Автор: Moura.
Фандом: Justified.
Название: Точка прицеливания.
Тип: преслэш.
Пейринг: односторонний Рейлан Гивенс/Тим Гаттерсон.
Рейтинг: PG-15 общий.
Размер: мини.
Примечания: 1) таймлайн 3-го сезона; 2) Тим-центрик; 3) всем лучшего бурбона в этом баре.
{read}
***
D0-D2 - если нужно выбить из руки недоумка оружие. P10 - идеальная средняя точка мишени, специально для желторотых юнцов выделяемая жирным; туда стреляют слепые, новички и любители. P1, P3, P5 и P7 тоже сойдут, если нужно лишить кого-то поджелудочной, селезёнки или метра-другого кишечника. Однако помощник маршала Соединённых Штатов Тим Гаттерсон предпочитает верхнюю D5 - чистое, аккуратное и совершенно неоспоримое, бесконечно надёжное отверстие в черепе; такие выстрелы называют контрольными, но Тим знает: задача снайпера в том, чтобы контрольных не понадобилось, первый и должен стать последним. Обычно он снимает бумажные объекты почти не глядя - и, может быть, именно поэтому сегодня выпускает почти весь магазин в попытке изрешетить чертову нижнюю D5.
Попытка удаётся ему сполна - на пустом стрельбище, в полумраке, в пенно-ватной тишине, даримой наушниками.
Нижняя D5, любимая точка Рейлана Гивенса, которому не нужно коротать свободные вечера со снайперской винтовкой, чтобы здорово попадать в яблочко, и тут, кажется, Гаттерсону не в состоянии помочь даже божественный талант бить по цели с закрытыми глазами.
Нижняя D5 - фиброзно-мышечный орган в теле человека, обеспечивающий ток крови по кровеносным сосудам. До банального беспроигрышно.
Он уходит со стрельбища, изменив своей обычной педантичности и не сняв с линии изрешеченной мишени, сквозь которую, как сквозь прутья клетки, просвечивает белым.
Маршал Гивенс всегда целится в сердце.
Помощник маршала Гаттерсон - только в голову.
Сегодня Тиму вдруг кажется, что это о многом говорит и слишком уж многое объясняет, хотя не объясняет, конечно, ни дьявола.
Роберта Кворлса он обнаруживает прямо в своей гостиной - собственной чести ради, даже успевая наставить на того табельный Глок, спасибо прошлому специального назначения. Целится он бессознательно - почему-то куда-то в глотку. То есть, посередине.
— Ну, тише, тише, помните о центральноамериканском гостеприимстве. Вы знаете, в чём состоит отличие виски от бурбона, помощник Гаттерсон?
Кворлс вызывает у него инстинктивное, трудно подавляемое желание убить не сходя с места; так обычно хочется прихлопнуть какую-нибудь мерзкую гадину - вроде мадагаскарского таракана. Во внешней лощености, делающей детройтского посланца похожим на безвкусный сахарный леденец, есть что-то роднящее с блеском трудно пробиваемых панцирей крупных насекомых. Если бы Тим был несколько восприимчивее, то описал бы чувство, вызываемое Кворлсом, одним словом: тошнота.
Целиться ему в глотку было приятно.
— Я не местный.
— О, - опасное насекомое, искажаясь в паточной улыбке, салютует ему бокалом, - это извиняет холодность вашего приёма, впрочем, у вас, если я не ошибаюсь, нервная работа. Вся эта стрельба, погони, неблагонадежные элементы, не правда ли? Очень нервирует.
— Чудовищно, - соглашается Тим. - Ужасно нервная. Того и гляди рука дёрнется.
Рейлан Гивенс, какого дьявола меня навещают твои друзья?
— Так отложите эту вещь, - он взмахивает холёной рукой, - и присоединяйтесь ко мне. Я нашел у вас, - чужие светло-голубые глаза внимательно щурятся, изучая этикетку на бутылке, - совершенно непатриотичный ирландский нектар.
— Возможно, у меня были ирландские предки.
— Присаживайтесь - и поговорим о них.
— Возможно также, вы не заметили, Кворлс, но из нас двоих у себя дома я.
— Тогда тем более нет никаких проблем с тем, чтобы вы присели и выпили вместе со мной, не так ли? У нас с вами так много общих тем - великий штат Кентукки, местная преступность, люди вроде Уинна Даффи, закон и порядок. Хотя это уже что-то из области TV-шоу, простите. Рейлан Гивенс, в конце концов! О-о-о, - тянет он, - маршал Гивенс - прекрасная тема для беседы, вы не находите?
Американская трагедия Тима Гаттерсона, к его тихому злому прискорбию, как раз и могла бы состоять в том, что он считал бы Рейлана Гивенса очень интересной темой для беседы. Но у Кворлса сегодня неудачный день, Тим Гаттерсон не считает Рейлана Гивенса хорошей темой даже для бесед с самим собой. Особенно с самим собой.
— Хотите, маршал - или, простите, вы пока только ассистируете - так вот, хотите, я конкретизирую в романтически-новеллистическом духе? Жизнь и смерть Рейлана Гивенса. Как звучит!
Он причмокивает, отпивая жидкого янтаря, и смотрит куда-то мимо Тима, приблизительно сквозь его левый бок.
Гаттерсон очень медленно опускает пистолет; так медленно, что шансы пристрелить эту мразь при попытке проникновения в частное жилище умирают в мучительной агонии и с аккуратной последовательностью. P10-P7-P5-P3-P1-D4-D3, конец.
Насекомое, не снимая улыбки, наливает второй бокал - не себе.
— Итак, всё-таки жизнь и смерть? - Любопытствует Кворлс, поворачивая к нему голову. Тим опускается на подлокотник соседнего кресла, автоматического просчитывая, как быстро ему удастся вскинуть руку, чтобы пробить блондинистый висок. Секунда или даже пара долей оной; дуло, смотрящее в вытертый ковролин, только временная капитуляция, убеждает себя он. - Жизнь и смерть, - повторяет тот, качая головой. - Жизнь и смерть. Но сначала давайте-ка начнём с закона и порядка - вы уж простите, пересмотрел CSI: Miami, - улыбка извиняющаяся и неестественная до жути, хуже, чем у дурно сделанных восковых скульптур. Вроде улыбка куклы Чаки.
— С закона и порядка? - Уточняет Тим. - С вами? Это будет забавно.
— Я уважаю закон! - Кворлс поднимает руки и качает головой. - Я даже люблю закон. Но так же считаю, что он должен быть на стороне людей, а политика Соединённых Штатов в этом отношении меня огорчает. Боже, благослови Америку, - на всякий случай добавляет он. - Наши законы не служат людям, мистер Гаттерсон, это люди служат закону. А простые американские граждане, такие, как вы и я, даже не могут получить элементарных вещей, делающих их жизнь приятнее.
— Вроде отмываемого оксикодона, - конкретизирует Тим. - Особенно актуального для простых граждан, разумеется.
— Это одна из таких вещей, - любезно соглашается собеседник. - Мы с вами слуги народа, мистер Гаттерсон. Вы даёте людям иллюзию порядка, я - желаемые необременительные мелочи. Какая идиллия возникла бы, обрести мы с вами согласие. Чистая Американская мечта.
— Напомните мне, Кворлс, суть нашей задушевной беседы, а то я упустил её в потоке вашего красноречия.
— Помимо моего желания совместно с вами служить народу?
— О да. Кроме этого.
