела. А потом: нет, не то же. Прозрачнее, как воздух стеклянным осенним утром.

Ощущение наличия просто потрясающей сценографии при практически полном её отсутствии. Оголённое нутро сцены, почти интимная обнаженность пространства - и та самая полнокровная, плотная, кровь с молоком, предметность. Сейчас, когда по-мейерхольдовски открывать сцену - уже примитив (но прекрасный), Бутусов этого делать не боится; он будто снимает с её кирпича слои - фоном для каждой вещи.

Свет - как предмет же. Свет у Бутусова - отдельное живое; не такой подвижный и текучий, как, например, у Ломкина (а Яков Ломкин для меня в первую очередь ассоциируется именно со сценическим светом - сразу после РГ), скорее, свет, как у Виктюка - насыщенный, монолитный, яркий, но не кричащий о себе; действующее лицо, не перетягивающее на себя одеяло. Черно-алое пространство, белые штрихи, классический желтый в освещении. То, в чём и с чем нельзя проиграть. Можно просто не выиграть, и восхитительное превратится в банальное, но Бутусов выигрывает. Среди кромешный тьмы - кинематографичный луч от края сцены. Маленький визуальный шедевр.

Следующий анализатор - слуховой. Музыка. Теоретически сразу же нужно сказать о финальном танце леди под Майкла Джексона, и Джексон рядом с Шекспиром должен удивить, но сложно удивляться подобному, если не первый год любишь того же Романа Григорьевича Виктюка. Поэтому удивления не было, было узнавание - узнавание таланта, умеющего совмещать, казалось бы, несовместимое, когда вдруг открывается, распахивается гармония звука, картинки и содержания. То, какое место в Макбете занимает музыка - это, конечно, отдельная история о маленькой гениальности. Музыки много. Она очень разная - от Фаустаса Латенаса до Лед Зепеллин. Она внутри действа, вне его, вокруг, в канве, всюду - и вся совершенно потрясающая, вписанная так неожиданно и метко, что это - даже не стрела в яблочко, это стрела, по-робингудовски расщепившая надвое уже в яблочко попавшую.

А дальше, наконец, главное. Ахматовские брызги крови с узких ладоней в душном мраке царского дома. Безумие.

{...}