NB: Данный отрывок по событиям канона соответствует концу "От войны до войны". Что писать дальше, я не имею совершенно никакого понятия, так свои идеи хочу соотносить с каноном, а "Лик победы" мною только начат, так что на ближайшее время вы, братцы-кролики, свободны хотя бы от постов с этим AUшно-ООСным макси.
№6.
читать дальше
«…Все синеглазые в нашем роду были малость не в себе – что упомянутый Родриго, что Алонсо, что ваш покорный слуга» (с)
Я с вызовом ношу его кольцо
- Да, в вечности жена, не на бумаге, -
Его чрезмерно узкое лицо
Подобно шпаге. (с) М. Ц.
Я с вызовом ношу его кольцо
- Да, в вечности жена, не на бумаге, -
Его чрезмерно узкое лицо
Подобно шпаге. (с) М. Ц.
… Договорить Манрик не успел – Катарина Ариго упала в обморок. Громко завизжала какая-то фрейлина, в комнату вбежала герцогиня Колиньяр, к королеве разом кинулись несколько её дам. Девушка, одетая в простое, темно-зеленое, в цвет болезненно блеснувшим глазам, платье опустилась на колени перед Её Величеством, но смотрела не на свою госпожу, а в глаза кардиналу. Он узнал её и отстраненно холодно отметил про себя, что выбор Штанцлера был не из худших. Возможно, девочка и не сведет Рокэ с ума, но что-то в ней, несомненно, есть. Равнодушно скользнувший взгляд вдруг зацепился за синюю искру блеска на тонком пальце.
На руках молодой графини Адрианы Лиско было два перстня – фамильный, с зеленым диопсидом, на правой руке и серебряный же, с вытянутой формы острым сапфиром, на левой. Морискийская работа, явно единичная, тонкая. Кажется, когда-то он уже видел это украшение…
Создатель. Он мог бы и догадаться, что Алва всегда делает только то, что хочет.
- Её Величеству дурно, - с вежливым участием разнесся над засуетившимися людьми голос Дорака, - перенесите её в спальню и пригласите врача. Граф Манрик, позаботьтесь о том, чтобы всё было сделано должным образом.
- Разумеется, - заверил тессорий. Кардинал поднялся и, уже дойдя до двери, обернулся и вновь встретился глазами всё с той же фрейлиной.
- Графиня Лиско, могу я просить вас уделить мне минуту?
Адриана Лиско быстро поднялась и подошла к дверям, словно ожидала этого приглашения.
Через приемную королевы быстро пробежала молодая золотоволосая девушка – Дорак узнал в ней Констанц Рокслей, за ней – ещё кто-то, откуда-то появилась неизменная герцогиня Колиньяр с флаконом нюхательной соли. Кардинал Талига Квентин Дорак слегка поморщился – он не терпел суеты – и, чуть коснувшись пальцами локтя графини Лиско, увлек её в сторону. Адриана осторожно высвободила руку и снова поймала глазами взгляд вероятного собеседника. Дорак про себя усмехнулся, подумав, что в этой девочке есть что-то, напоминающее ему Рокэ.
Девушка казалось абсолютно спокойной, ни один мускул на её лице не дрогнул, и выдавали только крепко сцепленные в замок руки.
Она должна была догадаться. Впрочем, она и без того почти угадала. Первый маршал Талига играючи заставил своих врагов расплатиться за самонадеянность, и первыми стали братья королевы, бывший комендант Олларии и один из Приддов. Вряд ли у Алвы были точные цели. Он вызвал бы на дуэль любого, кто не пошел бы на попятную, но вызвались те, кто был уверен в своем успехе – успехе, впрочем, добытом чужой рукой, неумелой рукой юного Окделла.
Но, значит, Алва жив. Будущее, почти выпавшее из рук, было подхвачено у самой земли. Чужой хранил своего земного наместника и ту, что решилась идти за ним.
- Как это произошло? – Она заговорила первой, спокойно и ровно, но по-прежнему не разнимая рук. Дорак позволил начать разговор именно ей, потому что ему было любопытно, с чего она начнет – с погибших или с Ворона? Она выбрала срединный путь.
- В начале восьмого часа этого утра в аббатстве Ноха герцогом Алва во время дуэли на шпагах были убиты граф Штефан Гирке-ур-Приддхен-ур-Габенхафт, граф Ги Ариго и граф Людвиг Килеан-ур-Ломбах. Пытавшийся спастись бегством Иорам граф Энтраг был убит в спину пистолетным выстрелом. – Слова звучали деловито и сухо, словно он беседовал с Советом Лучших Людей Талига об урожаях на будущий год. А урожаи, кстати, грозят быть не слишком обширными…
Девушка медленно закрыла и открыла глаза. Выдохнула и вновь посмотрела кардиналу в лицо.
- Я разделяю глубочайшее горе Её Величества и скорблю о смерти сих господ и истинных Людей Чести. – Смелая девочка, не побоялась эпитета. – Да упокоятся они в Рассветных Садах. – Голос дрогнул лишь на мгновение, словно упал в глубину, но потом вновь поднялся и окреп.
- Волей Создателя, - откликнулся Дорак. Пора было переходить к сути, формальности были соблюдены. – Вас, графиня, разумеется, больше беспокоит судьба герцога Алва. Можете быть спокойны. Герцог здоров, невредим и даже угощал этим утром красным кэналлийским господина кансилльера, к которому был приглашен на завтрак.
Что-то в лице девушки дернулось и замерло. Она по-прежнему была пряма и льдисто спокойна, только руки ещё крепче сжались в замок.
Итак, теперь графиня Лиско знает, что неумелая тайна Августа Штанцлера раскрыта. Любопытно, как она себя поведет?