— Ну, возможно, - тот удобнее устраивается в кресле, - я хочу вас купить.
Тим будничным движением передёргивает затвор. Четкий привычный щелчок звучит слаще музыки.
— Как вы, служители закона, остро на всё реагируете, - жалуется Кворлс. - Бросьте, помощник маршала, сколько вы зарабатываете? Глупейший вопрос, будете в разы больше.
Между D5 и D4. Кажется, у него новая привычка целиться разговорчивым людям в глотку.
— И вы пришли ко мне, потому что?
— Потому что я пробовал перекупить Гивенса, но у него невероятно патриархальные, буквально архаические взгляды на мир - или он просто так предан старой дружбе в лице Бойда Краудера.
— Одним словом, вы провалились.
— Я потерпел поражение, - разводит руками Кворлс. - Но не может же мне не везти постоянно, я ведь всегда был счастливчиком. Понимаете ли, помощник, мне очень нужен свой человек среди вас, стражей правопорядка. Шериф Нэйпир - это же несерьёзно. Только не для моего бизнеса. К тому же, согласитесь, через вас мне проще всего будет получать информацию о Гивенсе.
— Вы давно проверялись у психиатра, Кворлс?
Ты будешь мне должен, Гивенс, за то, что я всё ещё с ним разговариваю.
Палец на курке почти сводит от желания надавить, но у Тима никогда не было проблем с самоконтролем.
Кворлс, будто читая мысли, спокойно поднимает голову и заглядывает ему в лицо - психопатично-спокойный, смахивающий на помесь конгрессмена с предвыборного плаката и серийного убийцы.
— Мой последний психиатр, увы, не дожил до своего сорокалетия. Ему слишком много хотелось знать о моём детстве, а я не всегда такой разговорчивый, как сегодня с вами.
— Невероятно польщен.
— Есть целая совокупность причин, приведших меня в ваш дом, мистер Гаттерсон. Вы работаете с Гивенсом в одной - это у вас так и называется? - команде. Загибайте пальцы вместе со мной. Вы знаете о его передвижениях - о, насколько это возможно. Вы вполне можете ненароком помешать ему лишить меня очередного источника дохода. Наконец, вам очень нужно, чтобы маршал Гивенс остался жив, а основная суть нашей беседы, напомню, в жизни и смерти. Поэтому если вам нужен живой Рейлан Гивенс - я бы, признаться, выбрал мёртвого - то вам хорошо бы выпить со мной на брудершафт. Мистер Гаттерсон, - он неспешно поднимается на ноги, оглаживая переливчатую брючную ткань, - я ведь могу пойти к кому-нибудь ещё. И этот кто-нибудь будет сговорчивее вас. Возможно, он даже обойдётся мне дешевле и предпочтёт мёртвого Гивенса. Но я, как видите, человек деловой и выбираю качественный ресурс в вашем лице, пусть и за наибольшую плату.
Тим слышит выстрел ещё до того, как тот раздаётся. Он видит брызги густо-алого ещё до того, как они веером ложатся на грязно-бежевую стену.
Несуществующего выстрела и несуществующей крови, потому что вместо того, чтобы выстрелить, он спрашивает:
— Как вы думаете, Кворлс, мне что, действительно есть дело до того, жив Рейлан Гивенс или мёртв? За исключением бумажной волокиты.
— О, - улыбается тот, с почти отеческой лукавой нежностью исподлобья глядя Тиму в глаза, - поверьте мне, вам есть дело. Уж мы-то с вами знаем об этом, как никто. Никто, верно?
Уже на пороге Кворлс говорит, полуобернувшись:
— Соглашайтесь, помощник, ведь я и правда найду кого-то ещё. Жизнь и смерть, помните? Всегда жизнь и смерть - и ничего больше. Не ваша - этим я вас не испугаю, думаю? - так чья-то ещё.
Тим Гаттерсон вплоть до хлопка двери не понимает, какого дьявола отпустил его без зияющего отверстия в голове, а потом замечает прислоненный к ножке кресла кейс.
Иногда он позволяет себе бутылку пива после работы, реже - воскресный бокал виски. Этим вечером вторника он выпивает два бокала залпом; ему кажется, что Кворлса ещё можно догнать и прикончить, спрятав тело в какой-нибудь старой шахте в лучших местных традициях, но Тим снова выбирает голову.
Он всегда выбирает голову - и открывает кейс.
Фантомный выстрел всё ещё звучит прямо в его мозгу, и звучит, и звучит.
Жизнь и смерть, Рейлан. Всегда жизнь и смерть.
Роберт Кворлс неплохо разбирался в людях. Люди - наравне с бесплотной информацией - вообще были ходовым товаром в его бизнесе, буквально и фигурально. Не самым надежным, хрупким (не кантовать, не бросать) и скоропортящимся, но всё же периодически оправдывающим вложенные средства. В кого-то, увы, вложиться не получалось, но Кворлс не был бы собою, если бы не знал: не можешь пойти прямо - иди в обход.
Боже правый, да кем он был бы, не воспользуйся таким прекрасным шансом найти объект для выгодного вложения средств и сил.
— Разумеется, у меня абсолютно нет своей работы, поэтому я подставлю ещё пару своих хороших знакомых и, плюнув на должностные обязанности, постараюсь накопать для тебя что-нибудь на Роберта Кворлса. Прямо сейчас, не откладывая, - Тим отъезжает от стола и с идиотической готовностью смотрит Гивенсу в лицо. У того вид человека, пившего больше, а спавшего меньше, чем нужно.
— Про «Прямо сейчас» мне понравилось, можешь начинать.
Гаттерсон качает головой, будто водой смывая с лица нарочитую саркастичную любезность, и возвращается к раскрытой на столе папке. Ему даже удаётся вылавливать в тексте досье отдельные слова, жаль только, те отказываются складываться в готовые фразы. Гивенс всё ещё стоит прямо над ним.
— Тень от твоей шляпы, ковбой, загораживает мне свет.
— Брось, - морщится Рейлан. - У них должно быть что-то на этого подонка, что-то ещё.
— Помимо оборота наркотиков, отмывания денег, пары-тройки подозрений в убийстве и прочей организованной преступности? Нет, ничего, только это.
Где-то пронзительно надрывается телефон, Рэйчел закусывает кончик авторучки, почти прижавшись к монитору, Арт бесшумно - стекло не пропускает звуков - орёт на кого-то по телефону. Гивенс по-прежнему играет с ним в «Я совесть Тима Гаттерсона».
— Мне нужно засадить его, - наклонившись, тихо отчеканивает он почти на ухо. Вот теперь он действительно заслоняет собой свет, а ещё цвета, запахи и что-то вроде поточной подачи кислорода. - Мне нужно засадить ублюдка. Я не понимаю, ты что, против?
Жизнь и смерть. Всегда.
— Я дал тебе для этого достаточно, - поднявшись на ноги, рубит Тим. Кто-то внутри него для полноты картины даже хлестко ударяет папкой с делом по столу (хлопнуть Гивенса по плечу было бы гораздо более выразительно, но нужно знать меру). - Остальное можешь получить у Волшебника в Изумрудном городе.
Гивенс на секунду поджимает губы, и глаза его возмущенно холодеют. Прищур опасный и обещающий, будто говорящий: понятия не имею, что с тобой сегодня.
Гаттерсону очень хочется думать, что продолжение этой фразы не подразумевает «Но я это запомню», хотя он сам уже не уверен в том, как было бы лучше. Возможно, Рейлану Гивенсу как раз и следует держать его подальше от своих дел - и самому тоже держаться как можно дальше.
