Название: [временно отсутствует].
Жанр: фэнтези.
Рейтинг: до R.
Размер: макси.
Статус: в процессе.
Саммари: Доброе и злое, рождающееся из сора - обвал, начавшийся с каменной крошки. Люди. Войны. Магия. Ничего нового.
Предупреждение: это - прежде всего - набивание руки, тренировка себя в написании относительно самостоятельной вещи определенного жанра. Не больше, но и не меньше. Рука учителей чувствуется.
Справочный материал, список действующих лиц и карта - здесь.
Часть первая. Глава первая.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
С ЦЕПИ.
С ЦЕПИ.
Ты дал нам мужества - на сто жизней!
Пусть земли кружатся, мы - недвижны.
И ребра – стойкие на мытарства:
Дабы на койке нам помнить - Царство!
Свое подобье ты в небо поднял -
Великой верой в свое подобье.
Так дай нам вздоху и дай нам поту -
Дабы снести нам твои щедроты!
Марина Цветаева.
Пусть земли кружатся, мы - недвижны.
И ребра – стойкие на мытарства:
Дабы на койке нам помнить - Царство!
Свое подобье ты в небо поднял -
Великой верой в свое подобье.
Так дай нам вздоху и дай нам поту -
Дабы снести нам твои щедроты!
Марина Цветаева.
Глава первая.
2398-й год от В.П., 12-й день месяца Клёна, Карэла, Койна.
Тьерри тер Ваотон за последние два года успел досконально выучить все привычки и повадки вице-маршала Карэлы, то есть, в сущности, всего одну простую формулу: привычек у вице-маршала нет, поэтому каждую секунду ждать от него можно было всё, что угодно. Когда три года назад Ремиор, герцог Рэйдони, тогда ещё генерал-лейтенант, сорвался в Эджейский эмират, передав с посыльным вежливое письмо королеве, его мысленно похоронили. Однако он вернулся несколько месяцев спустя вполне довольный собою, жизнью и новым рубцом через левое плечо. Маршал ле Минар рвал и метал, бессмертный тер Аней улыбался. И сейчас абсолютно нельзя было предугадать, какой будет его реакция на то, что корнет тер Ваотон собирался ему сообщить.
Но когда на лестнице послышались быстрые шаги, и герцог Рэйдони появился на противоположном конце коридора, Тьерри, вытянувшийся в струну у дверей кабинета вице-маршала, понял, что его кто-то опередил. Ремиор тер Аней, на ходу быстро снимая с рук перчатки, в несколько летящих шагов молниеносно преодолел расстояние от лестницы до двери, бросил перчатки Тьерри и, как-то странно и многообещающе сверкнув темно-синими глазами, коротко спросил:
- Где она?
- Монсеньор, герцогиня ожидает в кабинете.
Он кивнул и шагнул вперед, поворачивая ручку двери. Лицо его было абсолютно бесстрастно.
- Ремиор, - то ли поприветствовала, то ли констатировала факт находившаяся в кабинете женщина, при его появлении на пороге чуть подавшаяся вперед, опираясь красивыми тонкими руками на резные подлокотники кресла. Всё в ней на секунду будто вскинулось, словно изнутри ударила волна, а потом она медленно выдохнула и откинулась на спинку. Глаза её, ярко-зеленые, вспыхнули и погасли.
- Изабелла, - он подошел ближе, почтительно, но холодно поцеловал руку, унизанную звенящими золотыми браслетами, и развернулся к столу. Тер Аней перебирал дожидавшуюся с утра почту так, словно её в этой комнате не было, а она следила за ним внимательными и спокойными глазами – то ли надеялась, что он спросит, зачем она здесь, то ли сама не знала, с чего начать.
- Ремиор, я привезла Цилию – и хочу, чтобы она осталась здесь, - наконец, четко и раздельно произнесла она, рассматривая узор на эджейском ковре. Герцог Рэйдони поднял голову и посмотрел ей в лицо – или, скорее, на тонкий профиль, совершенный, как и всё в урожденной графине тер Ваотон. Изящную голову венчала корона заплетенных в косу медно-рыжих волос, длинные изогнутые ресницы бросали тени на светлую, как и у всех природно-рыжих, розово светящуюся опаловым кожу. Он отложил письмо в сторону.
- Зачем?
- Она хочет овладевать лекарской печатью и дальше, получить следующую ступень. Здесь это проще и легче, чем в Ваотоне и даже Анее. Здесь Первый храм, - она повела плечами, и легкая шаль, шитая золотом, чуть соскользнула вниз. Изабелла вдруг улыбнулась – тонко и невесело. – Ты приютил моего брата, так приюти и сестру, - и подняла на него большие, слишком яркие для этого бледного лица глаза.
- Этот дом – твой дом, а в равной же степени – дом твоей семьи, - ровно, но без прохлады отозвался он. – Разумеется, Летиция останется в Койне, если она этого желает.
- Благодарю тебя, - Изабелла кивнула и чуть сильнее сжала длинными нервными пальцами подлокотники. – Она здесь и хотела бы тебя видеть, потому прошу: поговори с ней, когда найдешь время. И я видела Тьена, кажется, ему нравится состоять при тебе.
