Не прошло и двух недель, в сущности-то, как я решила написать о спектакле. Пожалуй, оправдывает только то, что пост будет и не о спектакле даже, а о том, что - благодаря ему - вторую неделю тасуется, как карты в колоде, в моей голове.
Люди катастрофически одиноки. Вот такое невесёлое начало, но, увы, это правда. Люди, приходящие в мир в одиночку и так же - в одиночку - уходящие - весь путь проходят тоже одни. Может повезти - и одиночество будет многолюдным или - тем, по Фромму, им осуждаемым - одиночеством вдвоём, но всё-таки оно будет (как «Но всё-таки она вертится!»), потому что - неизбежность. И кто бы и что бы ни говорил - спектакль Театра Романа Виктюка «Давай займёмся сексом» - об этом. О катастрофическом, глубже прочего, одиночестве людей. В меня ударила этим сразу, в давно увиденных отрывочных сценах на ТВ Мастера, с первого полного просмотра прошлым летом. При просмотре последнем мысль закрепилась окончательно.
Вся суть спектакля, будто раскрытый веер, на котором стал виден рисунок, - в последнем монологе Медсестры (божественная Погорелова!). Заразность сумасшествия и ещё более безумный мир за стенами больницы, те же таблетки и вымышленные жизни пациентов, полностью противоположные правде, - всё это гимн топкому, липкому, пластилиновому, обволакивающему одиночеству. Мир полон попыток сбежать от него - и люди в этой пьесе бегут, как и во что умеют. Местом побега они выбирают секс.
{more}Почему бы и нет. В секс так просто, так доступно сбегать. Он даёт иллюзию не-одиночества, иллюзию объединения, соединения (как сотворения - совместного творения реальности). Но лишь иллюзию. Минута, две, три, десять общего бытия, слияния на уровне самой интимной телесности - а потом опять пустота, опять два разных - и смертельно одиноких - существа. Жан Ануй с своей Эвридике и Шмитт в Загадочных вариациях поняли и описали это с мастерским великолепием, при том, что описанное ими - ещё счастливый случай, там единение хотя бы имело место. В ДЗС у героев нет и этого: у всех по-своему, у всех по-разному, но одинаково нелепо, мило и страшно не выходит найти эту спайку, слиться с кем-то хоть на минуту. Они ищут отчаянно, на грани трагикомедии, того, кто спасёт их от этого одиночества - но, находя, не соединяются ни с кем, потому что каждого отгораживает своя прозрачная стена.
Они выбирают себе роли - социальные по терминологии и совершенно не социальные по сути (столь личное и интимное социальным не может называться априори) - желанные, вымечтанные, завязанные на болезненном прошлом, компенсаторные и/или мазохистичные роли - и отыгрывают их в надежде на свободу, спасение, одиночество вдвоём. И не получают ничего. Потому что сбежать невозможно.
Я пишу отчаянные - отчаявшиеся - вещи, но спектакль-то ведь смешной (кто сейчас сказал бы по этим пяти абзацам). Лёгким, катастрофически же (как идёт сюда это слово - само, рефлекторно) лёгким смехом - весь, насквозь, до самого финала (за вычетом его). Просто в этом смехе чувствуется какой-то подвох - и зреет понимание: если над этим всемировым одиночеством не смеяться, оно сожрёт до конца, с потрохами, не давясь; только смех, только нежная абсурдность, только гротеск и спасают, только туда и можно сбежать хоть с каким-то - переменным - успехом.
«Давай займёмся сексом» - чем, к слову, не молитва и не священное песнопение современного человека? Нам отчего-то кажется, что секс - больше, гуще, разнообразнее! - ото всего нас спасёт, всё нам даст, раскрасит нашу жизнь невиданными красками. По сути же, мы просто пытаемся бежать.
ДЗС - как и многое у Романа Григорьевича - постановка о бесконечном беге. Просто в этом случае - по беличьему кругу.
***
Блистательный Олег Исаев - драма и комедия, замешанные на живой вовлечённости, нелепой неловкости, нежности к его герою, на смехе, бисером рассыпающемся по залу. Катерина Карпушина, как всегда, сильная своим грубоватым, крупных черт во всём (и в таланте), очарованием. Фатеев. Божественная Погорелова. Прелестная Казначеева. Сплошь выдох - все, включая массовку, на которую после пары лет постоянных походов на спектакли начинаешь смотреть с особенным вниманием, оценивая малейший жест (как тут не понять Сесилию с её «Носок не тянет!» - с какого-то момента ты воистину начинаешь следить за тем, тянет ли кто в массовке носок).
А потом Станислав Мотырёв, наша новая, юная театральная любовь, продинамил нас на служебке под наше с Аней синхронное «Станислав!» и «Так быстро?!», но это уже совсем другая история.