Он не выкинул за порог деньги Кворлса, но он также ничего ему и не пообещал, верно?
Фантомный выстрел в чужой затылок снова глухо отдаётся где-то в висках.
Если бы он имел привычку говорить сам с собою, то мог бы сказать, глядя в зеркало ванной комнаты: «У меня есть план». Это был бы красивый кинокадр - федеральный маршал США проводит рукой по запотевшему стеклу (оно возвращает суровый взгляд на мальчишеском, так и не повзрослевшем, разве только заострившемся лице), после камера приближается и берёт его крупным планом. В узкой линии губ так и читается это «У меня есть план».
Но жизнь в Легсингтоне, штат Кентукки, меньше всего похожа на киноленту. На блокбастер не тянет так точно.
Тим всё равно проводит рукой по стеклу и смотрит на своё отражение. Отражение в ответ смотрит на него, как та самая бездна. Оно старше и у углов его губ начинают прорезываться складки, залегающие у тех, кто много стрелял в других людей и ещё больше думал о том, о чём не следовало. Пробивающиеся сквозь кожу вертикали глубоко запрятанных мыслей и тем, которые не обсуждаются даже наедине с собой.
Он не знает, что приблизительно в это же самое время - примерно сейчас - где-то в окраинном баре Кворлс обещает Гивенсу: «Однажды ты будешь идти по улице - и я выпущу пулю тебе в затылок». Не знает, но догадывается; для этого не нужно никаких сверхъестественных способностей.
Ещё одна проблема заключается в том, что единственный план Тима Гаттерсона - уничтожить Роберта Кворлса и при этом попытаться сделать так, чтобы Рейлан Гивенс не сгинул в харланских болотах раньше этого момента. То есть, резюмирует он, у него нет абсолютно никакого плана. Просто нужно продолжать, если уже начал.
Другими словами, это план в стиле маршала Гивенса.
Первыми это пытаются сделать бывшие друзья Таннера Додда, найденные Тиллманом Нэйпиром по приказной просьбе Роберта Кворлса, из чего можно сделать вывод о том, что мир северного Кентукки чертовски тесен.
— И что толкнуло меня поехать с тобой?
— Не с, - уточняет Гивенс, - а за. Кажется, тебя попросил Арт, нянюшка? - Он перезаряжает свой Глок, когда над ними разлетается на осколки бутылка бурбона, и Гивенс, морщась, стряхивает с полей шляпы стеклянное крошево, пахнущее дымной терпкой горечью. - Арт умеет просить.
— Это был риторический вопрос.
Гаттерсон выглядывает из-за прилавка на мгновение, достаточное для того, чтобы снять здоровяка в рубашке, из которой тот вырос ещё в нежной юности.
— Кворлс угрожал тебе прямо в баре.
— Меня трижды пытались убить в собственном номере мотеля. Случается.
Нырок - резкое движение вниз и в сторону под прикрытие стеллажа с консервными банками; маршал Гивенс снова целится прямо в сердце, не промахиваясь.
— ... И Арт не хочет, чтобы в следующий раз он подстрелил вместе с тобой пару гражданских.
— Эй, - возмущается Гивенс, - никто не пострадал. Кроме потолка, - он призадумывается. - Который пол моей комнаты. Почему это Арту раньше не приходило в голову приставлять ко мне помощника маршала после каждого раза, когда мне кто-то угрожает даже без пушки в руке? Да вас бы за мной уже футбольная команда бегала, ребята.
— А я сам вызвался кататься за тобой по всему Кентукки. Обожаю местные пейзажи.
Тим убирает последнего - того, что держал обрез так, словно вышел прогуляться за пивом, а не подстрелить федерального маршала.
Гивенс усмехается, словно он в состоянии оценить всю иронию, но очередная проблема Гаттерсона в том, что, произнося «Сэр, я думаю, кто-то пару дней должен быть в курсе дел Гивенса», он вовсе не иронизировал. Он просто очень надеялся, что это прозвучит максимально небрежно. Так оно и вышло.
Да, сэр, он всё ещё пытается найти что-то на Кворлса.
Согласен, говнюку место за решеткой.
Нет, у меня достаточно своей работы, больше не надо.
Есть, сэр.
Просто он не мог быть уверен, что Кворлс действительно не пошел к кому-то ещё. Нет гарантии, что в следующий раз вместо четырех недоумков с обрезами кто-нибудь ни решит подстрелить Гивенса из двадцать второго Глока, близнеца того, на курке которого он сейчас держит палец.
Тот, поднимаясь и отряхивая джинсы, смотрит на Тима так, словно хочет сказать: окей, я сделаю вид, что почти тебе поверил.
Вслух он говорит:
— Арт немного слишком заботлив, тебе не кажется?
И Гаттерсон отвечает, застёгивая кобуру и оглядывая разгромленный магазин:
— Разве?
Спиртовой запах становится всё гуще. Их угораздило засесть ровно под прилавком с напитками покрепче.
Никакого «Спасибо» он от Гивенса, разумеется, не дожидается.
Вторую попытку предпринимает безымянный наёмник; Тиму неинтересно, кто, как и когда его опознает и опознает ли вообще. Он просто выпускает пулю в чужой затылок. На секунду у него возникает ощущение, будто он стреляет в собственное отражение - фигура в тёмном, склонившаяся над прицелом первоклассной снайперской винтовки. Выстрел короток и глухо-тих. Незадачливый снайпер, не успевший потратить свой гонорар, неловко дёргает головой и клонится вперёд; тело тяжело оседает на бетонный пол.
Гаттерсон вовсе не собирается круглосуточно следить за крышами напротив бара и окон над ним. Ему просто любопытно проверить, действительно ли Кворлс пользуется той информацией, которую выслушивает от него по мобильному, обнаруженному в том самом кейсе (данные Тима больше похожи на топографические метки, только направления и точки локации; «Ни приветствий, ни прощаний, - сетует собеседник, - но вы занятой человек, понимаю»).
Его план понемногу начинает формулироваться во что-то похожее на действие по опережению, а ещё он просто всегда выбирает голову - и никогда не промахивается. Только не в стрельбе. Возможно, в чём-то другом. Явно в чём-то другом.
Сказочного третьего раза не случается. Кворлс предусмотрительно приходит раньше и даже вежливо стучится в дверь; в его руке ещё один дипломат, точная копия предыдущего, что нагоняет ощущение лёгкого дежа вю.
— А я ведь пытался быть вам другом, - укоряет он, как только Тим, профессиональным взглядом окинув коридор за его спиной, закрывает дверь. - Хотел по-хорошему.
— Рискните по-плохому, - искренне советует Гаттерсон, передёргивая затвор. Оружие в руках добавляет ему спокойствия, кажется, это называется профессиональной деформацией. В полумраке гостиной - только горит глухо-рыжим настольная лампа - лицо Кворлса кажется смазанным и выглаженным, каким-то совершенно лишенным черт.
— Мистер Гаттерсон. Если бы вам действительно хотелось убить меня, вы бы это уже сделали. Признайтесь, на самом деле вам любопытно, что же будет дальше.
— Нет, на самом деле я просто без ума от вас. Что там? - Он указывает кивком головы на кейс. - Не терпится сделать меня ещё богаче?