- А ты этому удивлена? К слову, из него будет толк. Может быть, тер Ваотон подарили Карэле будущего маршала.
- Карэле хватает маршалов, которых ей дарят тер Аней, - она снова улыбнулась в пол, тоскливо, но беззлобно. – Генрих тебе написал, я привезла письма. Ты прочтешь?
- Ты умеешь задавать удивительно нелепые вопросы, Изабель, - мягко и как-то действительно чуть изумленно отозвался Рэйдони. Женщина поднялась на ноги и протянула ему два запечатанных темно-серым сургучом конверта, на которых без труда угадывалась фамильная печать тер Аней – снежный барс, застывший у рвущегося к небу меча. «Свободен и верен». Да, выбирать и защищать – это потомки Адриана умели хорошо… Ото всех, кроме себя.
Ремиор принял письма, и Изабелла, словно ей было зябко, плотнее укутала плечи в невесомую переливчатую ткань.
- Я могла бы остаться до Праздника Первого Золота? [1]
- Ты могла бы, в первую очередь, об этом не спрашивать.
- Конечно. Мой дом. Я помню, - и, продолжая улыбаться, она отступила к двери. Уже коснувшись ручки, Изабелла вдруг полуобернулась – в ушах качнулись столь любимые ею и столь ей идущие изумруды – и спросила:
- Ты ведь не рад, что я приехала, Реми?
- Ты удивишься, Иза, но я всегда тебе рад.
- По крайней мере, злого слова мне от тебя не услышать. Спасибо и на том, - вдруг очень серьезно произнесла она в тишину кабинета и вышла. В каждую из тех нечастых встреч, что венчанные супруги согласно принимали друг друга, как чужие, ей хотелось спросить: что я сделала не так? Но, вероятно, ни сам герцог Рэйдони, ни даже Двуединые не сказали бы ей, почему она так и не сумела стать ему хорошей женой.
Может быть, потому что любит всегда только один. Может быть, нет.
***
Фонтан этот он не то чтобы не любил, скорее Ремиору было просто глубоко всё равно, есть эта каменная чаша с водой в саду, разбитом за особняком тер Аней, или нет. Зато семья Ваотон, видимо, имела какую-то слабость к этому источнику и плавающим по дну чаши мелким бледно-золотым рыбкам: когда-то здесь любила сидеть Изабелла – в то время этот дом ещё действительно пытался быть и её домом, сейчас же Летиция тер Ваотон и её брат, состоящий адъютантом при особе вице-маршала, что-то с любопытством рассматривали на мраморном дне и, судя по всему, честно пытались поймать хоть одну рыбешку прямо голыми руками. Они были так увлечены этим занятием, а тер Аней умел появляться настолько бесшумно, что его появление как-то ускользнуло от внимания двух больших детей.
Торопиться ему было некуда, и Ремиор, скрестив на груди руки, с минуту полюбовался на открывающуюся глазам картину. Тьерри особенно резво зачерпнул ладонью холодной воды и брызнул на сестру, Летиция рассмеялась, тряхнув головой с непослушными ярко-рыжими кудрями, зажмурилась, отмахиваясь, а когда открыла глаза, то напрямую встретилась взглядом с герцогом Рэйдони.
Веселость сошла с её лица в мгновение ока. Она быстро и неловко подобрала светлые юбки и присела в низком реверансе. Её брат в ту же секунду вытянулся в струну, выглядел он, впрочем, куда спокойнее сестры.
- Тьерри, извольте распорядиться о том, чтобы графине подготовили подобающие комнаты. Думаю, герцогиня Рэйдони по одной ей известным причинам не решится сделать этого сама.
- Слушаюсь, монсеньор, - Тьен, преклонив голову и ободряюще взглянув на сестру, быстро прошел мимо вице-маршала, исчезнув где-то за жасминовыми кустами. Летиция проводила его взглядом человека, которому очень не помешала бы чья-то поддержка.
- Прошу прощения, монсеньор.
- За что? – Темная бровь тер Анея изумленно изогнулась. – Вы пока ещё не успели сделать ничего, за что вам пришлось бы извиняться, к тому же список подобных деяний невелик и вряд ли вам под силу. – Он подошел и совершенно свободно присел на край фонтана. – Итак, Летиция, вам мечтается воскрешать умерших?
Графиня тер Ваотон решила, что манера поведения собеседника вполне может определять и её манеру, и, придержав многострадальную, в темных мокрых пятнах, юбку, присела рядом.
- Для начала хотя бы не давать им становиться умершими… монсеньор.
Герцог как-то неопределенно, скорее одобрительно хмыкнул и с неким интересом посмотрел на собеседницу. Любой сторонний наблюдатель с первого же взгляда подтвердил бы: сестры тер Ваотон похожи, как две капли воды. Но если присмотреться внимательнее, раскрывалась истина. Красота Изабеллы была красотой фресок и живописных полотен, изящной и, кажется, нерукотворной – тонкие штрихи и яркие краски. Красота же Летиции – а с тем, что двадцатидвухлетняя графиня красива, не согласился бы разве что слепой от рождения – была земной и понятной, но это не лишало её сестринского изящества. Глаза её были светлее и вспыхивали иногда бледно-золотыми искрами, волосы, как бы сложно ни были уложены, не желали подчиняться никакому количеству шпилек, и даже сейчас несколько непослушных вьющихся прядок выбивались из узла. В ней было меньше аристократизма и больше солнца – и, кто знает, здесь, в Койне она вполне могла бы удачно выйти замуж.
