***

[Moura]

Модус «Охвати очередную фильмографию», очередь Шона Бина, благослови его бог. Но речь не о том даже (хотя у меня в планах пост о его - и не только его - Вронском). Касаемо Леди Чаттерлей. Не читала - пока - Лоуренса - и мне любопытно, насколько каноничен Меллорс Бина. «Ложись сюда», «Хочу тебя вот здесь», взял за руку, отвёл, к дереву приставил, всё сам сделал. Прилагательное «четкий» так и просится на язык.

upd: Вообще же, отношения, производящие устойчивое впечатление нездоровых.

upd:

О Вронских.

Итак, о Вронском экранизации 1997-го года с Софи Марсо в роли Анны. Впрочем, преамбула: совершенным во всех отношениях для меня является Вронский Василия Ланового в нашей экранизации 67-го года. Целиком я посмотрела её уже после попыток прочтения романа - и этот Вронский совершенно попал мне в волну - что визуально, что эмоционально. Опустим даже, что Лановой - в принципе один из самых любимых мною в советском кинематографе мужчин; он совершенно каноничен, но суть даже не в этом, а в богатстве созданного образа.

И плавно переходя к: если сравнивать графов, сыгранных Лановым, Бином и Джонсоном (есть ещё Бойко, но его я в расчет не беру, почему - будет ниже), то Лановой и Бин, конечно, в плане реализации образа друг другу наиболее близки. У всех троих Алексей Вронский, как и должно, - мужчина, привыкший получать то, что хочет, и так, как хочет. Вронский, кидающийся за Карениной в Петербург, потому что иначе - не вынести, - авантюрист. Но у Ланового и Бина это авантюра отчаяния, авантюра силы («Я знаю, что»). У Джонсона это авантюра ребёнка (каприз).

Здесь, правда, надо сразу сказать: в последнем фильме Райта у Джонсона изначально другая ролевая модель. Он играл не просто мужчину, получившего женщину, не сумевшую сопротивляться самой себе, - он играл лебединую песню женщины. Последнюю лебединую песню. Чувство Анны Киры Найтли к нему строится на чем-то мучительно материнском (или около; немного - Федра). И именно потому, что он - сам мальчик - играет мальчика же, стержень в его Вронском вовсе не тот, что в иных. И опять же: он, вероятно, единственный Вронский за всю историю экранизаций, влюбляющийся в Анну тем больше, чем ближе финал. Совершенно отчетливо было видно, что чем сильнее были её мука, паранойя, истерический упрёк - тем сильнее и страдательнее он любил её. У Ланового Вронский хоть и любит, но начинает уставать; у Бина этот мотив как-то вообще проскальзывает мимо, а Вронский Джонсона влюбляется всё больше - и страдает всё больше; случись чудо и не знай зритель развязки - она была бы предсказуема всё равно, потому что такое - счастливо не заканчивается.

Возвращаясь к Вронскому-Бину. Мне очень нравится в нём самоосознание мужчины. Эта уверенность в себе. Не юношеское упоение собою и своим блеском, как у Джонсона (пусть и чисто-невинное), но убеждённость. Он - не лебединая песня, несмотря на то, что так - в первый и последний раз; он - абсолютно роковая фигура в жизни Анны. У них с Марсо изумительная эротическая сцена - её страх и его выверенность движений. То, как она - падает (не моральное падение, а - головой вниз с утёса), а он не ловит, но - берёт. Великолепно показывает характеры. Единственное - совсем лишняя сцена пост-самоубийства, когда Вронский встречает в поезде Левина. Мне этот финал разорвал шаблон четко выстроенного образа.

И да, о Вронском Ярослава Бойко в соловьёвской экранизации 2008-го - я не смотрела её целиком, даже отрывками не смотрела, видела только мельком что-то эпизодическое, потому и не берусь судить, однако скажу: Бойко неплох, возможно, но он относится к тем актёрам, у которых есть определённый набор выражений лица. Выразительных и ярких, но строго лимитированных. У Бойко их штуки три, быть может. Одним словом, не самый широкий эмоциональный диапазон, что меня заранее не радует и далеко не обнадёживает.

Напоследок пара слов об Алексее Александровиче Каренине. Здесь, о странность, для меня лучший - неожиданно - Лоу в последней экранизации. Это любовь от противного. Каренин не был, имхо, предусмотрен Толстым для читательской любви - как антогонист в основной истории и воплощение того общества, которое Толстой сам не слишком любил. Однако Лоу сыграл Каренина так, что: это чувство, когда ты сидишь, смотришь на экран и говоришь Анне одними губами: «Как можно было уйти от такого мужа? К кому бы то ни было, - как можно было?».