— Бросьте, - Кворлс подходит к столу и щелкает замком, - мы с вами оба знаем, что вы беседуете со мной не из корыстных побуждений, хотя это значительно облегчило бы мою задачу. Ведь мы так же знаем, от кого вы на самом деле без ума, да?
Пальцы просто сжимаются на рукояти чуть крепче, а в теле появляется знакомая собранность. Это - готовность.
— Ну-ну, - гость, полуобернувшись, притворно поднимает руки, не прекращая улыбаться, - дружеская шутка.
Замечание предельно своевременное.
— Понимаете ли, мистер Гаттерсон, - Кворлс достаёт из дипломата плоскую песочную папку - примерно в такие же сшивают личные дела службы правопорядка, и сходство Тиму отнюдь не нравится, - те небольшие деньги, что вы в прошлый раз обнаружили после моего ухода, лишь жест доброй воли. Не думаете же вы, что я действительно собираюсь брать вас на содержание? О нет, у меня есть что-то гораздо более интересное и, думаю, надёжное. Друзьям доверяй, но контролируй, вы согласны?
— У вас нездоровая зацикленность на нашей дружбе.
Ему хватает секунды, чтобы, предположив худшее, тут же понять: в папке именно то, о чём он думает. Просто-напросто вариантов не так уж иного. Он знает, что в ней, а Кворлс знает, что он знает, и это даёт ублюдку чертово преимущество. Что-то в этом роде и должно было произойти.
— Вы ведь ещё при нашей первой встрече поняли, к чему я клоню, не так ли, помощник? Мне всего лишь хотелось быть, знаете, - он некоторое время подыскивает слово, - тактичным. Но вы не оставили мне вариантов. Я очень ценю вашу помощь в восстановлении маршрутов Рейлана Гивенса, однако вы должны понимать: этого недостаточно.
— Вы не умеете довольствоваться малым. Что вам нужно?
— Этому мне следовало бы поучиться у вас. Что мне нужно? Что мне нужно. Мне нужно совсем немного. Всего-то чтобы федеральный маршал Гивенс позволил мне спокойно заниматься моими делами и финансово поддерживать близких друзей в Детройте.
— Вы им немеряно задолжали, да, Кворлс?
Но тот, кажется, обладает неоценимым талантом игнорировать вопросы.
— Пусть Гивенс оставит в покое мой мирный фармакологический бизнес и ради собственного крепкого сна забудет о нескольких исчезнувших личностях, которые давно не подавали о себе вестей, вот и всё.
— Как я, по-вашему, должен этого добиться? Попросить его за чашкой кофе?
Слова слетают с губ легко - слишком легко; кажется, ему действительно интересно, что именно в этой треклятой папке, что в ней конкретно.
— Не знаю, - качает головой Кворлс, искренне задумываясь, - представления не имею. Придумайте что-нибудь. Вот это, возможно, простимулирует вашу фантазию, - он подходит ближе и вдавливает Гаттерсону в грудь плотную бумагу папки.
— Что в ней? - Очень тихо спрашивает Тим. Так тихо, как только можно спрашивать у человека, в бедро которого упирается ствол взведённого Глока. D3. Не смертельно, если не задеть артерию, а задеть можно всегда.
Жизнь и смерть - так, вроде, это называется на чужом языке.
— Это ведь не ваша непритворная радость от встречи со мной, м? - У Кворлса, Тим думает об этом лишь сейчас, лицо не выросшего младенца. Как у уродца из формалиновой банки. Омерзение удаётся подавить лишь нечеловеческим усилием воли человека, привыкшего часами выжидать перед выстрелом. - Жаль. Или нет. Что в папке, мистер Гаттерсон? Озвучим очевидное, пожалуй, - вздыхает он. - Неподалеку, чуть южнее, кажется, в Элизабеттауне, есть одно любопытное местечко. Не то чтобы оно для людей с какими-то особенно выделяющимися пристрастиями, но многие из тех, кто туда наведывается, всё же предпочитают скрывать этот факт. Согласитесь, есть вещи, которыми вы не хотели бы делиться с коллегами. Может быть, в их глазах это нанесло бы урон вашей мужественности.
Если Кворлс приблизится ещё хоть на сантиметр - его лицо уже почти расплывается перед глазами - Гаттерсон выстрелит, на этот раз он обещает себе. Всего на мгновение пальцы слишком сильно сжимают пистолет; нельзя, никакого напряжения, не сейчас.
— Может быть, вы уже перейдёте к фактам? Ради разнообразия.
— Если вы торопитесь. Кстати, о торопливости. Ведь вы - именно вы, мистер Гаттерсон - никогда не задерживаетесь в этом прелестном заведении надолго. Вы вообще катастрофически точны и пунктуальны - одни и те же дни, одно и то же время, один и тот же выбор. Вы позволите говорить о нём именно так? Он, признаться, хорош, у вас есть вкус, я это ценю. Не обижайтесь. Кто бы мог подумать, - Кворлс почти шепчет ему в губы, - что помощник федерального маршала Гаттерсон предпочитает подобное общество. У нас с вами поразительно много общего. Полагаю, ваши знакомые были бы сильно удивлены.
— «Не спрашивай, не говори», разве не так? - Если он не будет спокоен... он будет спокоен.
— Вы не отрицаете! Видимо, действительно торопитесь избавиться от моего присутствия. Видите ли, я предпочитаю знать всё о людях, с которыми работаю, и когда я говорю «Всё», то имею в виду именно всё. Как они проводят вечера, что едят, какую музыку любят, с кем спят. Вот вы, кажется, спите с... он вроде бы, уж простите, Роберт? Ричард? Запамятовал. Или вы, - вкрадчивость небрежная, но пробирающая, - зовёте его Рейлан?
— Кворлс, - он глухо чеканит каждый звук, так, будто хочет донести до визитёра некий сакральный смысл, и медленно ведёт рукой, держащей пистолет, выше, упирая ствол тому в живот, - я могу оставить вас без селезёнки.
— Органом больше, органом меньше. К тому же, неужели вы думаете, что я пришел к вам безоружным, помощник? Или хотите посоревноваться в скорости? - Он отходит на пару шагов, разводя руки, и, дьявол его побери, смеётся.
Нет, Тим вовсе так не думает. Он просто как-то не привык обыскивать гостей прямо на пороге. К званым применять подобные меры невежливо, в незваных проще выстрелить в манере этих мест.
Где-то здесь он сегодня допустил ошибку.
— Видите вон там, - он кивком головы указывает себе за спину, - отличающийся по цвету прямоугольник, из-под него ещё пробивается свет? Это дверь, можете закрыть её за собой с той стороны.
— Тим-Тим-Тим, - качает головой тот, - я ведь могу называть вас Тимом? Неважно. Вы ужасно недальновидны.
— Что вы сделаете? Подкинете это на стол моему начальству?
— Арту Маллену, например? Или вы думаете, что я собираюсь отправить это сразу Джону Ф. Кларку? Расклеить по всему Легсингтону листовки? О, зачем! Мне не нужно вредить вашей репутации, мистер Гаттерсон, мне даже не хочется пощекотать ваши нервы общественным порицанием, хотя частые визиты к лицу мужского пола, которому вы платите за секс – или вы даже не платите? - пожалуй, порицанию способствовали бы. При вашей-то профессии. Если вы не выполните мою просьбу, - доверительно сообщает он, прикладывая кончики пальцев к папке (картон и бумага как преграда для прикосновения - слишком несущественная), - я просто пристрелю его как собаку. Как грязную подзаборную псину. Сначала, возможно, придумаю что-нибудь ещё. Вы понимаете меня?