- За какой надобностью это именно вам?
- Я чем-то хуже других? – Она повернула голову, прищурившись.
- Вы лучше, чем хотите показать, понимаете, что я имею в виду, - Рэйдони вдруг неуловимым движением руки извлёк из кармана яблоко и складной нож. По лезвию потек прозрачный сок. – Угощайтесь... любезная сестра.
И Летиция, фыркнув и пытаясь удержать улыбку, приняла из его рук половинку яблока.
- Вы и так сделали немало для тер Ваотон, герцог, - солнце играло на глянцевитой плодовой шкурке, - и мы благодарны вам, видят Двуединые. Но, возможно, когда-нибудь мне самой придется отвечать и за собственный кров, и за пищу. И лучше я буду совершенствовать искусство, которым способна овладеть, чем искать мужа, пожелавшего бы нести на своих плечах такой груз, как Ваотон. Провинция так откровенна, монсеньор, прошу меня за это простить, - и она повела плечами так же, как делала это и её сестра, жест, видимо, был семейным.
- Ваотон приносит хороший доход.
- С вашими управляющими, - упрямо уточнила она.
- Мои управляющие будут там, пока буду я, вы слишком рано меня хороните, сударыня, - и, не дав возразить девушке, на скулах которой мгновенно вспыхнули два винных пятна, продолжил: - а после меня будет мой сын, которому, смею надеяться, хватит ума, чтобы уважать тех, чей род дал ему жизнь. Это все перспективы, что вас пугают, или есть ещё?
- Нет, это всё, - твердо ответила Летиция, перекатывая между пальцев семечко. – Однако я хотела бы продолжить обучение вне зависимости от того, будет ли это определять мою дальнейшую жизнь, или же нет. Разумеется, - она закрыла глаза и подняла подбородок, - я не требую от вас никакой помощи, кроме крыши над головой.
Ей показалось, что её собеседник иронично вздохнул.
- Идёмте, графиня, близится вечер, холодает, а ваша сестра не простит мне, если вы получите лихорадку. Думаю, вы понравитесь тер Аден – при условии, если ей вообще могут нравиться люди.
- Вы собираетесь представить меня Морион тер Аден? – Глаза её испуганно и изумленно распахнулись. Поднявшийся и уже отошедший на пару шагов Ремиор обернулся через плечо.
- Я, разумеется, лично могу привести вас за руку в ауторий[2] и усадить на место, но лучше, если это сделает Верховная жрица, не правда ли?
2398-й год от В.П., 14-й день месяца Клёна, Родр, Зелиген.
Язык свечного пламени дрогнул под порывом ветра и погас. Бригитта недовольно поджала губы, отложила книгу и, встав, подошла к окну, закрывая распахнувшийся от сквозняка ставень. В последнее время её раздражало всё – темные и холодные камни стен, которые невозможно было прогреть огнем ни одного камина, треск сгорающих поленьев, нелепые гобелены с изображениями прошлых побед, - всё, что было замком Фрэй, который так и не удосужились переименовать, всё, что было этим городом и этой страной. Промозглый Родр, с юга и запада окруженный Острыми горами, Родр с его суровыми зимами, склонами, поросшими ельняком и непроходимыми лесами, её раздражал.
Герцогиня ар Гальд не просто чувствовала – она знала, что способна на большее, нежели правление страной в предгорьях. Более того, она даже знала, какой именно страной ей хотелось бы править. Только Карэла была недостижимой мечтой, а Родр – вполне ощутимой реальностью. Самое же главное, что ей было абсолютно всё равно, имеет ли она хоть какие-то права на любую из корон. Собственное рождение было окутано для неё тайной, однако это вовсе не помешало судьбе сделать её наследницей ар Ханованов, а, значит, нойры[3] не просто так плетут её нить, и у них большие планы на Бригитту. Она была с этим полностью согласна.
- Ваше Высочество[4], - возникшая на пороге баронесса ар Ньерд, статс-дама при особе наследницы, чуть склонила голову. – Его Величество хотел бы видеть вас. Незамедлительно.
Отец всегда и всего хотел незамедлительно - видимо, эту черту она переняла от него. Бригитта кивнула, небрежным движением кисти отсылая отцовскую фаворитку. И, помедлив, вышла вслед за ней.
Интереснее всего, что Сигда ар Ньерд – даже не смотря на то, что грела постель короля – и не догадывалась о теме предстоящего разговора. А вот она, герцогиня ар Гальд, тему знала и ждала этого разговора уже давно. Сегодня на рассвете она своими глазами видела, как замок спешно покидали гонцы, нещадно понукая лошадей. Военная выправка всадников угадывалась без труда – Его Величество Удо-Тит отправлял гонцов к пограничным гарнизонам.
