Своей интровертностью и соответствующей ей истощаемостью я порой почти горжусь - это что-то вроде эмоциональной выгоды от осознания того, какая ты тонкая натура. Но ровно в той же степени это раздражает - раздражает, когда меня не хватает, когда я не могу охватывать полноценный массив, огромное плато внешних стимулов из-за того, что устаю ещё где-то на уровне нулевого, не первого даже этажа. Жизнь автоматически входит в русло работа-дом, но это-то меня как раз вполне утраивает, я со своей тягой к внешней статике и упорядоченности более чем принимаю то, что не провожу где-то вечера, это даже хорошо. Изнуряет другое. Что тексты - тоже деятельность. Энергозатратный перевод из внутреннего во внешнее. Тяжелый процесс - всегда, вне зависимости от желания писать и степени любви к тем, о ком пишешь.

Для того, чтобы написать текст, мне нужно два-три дня носить его в себе, холить, лелеять, существовать только в его пространстве (никакого быта, никакой работы, ничего - это внедряется, сбивает и убивает), - внутриутробное развитие. После нужен день на написание - весь день, ибо текст в эти сутки - первичная деятельность, иной быть не может и не должно. После - ещё два-три дня на «отходняк», кефир вместо мыслей, пустую голову (ресурс потрачен => ресурс нуждается в восполнении). На данный момент это утопия, органически невозможный сценарий, который - логично - никак не вписывается график работы пять через два с девяти до шести. И когда вечером я возвращаюсь домой, у меня внутри нет наполнения для написания, потому что весь этот день и все предшествующие мысли были заняты чем-то иным.

Нельзя сесть и просто написать текст, с чистого листа, вынув его изнутри. Для этого внутри должно быть что-то (не от быта, от - цветаевским словом-противопоставлением - бытия). Я не могу писать из внутреннего ничто. И это едва ли не единственная вещь, в которой отчаянно завидую людям с более устойчивыми и сильными типами темперамента, а так же - о да - экстравертам, способным вбирать внешние стимулы, не тратясь на них, а - наоборот - подпитываясь от. Людям, которые могут вернуться с работы, приготовить ужин, собраться на работу же, покормить кота, сделать маникюр, сесть и написать шедевральный текст. Мишн импосибл в моей вселенной. Я не могу сразу, по щелчку, перейти от работы или домашнего быта к тексту, нужен адаптационный период - и не в час-полтора-два, а в день-два.

Это не то чтобы нежелание писать. Желание есть. Но не желание как активное побуждение - «Сейчас, сейчас, скорее придти домой и сесть, ибо - колкий зуд в руках», а желание - «Я должна писать, мне нужно писать, я не могу не писать - и хочу написать так много и о столь многих, но». Как мы недавно шутили - лишь с тенью шутки - с Джорджем: безвыходность и безысходность, нам в любом случае неизбежно нужны спонсоры, чтобы мы могли просто сидеть дома и: я - писать, Джордж - рисовать. Но это уже из разряда абсурдистского безумия, не утопии даже.

То, как всё обстоит сейчас, выражаясь с излишней патетикой, убивает во мне и фикрайтера, и - претенциозное, амбициозное, самолюбивое слово - прозаика в принципе, пишущего человека как такового. Больше всего я боюсь того, что это просто отомрёт во мне как увлечение юности - за невозможностью продолжения развития в эту сторону.