Если бы Тим решил закрыть глаза, то видеоряд представился бы ему слишком живым. Его действительно зовут Роберт, но Гаттерсону плевать, как его зовут, они не разговаривают. Ему просто нужно чистое, ничем не замутнённое телесное взаимодействие (остальное он добирает в офисе), нужна сила, встречающаяся с силой - в противовес женской податливости. Ему нужен чужой поворот головы - при некотором освещении, в профиль, Роберт похож не просто чрезмерно - до страшного. Он моложе, но полумрак легко это скрывает. Первые месяцы это казалось Тиму слегка нездоровым - чуть более нездоровым, чем короткие встречи с теми, кто сходства не имел. Со временем постоянство и перенос стали ловушкой.
Он подумал бы обо всём этом дольше, если бы разрешил себе отвлечься, но он не разрешает. Элизабеттаун тает где-то в мысленной дали.
— Вы достаточно доходчивы.
— Таким образом, мистер Гаттерсон, я обременю вашу совесть кровью ни в чём не повинной шлюхи. Жить с этим нелегко, уж поверьте мне. А затем, устранив суррогат, я перейду к первопричине и возьмусь за главное действующее лицо.
— Почему бы вам сразу не вышибить мозги Гивенсу? – Спрашивая, он подтверждает, но сейчас это волнует меньше всего.
— Хоть я и пообещал, - живо откликается Кворлс, - это скорее навредит делу. Поднимется шумиха. К тому же, - он морщится, - у меня нет никакого желания наживать себе врага в лице службы федеральных маршалов.
Правильно, - думает Тим, - потому что тогда я стану первым в очереди из желающих обмотать твоими кишками колонны детройтского капитолия, если в Детройте есть капитолий. Маловероятно, придумаю что-нибудь чище.
— Итак, подумайте, помощник. Подумайте хорошо. - Кворлс уже нажимает на ручку двери, когда вдруг добавляет между делом: - Ответ на ваш вопрос: в ней несколько фотографий довольно интригующего свойства. Разумеется, они существуют не в единственном экземпляре и, разумеется, вы предельно узнаваемы. Возможно, маршала Гивенса заинтересуют запечатленные события, если я решу с ним поделиться.
И он честно следует совету, закрывая за собой дверь с внешней стороны. Только тогда Тим опускает руку, привычно сжимающую Глок; вторая всё ещё удерживает у груди папку. Он вполне верит сказанному и не собирается открывать её сразу. Ему даже не неловко. Стыд - чувство начальной стадии, он выжег его ещё в первые месяцы после появления Гивенса. Стыд замешивался на запахах бензина, нагретого металла, пыли, кофе и - слегка - пота, тонко сливающихся во что-то единое и неопределяемое; стыд жил в рисунке вен на тыльных сторонах чужих ладоней, иногда кравших у Тима Гаттерсона взгляды; стыд зиждился на насмешливом прищуре Рейлана Гивенса и его подначивающих интонациях, на его исчезновениях и невинно-выхолощенных отчетах. Стыд стал базовой эмоцией на долгие недели, но он изжил его, как привык изживать всё, что мешало спокойно существовать и качественно работать.
Не смог изжить только самого Гивенса. Выходило лишь загнать глубже, затолкать в собственную глотку фантазию, иногда обещавшую слишком много. Тим Гаттерсон никогда не верил в фантазии, только в трезвый рассудок.
Роберт появился примерно тогда же - как дополнительный инструмент для того, чтобы сделать разом усложнившуюся жизнь проще (деньги упрощали ситуацию троекратно), но, кажется, это только всё усложнило.
Энной по счёту проблемой было то, что он мог подавить что угодно - но не мог выдавить до конца. С появлением в его жизни Рейлана Гивенса проблем в ней вообще заметно прибавилось.
Тим долго смотрит в матово-черный экран выключенного телевизора - у него своё незримое кино. Неопределённый план в его голове понемногу начинает походить на «Задушевно поболтать с Гивенсом, а потом вдвоём вздёрнуть Кворлса на суку».
Кворлс играет с ним. Что ж, он готов включиться в игру.
Остатки Wild Turkey облизывают стекло; Гивенс прокручивает в руке бокал, расплёскивая бурбон по стенкам.
— Как думаешь, - его ноги закинуты прямо на стол, но бармену - бармену другого бара - кажется, всё равно, - сколько костей нужно сломать Даффи, чтобы он сдал Кворлса?
— Уинн Даффи никогда не сдаст того, с кем работает, - качает головой Тим. В его чашке только подсыхающий след от кофе - и по этой причине на него бармен косится неодобрительно. - Он скорее согласится ещё на одну дырку в груди.
— Потому что знает, что так дела не делаются, - знающе договаривает Гивенс и усталым жестом сжимает пальцами переносицу. Алкоголь и сон в его жизни сейчас явно представлены в не самых правильных пропорциях, хотя не Гаттерсону осуждать - он сам засыпает спокойно, только сомкнув пальцы на рукояти пистолета с полностью заряженным магазином. Кворлса не слышно и не видно уже пару дней - три, если быть точным - и это настораживает. Тем более начнёт настораживать теперь - сегодня до него не доехала целая партия фенилацетона, а трудно синтезировать метамфетамин без основной составляющей.
Тиму почти жаль, что он не может поинтересоваться у Гивенса, не рано ли, а потому не зря ли. Кворлс ответит на их ход своим ходом - и они все это знают.
Он вспоминает о песочно-желтой папке, сожженной в кухонной раковине - и тут же заставляет себя забыть.
— Ты чертовски плохо выглядишь, - вместо дальнейшего обсуждения сообщает он.
— Ты здесь, чтобы раздаривать мне комплименты?
— Или чтобы тебе не пришлось разговаривать с самим собой? - Также предполагает Тим. - Или потому что Арт не отозвал меня? Потому что мне безумно нравится слушать об одном и том же? Выбирай.
Если бы тому пришло в голову уточнить об Арте, Тим, не моргнув глазом, подтвердил бы. Но Гивенс лишь выдыхает - неровная глубина выдоха выдаёт в нём человека, выпившего лишний бокал, однако Тим знает: если сейчас в дверях появится кто-то лишний, Рейлан не замешкается. Чужой прищур одновременно насмешливый, изучающий и странно оценивающий - впрочем, мнится, Гивенс никогда не смотрел на него иначе.
— Ты начинаешь походить на маньяка, - говорит Тим - кажется, для того, чтобы разрядить обстановку.
Гивенс усмехается.
— Он мне не нравится, - Рейлан озвучивает бесспорное так, словно это откровение, - он - мне - не нравится.
— Но у тебя нет зацепок.
— Ты сегодня отвечаешь за очевидное?
На пару сумасшедших секунд Тиму кажется, что чужой взгляд из-под полей неизменной шляпы просит его: так помоги мне, - и просит вовсе не в привычной манере Гивенса, граничащей с небрежной шуткой. Но наваждение испаряется так же быстро; этот взгляд - всего лишь взгляд из тени, эти поджатые губы всего лишь удерживают смакуемый глоток.
Даже если он захотел бы - у него нет ничего, что он мог бы позволить себе рассказать. Их псевдосделка с Кворлсом (о том, что мы оба лжём, мы и знаем тоже - оба?) практически бесполезна - за исключением того, что сохраняет Гивенсу жизнь на то время, пока помощник маршала Гаттерсон якобы принимает решение.