Родр наконец-то собирался объявить войну изнежившейся, потерявшей хватку Карэле – и этой девчонке, Двуединые знает по какой насмешке занимавшей её, Бригитты, будущий трон. Ибо она на нём будет смотреться куда уместнее. И изумруды тер Вэлла ей, несомненно, пойдут куда больше, чем Корригане.
Ей казалось, что она прекрасно понимает происходящее.
2398-й год от В.П., 14-й день месяца Клёна, Итран, Риека.
- Кислятина, не давись, - между делом, не повернув головы и не отвлекаясь от чтения письма, бросил Владослав, и Сташек опустил руку, так и не донеся до рта бокал. Он с сомнением посмотрел на темнеющее в нём якобы эджейское вино, подумал и отставил в сторону.
- Зачем тогда пьешь?
- Я и не пью, - отозвался Великий князь ан Шаней, и Станиславу ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и без приглашения опуститься в кресло напротив.
В кабинете князя было тепло, полутемно и вообще он приятно отличался от продуваемых всеми ветрами степей на границе Итрана и Данэ. Виконт ле Горич вполне отдавал себе в этом отчет, потому что только полдины назад переступил через порог княжеского дворца – или того, что жители Риеки дворцом гордо именовали. Княжество хоть и не отличалось размерами, но чувства собственного достоинства у его жителей хватало.
- Ты бы не сидел, иди отдохни с дороги, - Владак отложил письмо и устало потер глаза и переносицу. Станиславу очень захотелось сказать в ответ, что если кому-то в этой комнате и нужен отдых, то, скорее, князю. И помешало Сташеку вовсе не чувство такта, которым лучший друг ан Шанея никогда особенно не отличался, а то, что князь прекрасно знал очевидное и без него. Из Родра уже не первый месяц приходили тревожные вести, становящиеся всё более тревожными, и ладно бы Удо пытался зариться на Итран, но это княжество его пока не интересовало. В отличие от Данэ, где люди ар Ханована заправляли давно и со вкусом. А дела Данэ давно уже стали и делами Итрана.
- Отдохнуть я всегда успею, - кивнул Сташек, протягивая к огню ноги, но расслабленность тела была обманчивой. Серо-зеленые прозрачные глаза смотрели цепко и как-то сочувственно. – Что пишет тер Тевтей?
- Первой жрице очень не нравится ситуация. Фошей наглеет всё больше, его люди стоят и во главе дипломатической унии, и во главе казначейства. Вокруг Димитриуса тоже, в основном, одна нечисть. А если эти змеи решаются высоко поднимать головы, значит, жди беды. Всё тянется к Хановану, - лоб его прорезала резкая складка. – Мне это очень не нравится, Сташек.
- Ну так эта гадина уже не первый год точит зубы на Данэ.
- Не первый, - глядя в огонь, кивнул ан Шаней. – Но рано или поздно он перешел бы от замыслов к действиям.
- Ты боишься?.. – Станислав чуть подался вперёд, не заканчивая фразы.
- Боюсь, - просто кивнул князь, на секунду усталым жестом прикрывая ладонями глаза.
- Когда? – отрывисто спросил Горич. Владослав прищурился и провел пальцами по прочитанному, только что отложенному письму.
- Бриганта боится, что не позднее середины месяца Каштана.
- Удо, конечно, та ещё куча… удобрений, но он не дурак, не станет же он начинать войну перед самой зимой, к началу месяца Вяза Родр просто занесёт, он не проведёт собственную армию по собственным же землям.
- Значит, - ан Шаней поднял голову и прямо посмотрел ему в глаза – в его, синих, вспыхнули черные искры, - Ханован знает, что война будет быстрой, и он возьмёт Луарон ещё до начала Вяза. Там и зазимует.
- Ему Двуединые знают сколько вести войска…
- Двух четвертей хватит. Если в конце Клёна он выведет армию из Зелигена, к середине Каштана они будут у границ Данэ.
- Ну да, конечно, данэвцы выйдут к нему с распростертыми объятиями и поднесут подоняк[5] на вышитом рушнике, а потом ещё и можжевеловой согдой напоят, и спать на перине уложат.
- Этот обойдется и без рушника, - вдруг резко бросил Владослав, и лицо его, снящееся каждой второй девице Итрана, стало жестким, будто выточенным из камня. Сташек мысленно дал себе оплеуху. – Пойми же ты, - объясняя, начал ан Шаней, - что и Фошей, и сам Ханован явно знают что-то, чего мы не знаем, что позволит им не просто открыть ворота столицы, а убедить жителей, что сопротивляться бесполезно – и, скорее всего, убедить силой. Но я не знаю, что это, и это выводит меня из себя, - он сжал руку в кулак.
- Я не понимаю, почему Димитриус ничего не делает?!
- Потому что Димитриус, - он остро сверкнул глазами, - третий месяц не встает с постели, старательно опаиваемый лекарями травками, да такими интересными травками, что князь не каждый день узнает родную дочь. А Фошей очень вежливо, но довольно решительно не допускает к нему никого из более или менее преданных тер Ройонам людей, даже Бриганту.