Это смешно, - почти произносит он, - но мне действительно нечего тебе предложить, и не помогут даже мои друзья-федералы.
Позже Гивенс порывается сесть за руль, но Тим забирает у него ключи и отвозит сам. Дома он окажется далеко заполночь; издевательски обыкновенный конверт будет лежать прямо посреди гостиной - белое пятно на бежево-сером. Ему снова не понадобится никакой экстрасенсорики, чтобы понять, что в нём, и нечто похожее на горловой спазм выбьет из колеи на секунду или две.
Не быстро ли? Не зря ли?
Быстро. Зря.
Той ночью, после ухода Кворлса, он сделал всего один телефонный звонок - очень короткий, предельно деловой, в Элизабеттаун. Его рекомендация уехать в названное место (бежать и не оглядываться) носила характер приказа, но это было единственным, что он мог сделать для Роберта. Не успел тот или не смог - этого Тим Гаттерсон теперь не узнает никогда.
Видимо, Кворлс вообще обладает болезненной страстью к фотографиям. На тех трёх, что Тим извлекает из конверта, слишком много тёмно-красного, багрового в черноту. Только багровое, за которым невозможно опознать человека, но Тим опознаёт.
Теперь он вполне мог бы сказать Гивенсу: «Кажется, мне есть, что тебе дать», и это «что» ему нужно запить, выстрелять, выбить, выговорить, заспать, забыть - и запомнить. Кворлс не ошибался, говоря, что жить с этим нелегко. Жить с этим вообще как-то можно?
Записка, вслед за фотографиями выпадающая из конверта, не даёт ему времени найти ответ. «Мне очень была нужна эта поставка. Вы помните об очередности, помощник».
... Он не рассекает ладони, ребром которой с силой ударяет по краю стола, только чудом.
План, наконец, становится четким и ошеломительным в своей гениальной примитивности; Кворлс сам лишает их игру свободы выбора.
Ставки примерно сто против одного, что после этого он потеряет работу, но выбирать не приходится (отсутствие выбора, - думает он, - тоже выбор). Сочащееся тёмно-желтым, словно перезрелый апельсин, солнце понемногу клонится к щербатому горизонту, - он даже не стал дожиться темноты, потому что ночные визиты были слишком уж в стиле того, к кому шел он сам. Роберт Кворлс достаточно хаживал в гости к Тиму Гаттерсону, теперь Тим Гаттерсон идёт навестить Роберта Кворлса и тоже несёт ему подарок. Даже пару, если считать тот, что в кобуре.
На милю вокруг трейлера Уинна Даффи («Даффи за квартирную хозяйку у франфортского психопата, куда катится этот мир», - вспоминается ему Гивенс) пусто, словно в окрестностях Гранд-Каньона. Почти что выжженная пустыня.
Он дробно стучит в дверь - три классических глуховатых удара костяшками пальцев - и, прищурившись на обрезанное крышей трейлера солнце, ждёт. Короткие реплики на два голоса доносятся до него из-за хлипких стен, как из-под толщи воды, а шорохи-шаги в противовес слышатся слишком громко.
— Служба федеральных маршалов, - заученно, с выражением лёгкой обязательной скуки безлико представляется он, показывая значок; выряженный в черное парень с лицом, не обременённым печатью яркого интеллекта, открывает рот, порываясь что-то сказать, но Тим добавляет очень, очень тихо: - Или ты молча выходишь и исчезаешь так далеко, как только возможно, или я стреляю при попытке нападения на федерального маршала. Итак?
Видимо, он достаточно убедителен, потому что безвариантное «Итак» расшифровывается услужливым Майком до удивительного верно. Кажется, тот устал от проблем с ненормальными маршалами. Он, нелепо похлопав глазами, кивает и спускается со ступенек трейлера, освобождая проход. Прежде, чем войти внутрь, Тим провожает его, беспрестанно оборачивающегося, глазами. Первый этап проходит без запинки - слишком уж, настораживающе легко.
— Кто там, Ма... Маршал?
— Помощник маршала Гаттерсон, - тут же уточняет Кворлс, отвлекаясь от пересчитывания купюр в знакомом Тиму дипломате. Он не кажется ни обескураженным, ни хотя бы чуть удивлённым, словно подобные визиты привычно-нормальны. Видимо, Гивенс приучил их к тому, что на пороге внезапно может оказаться федеральный маршал США, заглянувший если не на бокал бурбона, то на пару выстрелов. Впрочем, на сухом, вытянутом, вечно слегка настороженном лице Уинна Даффи что-то похожее на тень удивления всё же проглядывает.
— Признаться, я как раз думал, что же делать с нашим не совсем удачным сотрудничеством, Тим, и вот вы так удачно заглядываете под наш кров. Возможно, мистер Даффи, как любезный хозяин, может что-нибудь вам предложить? Бурбон? Пиво? Кофе? Мою голову?
Любезный хозяин мистер Даффи немо открывает и закрывает рот, будто несуразно крупная рыба, приливом выброшенная на берег.
— Не пью в рабочее время.
— Тогда присаживайтесь. Раз вы здесь, вам, вероятно, есть, о чём мне сообщить, - он гостеприимно указывает Тиму на кресло в углу, то, которое до этого, очевидно, занимал сам, судя по полупустому бокалу на ближайшей столешнице.
У Кворлса, - думается ему, - вообще дурная привычка приглашать присесть не у себя дома. Возможно, потому что у таких, как он, не бывает дома. Рэйчел называет это преступной неприкаянностью.
— Мистер Даффи, вам лучше покинуть трейлер.
Уинн Даффи не сразу понимает, кем это произносится. По крайней мере, реагирует он без лишнего энтузиазма в подчинении представителю власти.
— Вы что, приказываете мне, Г-гат... как вас там...
— Помощник - маршала - Гаттерсон, - снова, со вздохом озвучивает Кворлс. В его словно нарисованной улыбке есть что-то почти покровительственное. - Ну а я присяду с вашего разрешения. И помощник прав. Думаю, вам следует отправиться по нашим делам, мистер Даффи, прямо сейчас.
Даффи молча принимает от него дипломат (Сколько там? - пытается прикинуть Тим. - Тридцать тысяч? Пятьдесят? Сто?) и, кажется, еле сдерживается, чтобы не покачать головой. Вы все не в своём уме, - читается с его лица, - вы все не в своём уме, чертовы маньяки и грязные маршалы. Но уходит он, ничего не говоря и не спрашивая.
Минус два - и пока даже без кровопролития. Всё же слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Итак, мистер Гаттерсон.
Тим, видимо, перенимает от Даффи красноречивое молчание, он без слов садится напротив и вынимает из кармана джинсов кусок черного продолговатого пластика; внутри, в самой сердцевине, с помощью технологий этого века сохранено нечто совершенно замечательное. Не один Кворлс любил прятать в рукавах меченые карты, а, впрочем, Тим просто хочет попробовать остаться тем, кто он есть. Флэш-карта, призывно ложащаяся на стол между ними, подобно приграничной разметке, это его попытка урегулировать всё законно. Почти что.
Кворлс, недоуменно улыбнувшись, разводит руками. Он прекрасно знает: Гаттерсону не отыскать ничего из того, что действительно могло бы ему навредить; если бы что-то подобное имелось, оно давно оказалось бы в руках Рейлана Гивенса.
— Убийство в Элизабеттауне, - равнодушно комментирует Тим, глядя Кворлсу в лицо, - о котором вы так оперативно сообщили мне в тот же день.
— Тело ещё не успело остыть, - доверительно подхватывает тот. - Я практически как последние новости на NBC.
— Тремя днями ранее вы сообщили мне о своём намерении совершить это убийство.
Где-то внутри, под тканью куртки, пробегает горячая, щекочущая волна. Первое действие вступает в свою кульминационную фазу.
— О, перестаньте, - Кворлс по-прежнему улыбается; кажется, улыбка на его лице не считается ни с произносимыми словами, ни с темой разговора, ни с обстоятельствами в целом, - неужели вы серьёзно? Я был о вас гораздо более высокого мнения, мистер Гаттерсон. Что там? - на Тима снова накатывает лёгкое дежа вю («Что в ней?»), он вернул долг. - Что вы туда записали? Видео с любительской скрытой камеры? Аудио, записанное микрофоном, приклеенным под стол? Микрофоном, который вы купили в магазине для подростков, желающих поиграть в шпионов, потому что ваше ведомство, если я не ошибаюсь, подобной аппаратурой не располагает - не вашего полёта технологии. И чтобы получить нечто действительно полезное, - Кворлс подаётся вперёд и накрывает флэшку ладонью, - вам для начала надо бы иметь соответствующее разрешение. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, кажется, улики, собранные без санкции суда, уликами не являются?
Достигнув пика, его попытка удержаться в рамках мира постепенно идёт по нисходящей с каждым чужим словом. Тиму почти жаль, что обнятые металлом и пластиком микросхемы не производят на Кворлса должного впечатления; тот наверняка проявил бы больше энтузиазма, знай, как велико в Гаттерсоне желание просто отстрелить ему обе ноги - для начала - безо всяких суперагентских ходов и выслушивания самоуверенных сентенций.
— Да и к тому же, - он закидывает ногу на ногу, очень спокойный, почти расслабленный, наверняка вооруженный, - что конкретно я произнёс? Ровным счетом ничего обличающего. Мы лишь обсудили вашу личную жизнь - самую неожиданную её сторону - и печальным совпадением стало, что она также реализуется в Элизабеттауне. Вы казались мне умнее, - с сожалением заключает он.
Тим не говорит: я лучше тебя, подонка, знал, что это не подействует. Ему незачем реабилитироваться в глазах Роберта Кворлса, тёзки того, чьей кровью они теперь оба в разной степени обагрены (Кворлс будет спать спокойно, он, Гаттерсон, беспокойно).
— С этим действительно оказалось непросто жить, не правда ли?
И тогда Тим, предчувствуя соболезнования, которые явно повлекут за собой пулю, говорит:
— Мне нужны оставшиеся фотографии, все сделанные вами копии и цифровые носители.
— В обмен на это? - Губы Кворлса, подбородком указывающего на флэшку, подрагивают от смеха. - Неравноценно, помощник.
Мне нужна жизнь Рейлана Гивенса и твоя смерть; снова жизнь и смерть.
Но этого он вслух не произносит. Это - предположительно - разумеется само собою. Хотя бы относительно первого пункта.
Кворлс с десяток секунд смотрит на него, чуть склонив голову, будто любуясь, и отбивает некую музыкальную дробь по подлокотникам своего кресла. А затем подаётся вперёд, наклоняется ниже и ближе, впиваясь пальцами в лакированное дерево, и чеканит с холодной, упивающейся собою ненавистью:
— Никогда.
Тим практически уверен, что это ответ именно на не озвученное предложение.
— Помните, - продолжает он, - я спрашивал у вас о различиях между виски и бурбоном? Самое главное - в сырье. Мы, американцы, в отличие от шотландцев и ирландцев выбрали кукурузу, а знаете, почему? Она дешевле. Нам всегда кажется, что можно успешно продешевить, но так, как преподобному Крейгу, везёт одному из тысячи. Вы не из таких.
В этот момент, словно по сигналу, одновременно принимаются три решения: Кворлсом - резко, сбивая со своего пути стол, броситься к выходу, Даффи - выстрелить через окно, Гаттерсоном - дотянуться до Глока. Он ныряет в сторону и вниз, уже сжимая в руке пистолет, под звон бьющегося и осыпающегося стекла - оконного и выбитого выстрелом из подвесного шкафчика. Следующие три идут один за другим, вспарывая обивку дивана, добивая стёкла и в щепь кроша мебель.
— Даффи, слепой недоумок, вам надо было стрелять в него!
Кворлс, толкнув дверь, орёт с порога; приподняв голову, Тим видит в скалящемся стеклянными зубами окне мелькнувшее, странно сосредоточенное лицо Уинна Даффи.
— Почему вы сами этого не сделали, черт бы вас побрал? - Шипит тот, и Тиму тоже интересно, почему, но он догадливее Даффи. Кворлс из тех, кто таскает уголья чужими руками, предпочитая не вешать на себя дела вроде убийства федерального маршала.
Хотя кто сказал, что оно будет иметь место?
Гаттерсон стреляет на звук - прямо сквозь хлипкую стену трейлера - в того, в чьей руке уж точно есть оружие. Сначала устраняются очевидные препятствия, это формальная логика.
Глухой удар тела о землю свидетельствует об успехе хоть в чём-то.
Выстрел раздаётся всего за секунду до того, как хлопает дверца автомобиля, и исчезновение Кворлса, окатывающего его клубами пыли из-под колёс, это вовсе не то, что Тим собирается допустить. Он оказывается снаружи не более чем через три секунды - Кворлс успевает провернуть в замке зажигания ключ - и стреляет сразу, почти не целясь. Заднее стекло идёт мелкой трещиной вокруг пулевого отверстия, но Кворлса, кажется, бережет сам дьявол - или Гаттерсону просто нужно попросить пару уроков у Гивенса.
Если он останется жив, то есть, если они останутся живы.
Следующими двумя он пробивает оба задних колеса - и счет становится 2:1 в пользу помощника маршала Гаттерсона в игре «Не оставь выбора».
— Что же, - Кворлс распахивает дверцу и, прежде чем Тим успевает выстрелить снова, он ловит краем глаза чужое, странное, дёрганно-рваное движение выбрасываемой вперёд рукой, - вы надеетесь меня арестовать, помощник? Не-ет, слышите? Нет.
— Это вы, - не удерживается он, - говорили что-то про подростков-шпионов? У вас в рукаве пистолет, Кворлс. В рукаве. И нет: я надеюсь вас прикончить.
Роберт Кворлс, как-то судорожно заглатывая воздух, смеётся, будто заходится кашлем; пистолет почти полностью прячется в его ладони, чертов пистолет, который всегда был при нём и выглядит почти игрушечным, но Тим знает, как никто - игрушки бывают смертельными. Смех становится глуше, рука, сжимающая пистолет, начинает мелко подрагивать, и Тим не сразу понимает причину: Кворлс слишком напряжен, на грани.
— Посмотрите, - вдруг, снова пропуская нездоровый смешок, щурится он, - вы только посмотрите, кто спешит спасти вашу шкуру, помощник. Или, может быть, это ко мне? К вам или ко мне? К нам или к нему, а, Даффи?! - Скалясь, кричит он, но Уинну Даффи, истекающему кровью в тени трейлера, не до ответов.
Тим не оборачивается и не смотрит; ему достаточно звука - шелесте-скрежета автомобильных шин, на бешеной скорости взбивающих пыль и щебень. У него нет ни догадок, ни знания, только вспышка чего-то, очень похожего на надежду, хотя он вполне способен управиться самостоятельно.