- Никто не может указывать первой жрице главного храма, что ей делать, а что нет, - понадеялся Станислав.
- Это Данэ, Луарон и Фошей, он там теперь может – и делает – всё, - в голосе князя звенел металл. – Бриганта пока не хочет оспаривать его решений, ей не нужны преждевременные стычки с людьми советника. Но она боится, что Димитриуса сведут в могилу уже к концу этого месяца.
- И чего нам ждать? – помолчав, негромко спросил Горич. Великий князь Итрана вдруг утомленно усмехнулся.
- В ближайшее время – войны, в конце концов, оборонительного союза с Данэ никто не отменял. Не знаю, что за карты прячет Ханован в рукавах, но показать ему зубы Итран ещё в состоянии.
- А что делать с Карэлой?
- Писать, - снова усмехнулся ан Шаней. – Строчить вежливые письма кезарону, первому советнику и даже Её Величеству, посылать их с официальными нарочными в мундирах армии Итрана и ждать ответа. Который, разумеется, подоспеет как раз к взятию Луарона.
- Слушай, я не…
- А вместе с этим писать старику ле Минару и вице-маршалу. Герцог Рэйдони, если я всё правильно понимаю, не из тех, кто позволит Родру отгрызть от Карэлы хоть один кусок. Или, по меньшей мере, заставит этим куском подавиться. И отправлять эти письма надо тихо и мирно, с парой верных гвардейцев, одетых в штатское.
Сташек про себя расслабленно выдохнул и даже позволил себе вновь откинуться на спинку кресла.
- Думаешь, тер Аней вот так вот, не спросясь никого, кинется спасать Данэ? Карэле сейчас не до крупных войн, да и Корригана, по-моему, из осторожных, - в голосе молодого Горича просквозило пренебрежение.
- Судя по всему, что о нём говорят, вице-маршал отлично умеет убеждать, - улыбнулся ан Шаней. – А если я ошибаюсь, то нам, как и прежде, придётся надеяться только на себя. Из этого и будем исходить, Сташек.
- Вот это я понимаю, - кивнул Станислав, - а то Карэла, тер Аней… Нужны мы им, как мерину пятая подкова, - и, подумав, что они на сегодня и так оба слишком устали, резко сменил тему: - Что Ольга?
Владослав улыбнулся с какой-то непривычной мягкостью, чуть мальчишески, и Сташек внутренне порадовался. Ольга тер Ройон ему очень нравилась, и если когда-нибудь этому белому соколику[6] суждено стать Великой княгиней Итрана, он будет только рад и поклянется служить ей до самой смерти – как давно, ещё до вассальной присяги в день своего совершеннолетия, поклялся служить Владославу ан Шанею кровью и честью.
- Хильд тревожно. Она не любит Фошея, а Фошей не любит её, и слава Двуединым, - на лице князя не дрогнул ни один мускул, но и в Итране слишком много были наслышаны о слабости первого советника князя Димитриуса к белокурым красавицам. Ольга же не зря слыла красивейшей из девушек всего княжества, но Дежан, будь он проклят всеми святыми, судя по всему, боялся трогать наследницу хоть пальцем. – Она надеется на Бриганту, но главная жрица тоже не всесильна. Тем более, Фошею очень хочется поставить своего человека и на её место. Тер Тевтей пока держится, но никто не знает, на сколько её хватит, какой бы сильной соперницей она ни была. А остального, - Владослав вдруг улыбнулся как-то открыто и озорно, - я тебе, мой дорогой друг, не расскажу, уж прости.
- Ничего, проживу как-нибудь без этих ваших… изъяснений, - неловко рассмеялся в ответ Сташек, поднимаясь на ноги. – Если понадоблюсь – зови.
- Позову, - серьезно кивнул ан Шаней. – Утром нарочные с письмами – как официальными, так и не совсем, должны быть уже на пути к Койне.
- Я знаю хороших ребят. И очень хороших – для переодевания в штатское. К утру они будут ждать поручений.
Владослав снова кивнул, ничего больше не говоря, и уже когда Станислав дошел до двери, вдруг окликнул его:
- Сташек, - тот обернулся, - согда есть?
Горич заговорщицки улыбнулся, вернулся к столу и снял с пояса походную флягу, протянув её ан Шанею. В Итране не зря поговаривали, что старая нянька Горичей настаивает лучшую согду во всем княжестве. Князь выплеснул в камин то, что его камердинер гордо называл вином, ни много ни мало, из самого эмирата – угли зашипели – и разлил по бокалам горько пахнущий степными травами напиток.
- Пусть боги будут с нами, - он прямо посмотрел капитану своей личной гвардии в глаза, и Горич в очередной раз подумал, что не зря люди говаривают, будто выдержать прямой взгляд князя не так просто. Но глаз он не отвел, а, подняв бокал, звонко чокнулся им с чужим.
- Так и будет, Владак.
Да, они оба устали, но Владослав просидит всю ночь за письмами, а Сташек – инструктируя гвардейцев из числа тех, кому можно безоговорочно доверять. Потому что той мрази, что тянется к ним с юго-запада, плевать на пределы их сил. А, значит, предела не будет.
2398-й год от В.П., 15-й день месяца Клёна, Карэла, Койна.
Три костра, по размерам больше напоминающие Эсхгард[7], огненными языками взвивались в небо прямо посреди центрального городского сада Койны, на высоком в этом месте берегу Лейна. Завтра утром от костров останется только зола, которой садовники старательно удобрят всё, что плохо растет, землю зачистят – и квадратный фарлонг пространства снова станет просто хорошо утоптанным местом с сиротливо приютившейся у обрыва беседкой. А сегодня здесь танцуют, пьют и любят.
Праздник Первого Золота то ли достался Срединному континенту в наследство от прошлых верований, то ли пришел уже вместе с Двуедиными, - этого никто не знал, знали только, что в этот день осень вступает в свои права, и проводить лето надо так, чтобы проводы эти вспоминались вплоть до весны.
Ремиор тер Аней придержал коня и соскочил на землю, бросив поводья адъютанту.
- Или ждешь на месте, или чтобы был здесь через полдины, - кинул он и исчез за деревьями, откуда слышались заливистый хохот, шум пляски и нестройное пение – несколько разных групп на разные же голоса пели совершенно разное – от лиричной, выводимой на десяток женских голосов «Я оплакала ушедшего в бой» до разухабистой «Пляши, ветер». Тьерри тоскливо оглядел пустующую аллею, посмотрел в проход между кустами сирени, где и скрылся вице-маршал, вздохнул, спешился и привязал лошадей к ближайшему дереву. В конце концов, сегодня праздник.
На открытом пространстве, обрывающемся почти отвесным склоном, веселились во всю. Несколько мужчин – грузных, но двигающихся на удивление проворно, обнявшись за плечи, танцевали сартак[8]. Когда темп ускорился до того, что невозможно было уследить за движениями ног, хоровод вдруг резко распался, словно людей вытолкнуло из круга. Один из мужчин, одетый, как одеваются горожане среднего сословия в южных землях, принял откуда-то со стороны кубок и выпил залпом. Товарищи его восторженно загудели. Он же, лихо отбросив пустой кубок и подкрутив длинные седые усы, огляделся по сторонам – и встретился взглядом с чужими, ироничными темно-синими глазами, глянцево отражающими огненные всполохи.
- Так це гэрцог, вице-маршал! А шо, гэрцог, слабе сплясувати як же?
Стоило заметить одному – и заметили все. Реакция гуляющей толпы была самой разнообразной – от благоговейного шепота до смелых выкриков «Куда ему, только по паркетам шаркать!». Но вице-маршала в Койне любили, и большинство просто с любопытством ждало его ответа. Тер Аней улыбнулся и прищурился.
- Сначала угощают, потом спрашивают, - и по толпе прошелся одобрительный шепоток.
- Так за тем ж дэлов нэ буит! – весело откликнулся южанин. – А ну поглядим на тебя, маршал ты али так, название одно… - и под общий хохот кто-то протянул тер Анею деревянную кружку, остро пахнущую хорошо настоянной согдой. Тот усмехнулся, подмигнул стоящей в толпе чернокосой девушке и, поднеся кружку к губам, большими глотками опустошил её до дна. Тьерри, стоявший неподалеку и гостеприимно угощенный кем-то вполне сносным вином, чуть было не уронил кубка.
Толпа не выдохнула – выстонала что-то блаженно-восхищенное.
- Вот цэ я понимаю, - одобрительно кивнул южанин, – цэ маршал! А шо, гэрцог, спляшешь с нами, грешными?
- Что плясать-то будем? – Лукаво улыбнувшись, осведомился Рэйдони, выдохнув.
- Гардаш[9] смогёшь, маршал? – Оценивающе окидывая того взглядом, поинтересовался заводила и, не дожидаясь ответа, махнул рукой. Откуда-то со стороны послышался гитарный перебор, в который постепенно, тонко и поначалу жалобно, влились скрипки. Южанин вдруг залихватски подмигнул вице-маршалу Карэлы и медленно вступил в тут же образовавшийся круг танцующих. Рэйдони хмыкнул и сделал шаг вперед.
Тьерри тер Ваотон впервые видел герцога Рэйдони танцующим что-то столь… недворцовое. На вальсы, кадрили и полонезы это походило меньше всего. А самым странным было то, что Ремиор выглядел так, словно всю жизнь только и делал, что отплясывал гардаш в компании незнакомых южан. Ласса постепенно переходила в лаф, темп ускорялся, и тер Аней вдруг на секунду вынырнул из круга, схватил за руку ту самую чернокосую и темноглазую и закрутил её в танце, то обнимая за талию, то отпуская, почти отталкивая, то подхватывая и поднимая над землёй. Алые ленты, вплетенные в вороные косы, кажется, огненно вспыхивали, как и пламя огромного костра. Ритм стал постепенно снижаться, музыка стихла и сошла на нет, но толпа, окружившая танцующих, не стремилась расходиться.