Он почему-то запоминает множество деталей: грязь на прежде безупречном чужом костюме, порванный рукав пиджака, налившееся нездоровой, уродливой краснотой лицо, мертвенность стеклянно-голубых глаз, в которых читается только одно: безумие проигравшего.
Звук мотора. Гравий под колёсами. Над самым ухом. За самой спиной.
— Нужно заканчивать эту мексиканскую дуэль, - шепчет Кворлс.
Гаттерсон с ним полностью солидарен.
В тот момент, когда позади Тима, словно трубы Иерихона, визжат тормоза, он стреляет, метя по привычке, спокойный, словно на учебных стрельбах, но рука вдруг почему-то дёргается. Он не сразу понимает причину: в тот момент, когда он делает свой выстрел, Кворлс успевает сделать свой; боли нет, есть только ощущение толкающего удара и жар, словно грудь мгновенно набивается дышащим алым углем. Перед глазами с неожиданной яркостью вспыхивают цветные пятна - одно из них, рыжее пятно почти скрывшегося за горизонтом солнца, истекающего апельсиновой кровью, он ещё опознаёт. Перед тем, как против воли закрыть глаза, он успевает улыбнуться: его выстрел всё же пришелся по цели. Последнее, на что он обращает внимание, это густое, влажное тёмное пятно, ширящееся на груди Роберта Кворлса, упавшего под колёса машины.
Пятно на груди, хотя он целился в голову - и тонкая струйка стекает к виску, напитывая дорожную пыль и доказывая, что он всё же не промахнулся.
Тим не успевает об этом подумать.
Бывший снайпер спецназа, помощник федерального маршала Тим Гаттерсон предпочитает верхнюю D5 - чистую, надежную и выверенную работу, выстрел в голову. Маршал Рейлан Гивенс, прошедший школу округа Харлан и оставивший себе много от неё, а ещё больше - от тренировочного центра в Глинко, обычно выбирает нижнюю - и стреляет в сердце. Каждый из этих выстрелов по отдельности убивал Роберта Кворлса, но оба, прозвучавшие одновременно, делали из него почти легенду для курсантов и новичков; он мог бы быть доволен подобной славой.
Каждый из этих выстрелов доказывал, что люди остаются верны себе даже в выборе целей, оба, прозвучавшие одновременно, делали верными чему-то ещё.
Слабость в теле была непривычной, необъяснимой и почти приятной - до того мгновения, когда он попытался поднять руку, не сразу осознав, что причина притупленной вспышки дискомфорта - игла капельницы в вене.
Горячий удар в грудь. Внезапная тишина. Последние косые лучи, странно затеняющие, а не освещающие мёртвое лицо Кворлса. Сознание тасовало карты, Гаттерсон пытался открыть глаза. Открыл и тут же закрыл снова.
— Так будет выглядеть ад. Рейлан Гивенс сидит у моей постели и ест моё желе.
Слова, с большим успехом сходящие за хрип, проталкивались с невыразимым трудом, словно горло раздираемое было засыпано песком. Что, однако, не помешало Гивенсу его расслышать; он отвлёкся от экрана беззвучно работающего телевизора и облизнул пластиковую ложку. В его взгляде исподлобья было что-то лукавое.
— Невкусное, - заверил он, - тебе бы всё равно не понравилось.
Жаль, что смеяться ему пока было слишком неудобно - Кворлс, видимо, собирался в выборе целей уподобиться Гивенсу, но подвели рука и отсутствие таланта.
К слову об.
— Кворлс?
— Мертвее. Всех. Мёртвых.
Тим попытался повернуть голову - на сколько мог, на пару чертовых дюймов - и взглянул Гивенсу в лицо, с которого разом сошла улыбка. В звенящей паузе, леской натянувшейся между ними, прозвучало что-то похожее на непроизнесённое спасибо. И они могли бы произнести это - оба.
— Даффи?
— Не верится, - леска дрожит и рвётся, Гивенс снова непосредственно-небрежен, - но ему снова чертовски повезло, жив, только рядом со старой отметиной получит новую и будет внимательнее в выборе друзей. Отличный выстрел, - помолчав, добавляет он. Тим не уточняет, какой из; ему самому больше нравится тот, что достался не Уинну Даффи.
— Кворлс слишком легко отделался, - всё же говорит он, тщательно контролируя дыхание.
— Надо было поглумиться над телом?
В вопросе почти нет вопроса, Тим улыбается в ответ. В нынешнем состоянии - возможно, это последствия наркоза и побочное действие препаратов - шутки Гивенса кажутся ему смешнее, чем прежде. Всё было бы даже совсем, совсем хорошо, если бы не...
— Тем более, глумиться, рискуя поджариться, не хотелось.
Возможно, мысли проходят вдоль его лба бегущей строкой. Возможно, это совпадение.
— Кто из нас под капельницей? - Уточняет Тим, непонимающе хмурясь.
Гивенс смотрит на него так, словно собирается озвучить очевидное.
— Пожар в трейлере. Который Кворлс взорвал. Предположительно выстрелом в... - он призадумывается и щелкает пальцами, - электрощит? Газовый баллон? Надо будет уточнить.
Ещё не до конца прояснившийся рассудок Гаттерсона складывает два и два очень медленно. Кворлс никакой трейлер, матерь божья, не взрывал - ни тогда, когда Тим ещё был в сознании, ни, разумеется, после. А кроме них с Гивенсом там никого не было.
Два. Два. Четыре. И никаких «Для чего», «Почему» и «Зачем», только не сейчас, позже, когда на нём не будет идиотской больничной сорочки в синий горох и не придётся с трудом втягивать в лёгкие стерильный воздух.
Рейлан Гивенс неестественно спокоен. Он соскребает ложкой желе со стенок стаканчика и поднимается на ноги, опуская ниже поля шляпы, так, что взгляд полностью уходит в тень, оставляя собеседнику только полосу губ и линию подбородка, чтобы о чём-то судить.
— Рэйчел обещала навестить тебя позже, она не дождалась, пока ты выспишься. Арт сам уснул на этом же стуле, - Гивенс кивает на тот, с которого встал, - так что его обществом, видимо, тоже насладишься как-нибудь на днях. - Не дожидаясь ответа, он салютует Гаттерсону в приветственно-прощальном жесте. Тим по-прежнему молчит, но не выдерживает уже тогда, когда Рейлан переступает через порог:
— Как ты там оказался? - Спрашивая, он предпочитает не смотреть, вообще не открывать глаз.
Гивенс тихо хмыкает:
— Арт попросил.
И в его голосе Гаттерсону слышится очевидная, неприкрытая, знающая ирония, этакая беззлобная пародия.
Рейлан Гивенс уходит прямо по коридору, а за стенами сомкнутых век Тим смотрит своё личное кино: как, обугливаясь по краям и свёртываясь, медленно догорают фотографии в папках песочного цвета, так похожих на папки, используемые госслужбами.
У него есть приблизительно сотня и один вопрос, на которые он обязательно должен получить ответы у маршала будь-он-проклят Гивенса, так или иначе. Но позже. Несколько позже.
____________________________________________________
1. Джон Кларк (John F. Clark) - на данный момент руководитель Службы федеральных маршалов Соединённых штатов.
2. Преподобный Элайя Крейг, если верить нескольким первым ссылкам в Яндексе, первым в США дистиллировал нечто, похожее на бурбон.