Ремиор придержал свою даму за талию, коротко рассмеялся и вдруг привлек её к себе, целуя в губы. Та замерла, кажется, не дыша, как и все вокруг. Потом тер Аней отстранился, подождал, пока у южанки перестанет высоко вздыматься от сбившегося дыхания грудь, и снял с руки один из перстней – серебро и гранат. Девушка отступила на шаг, покачав головой и испуганно глядя на его ладонь.
- Бери, черноглазая, - тер Аней взял её за руку, вложил в неё перстень и сжал пальцы, - и… - он вдруг широко и лукаво улыбнулся, - не плачь об ушедшем в бой.
Он кивнул южанину, первым его заметившему, и прошел сквозь безмолвно расступающуюся, восхищенную толпу. Девушка так и осталась стоять на месте, сжимая в руке подарок. Когда нежданный и негаданный гость исчез, один из оставшихся на поляне вновь лихо подкрутил усы, хмыкнул и произнёс:
- Вот цэ – то шо надо. З таким маршалом и согды выпить, и крови пролить. А ты, девка, не красневай! Ну, шо встали, нечистые?! Играй!
… Тьерри тер Ваотон знал, что от вице-маршала Карэлы можно ждать всего, чего угодно, и считал, что за два года приучился не удивляться. Однако он даже не представлял, насколько крупно ошибается, и герцог Рэйдони периодически напоминал ему об этом. Например, сегодня.
- Корнет, вас разорвет от переполняющих чувств, если вы так и продолжите молчать до самого дворца.
Тьен вскинул голову и посмотрел на Ремиора, но лицо было видно плохо – Ройм, вороной герцога, как и положено, шел на полкорпуса впереди гнедой Гиды его адъютанта. Граф тер Ваотон расправил раструбы на перчатках и произнёс:
- Я никак не привыкну к тому, что вы можете, кажется, всё, монсеньор.
- Даже танцевать гардаш? – В голосе послышался смех.
- И гардаш, - откликнулся, кивая, Тьен.
Молчание длилось несколько минут, корнет больше ничего не говорил, а потом Ремиор вдруг начал – негромко и странно серьезно:
- Этот праздник был раньше вас и раньше меня и, что самое лучшее, будет после. Каждому человеку на этом материке хочется вспоминать о чём-то зимними вечерами, и вряд ли можно будет вспомнить что-то лучше этих костров, кружащей голову согды и губ женщин, раскрывающихся тебе навстречу, - Тьен покраснел, возблагодарив царящую вокруг темноту. – Даже я не могу всего, но одно запомните хорошо: надо проживать каждый день так, будто он последний, потому что рано или поздно он последним станет, и завтрашнего может уже не быть. Радуйтесь жизни, как празднику, тер Ваотон, пока она у вас есть. Пейте вино, целуйте женщин и деритесь, на сколько хватит крови.
Тьерри не ответил, а Рэйдони перевёл своего Ройма на рысь.
2398-й год от В.П., ночь с 15-го на 16-й день месяца Клёна, Карэла, Койна.
- Мне не нравится то, что нам сообщают из Данэ. Ещё больше мне не нравятся донесения из Родра, - Корригана, законная королева Карэлы, повернула голову и еле заметно кивнула на лежащие на её столе письма. Приём кончился, люстры погасли, экипажи покинули подъездную дорогу. Праздник ушел, а дела – остались.
Ремиор стоял у камина, прислонившись спиной к резному выступу и скрестив на груди руки.
- Представь себе, мне тоже.
Молодая женщина подняла на него глаза – темно-зеленые на молочно-белой коже лица, и это слишком напомнило ему Изабеллу. Ассоциация не была неприятной, просто в очередной раз скользнула по краю сознания, не вызвав особых чувств. Он смотрел на Корригану, на точеную головку, касающиеся шеи темные прядки[10], руки с тонкими запястьями, покоящиеся на обитых бархатом подлокотниках, и думал о том, что, во-первых, надо избавиться от ощущения некоего повтора, а, во-вторых, что у девочки – он считал, что в свои тридцать шесть может позволить себе называть двадцатичетырехлетнюю королеву именно так – жесты и взгляды, выдающие её усталость с головой.
Корригана только еле заметно, одними углами губ, усмехнулась, глядя на дотлевающие в камине угли. Она давно смирилась с тем, что у герцога Рэйдони везде были свои собственные источники информации.
- Что ты думаешь? – Напряженно спросила она.
- Что тебе надо принять старика Фредерикса, причем так, чтобы об этом не знали ни Баре, ни Оденир.
- Скрыть встречу с маршалом королевства от первого советника и кезарона? – Она вскинула голову. Вопрос её звучал скорее как риторический.
- Если тебе больше хочется по весне усыпать дорогу ар Ханована розовыми лепестками – что ж, можешь не скрывать, - он пожал плечами.
- Войны не будет, - твердо и уверенно бросила Корригана.
- Ты стала святой и научилась предсказывать будущее? Лавры Церции не дают покоя[11]?
- Всё говорит за то, что…
- Всё – это твой советник и твой кезарон, которым место на скотобойне.
В зеленых глазах полыхнуло раздражение, но синие напротив были совершенно спокойны, и Ремиор казался невозмутимее, чем напольные часы в углу кабинета.
- А надо слушать тебя?
- Ты не способна на это априори. Послушай хотя бы Морион.
На прозвучавшее имя Верховной жрицы Корригане ответить было нечего. Она отвернулась, ещё раз окинула глазами доставленные дину назад письма и вдруг произнесла – негромко и на тон ниже:
- Я не хочу.
- Слушать Морион? – Он выгнул бровь.
- Ты всё понял. Войны, - пояснила она.
- Война – проходящее, рано или поздно она закончится.
- Тебе легко говорить, - она подняла лицо, но смотрела в пол. – Ты приходишь, когда надо драться, добываешь на острие шпаги победу, а потом исчезаешь. А я остаюсь со всем этим, - она провела над столом тонкой рукой, а потом сжала нервными пальцами виски и прошептала: - Невыносимо.
- Каждый находится на том месте, которое должен занимать. По крайней мере, до поры. Возьми себя в руки.
Корригана поморщилась, но промолчала. Тогда Рэйдони вдруг оттолкнулся от каминной полки и подошел к столу, у которого она сидела. Женщина внимательно смотрела, как он вынимал что-то из внутреннего кармана мундира.
- Сегодня Праздник Первого Золота, - и он бросил на стол небольшой, меньше чем с половину ладони, плоский футляр темного дерева. Она осторожно коснулась гладкой крышки пальцами, потом взяла футляр в руки и открыла. На черном бархате неистово вспыхнули в свете немногочисленных свечей золотые серьги – с тонких крючков будто спадали гроздья кленовых листьев, как яркой нездешней росой усыпанные мелкими изумрудами, камнями её рода. Это была необыкновенно тонкая работа, бесспорно, достойная женщины дома тер Вэлла.
- Благодарю, - она кивнула и отложила футляр. Ремиор усмехнулся.
- Я не ждал от тебя большего.
- А я что-то была тебе должна? – Вскидывая голову, с вызовом спросила она.
- То, что мне должно и нужно, я беру сам, - вдруг жестко бросил он и, сжав её плечи, почти выдернул Корригану из кресла.
- Не смей, - шепнула она севшим голосом.
- А то что? – Он отстранил её на шаг, продолжая удерживать и заставляя смотреть в глаза, и она посмотрела – откинув назад голову, снизу вверх. И он, не дожидаясь ответа, рывком притянул её к себе, с силой, крепко целуя в губы. В первую секунду она ещё попыталась дернуться назад, из кольца рук, но это не удалось бы ей в любом случае, и прошло меньше минуты, прежде чем она обмякла – и он подхватил её на руки, не разрывая поцелуя. Герцог Рэйдони давно знал, как попасть из кабинета Её Величества в спальню так, чтобы не встретить лишних глаз.
________________________________________________
[1] Праздник Первого Золота традиционно отмечается в Карэле и некоторых других землях Срединного материка в пятнадцатый день месяца Клёна, знаменуя начало настоящей осени и её вступление в свои права.
[2] Аутории – учебные заведения при храмах Двуединых или святых, где маги ступеней выше седьмой включительно обучают магии печатей. Крупнейший ауторий находится при Первом храме Двуединых в Койне. Возглавляют его лично Верховные жрецы.
[3] Нойры – мифические существа, женщины-богини (три или четыре по различным версиям), по северным преданиям определяющие нить человеческой судьбы. В Ивингарде (Грайгонда) находится их главное святилище Нойрхейм.
[4] В Родре титул герцогов ар Гальд считается титулом наследников престола, поэтому обращаться к вышеозначенным следует, как принято обращаться к принцам крови.
[5] Подоняк - ржаной подовый хлеб, выпекаемый из обдирной и сеяной муки. Хлеб круглой формы, подаваемый почетным гостям на вышитом рушнике под чарку вина или – чаще - согды считается в Итране символом гостеприимства.
[6] Белый сокол на золотом фоне, несущий в клюве кедровую ветвь и стрелу, – родовой герб дома тер Ройон. Станислав Горич упоминает ласковое прозвище, данное Ольге тер Ройон жителями Данэ.
[7] Эсхгард – самый высокий пик в Острых горах.
[8] Сартак – быстрый танец происхождением из южных земель Срединного материка, возможно, из Дарида. Исполняется мужчинами, реже женщинами, и представляет собой быстрое, постепенно ускоряющееся движение в хороводе по кругу. Руки необходимо держать на плечах соседей.
[9] Гардаш – танец происхождением из южных земель Карэлы. Быстро распространился по всему Срединному материку, в основном среди людей средних сословий. Танец, начинаясь с медленного лиричного вступления и танца по кругу (ласса), завершается в крайне быстром, стремительном ритме парного танца (лаф). Гардаш танцуют и мужчины, и женщины.
[10] Женщины королевского дома тер Вэлла традиционно обрезали волосы до уровня плеч. Женщинам же в целом полагалось носить длинные волосы, укладывая из в зависимости от царящей на данный момент моды.
[11] Считается, что святая Церция, ученица Двуединых, умела предсказывать будущее. Летопись Спасения включает некоторые из её предсказаний – довольно расплывчатых и многозначных.