Но Адриана не думала о том, как Дораку стал известен план кансилльера. Это можно было предугадать, в Талигойе не было человека более осведомленного, чем Сильвестр. Она думала о другом.
О, да. Значит, он спросил по всем счетам. Мужчины должны отдавать долги, - говорил Ворон. Что ж. Тех, кто не захотел делать этого по своему желанию, Алва заставил заплатить силой. Теперь всё погибло, погибло без возврата – всё, бывшее некогда целями, всё, бывшее некогда способами. Нить была рассечена равнодушным отблеском удара шпаги. Лучшей шпаги Талига. А ей было и не было жаль…
Адриана поняла – и поняла мгновенно – о чем будет разговор. Ещё там, в кабинете королевы, она поймала секундный цепкий взгляд, остановившийся на сияющем сапфире. «Умные люди, хоть их и единицы, поймут смысл и не станут задавать лишних вопросов, а глупым всё равно, что носит графиня Лиско». Не приходилось сомневаться, что перед ней стоял умный человек. Не приходилось, впрочем, уже давно.
- Прекрасный камень, - Дорак со светской вежливостью указал глазами на кольцо на её левой руке. - Необыкновенная глубина. Не знал, что Лиско носят сапфиры, графиня, впрочем, я не знаток.
Вопрос без вопроса.
- Вы не ошиблись, Ваше Высокопреосвященство. Их носят Алва, - спокойно, твердо.
… и ответ.
Взгляд кардинала стал пристальнее и внимательнее, но Адриана Лиско глаз не отвела. Положительно, у них с Рокэ действительно есть что-то общее. Создатель, ну почему всё в этом мире никогда не идет по разумному плану, вечно приходится подстраиваться под беснующиеся обстоятельства…
- Позвольте заметить, что вы играете с огнем, сударыня.
- Что вы. Только с ветром.
Нет, положительно хороша! Или это школа Алвы, или Сильвестр всегда недооценивал кровных вассалов Эпинэ.
- И в какую же сторону дует ветер?
Аллегорическая форма была понятна им обоим, одновременно без меры откровенна и вместе с тем невыносимо далека от прямоты. Но здесь игру необходимо было вести тщательно и осторожно. Во-первых, если он не хотел получить из Алвы-соратника Алву-врага, а, во-вторых, потому, что – раз эта девочка уже преподнесла ему пару сюрпризов – возможно, преподнесет и ещё. Кто знает, вдруг дочь графа Лиско окажется фанатичной сторонницей династии Олларов. Дорак против воли коротко усмехнулся подобной абсурдной мысли – тем паче, что скоро оная династия должна была уступить место новой, сильной крови.
- Не думаю, что есть всего одна верная сторона.
Прекрасное начало…
- Я не служу Людям Чести так, как могла бы, но и служить кардиналу и королю Оллару я тоже не в силах.
Все-таки откровенность взяла своё. Или она тоже не любит и не умеет прятаться за ворохом фраз, или не боится абсолютно ничего. Создатель! Он бы на её месте тоже ничего не боялся. Любой, кто мог бы похвастаться таким камнем на своей руке, ничего бы не боялся и мог бы чувствовать себя защищенным хоть от всех закатных тварей. Только неужели Катарина Ариго не узнала камня? А, впрочем, откуда? Её Величество обыкновенно смотрела не на драгоценности Первого маршала. Дорак вспомнил, как отзывался о своей царственной любовнице сам Ворон, и подавил очередную узкую усмешку.
- Мы, люди, живем среди людей, - наставительным тоном проповеди вкрадчиво начал Дорак, - и не можем быть от людей отдельны. Все мы служим Создателю в душах своих и кому-то – земными делами своими. Все мы стоим на чьей-то стороне, дочь моя.
На губах Адрианы Лиско мелькнуло что-то вроде секундной улыбки.
Или она ведет тонкую и умную игру, или смогла наступить на горло многовековой ненависти. Было не так много вариантов того, с кем эта девочка.
- Если Вашему Высокопреосвященству будет угодно, я скажу, какая сторона мне ближе. Прошу вас, вот кольцо, удостоившееся внимания кардинала Талига, и это ответ.
Значит, с Рокэ. Прямо, конечно, не скажет, да и так оно даже лучше. Только знать бы всё-таки, с кем Алва, но это дело безнадежное и заранее обреченное на провал. Алва ни с кем, один, вечно сам по себе, ему не указ никто, если указ этот сталкивается с тем, что считает нужным и правильным он. А что считает правильным владыка Кэналлоа – известно одному только Ветру. Или, возможно, ещё Леворукому. Ворон на стороне Талига – и только. Так чудовищно многозначно и так чудовищно неопределенно. Дорак медленно покачал головой. Ему срочно нужна хоть одна чашка шадди, чтоб прояснить мысли.
Девочка выбрала не худшую сторону. Видимо, слово она уже дала, она дала – а Ворон принял, раз надел на её палец этот камень. Если всё пойдет удачно, молодая Лиско в итоге станет как минимум женой регента при малолетнем кронпринце Карле, как максимум – королевой Талига. Только бы довести дело до конца, дожить, посадить Алву на трон, запаяв цепь и не оставив ему выбора, а эту девочку… В конце концов, королева – не король, её можно сменить в любой момент.
Но этим лучше займутся те, кому больше не хочется жить, а он, кардинал Сильвестр, если доживет, подыщет Ворону какую-нибудь племянницу гайифского императора. Хотя графиня Лиско, бесспорно, меньшее из зол. Нет, всё-таки у Ворона отменный вкус, не надел же он этот сапфир на девицу Окделл…
- Насколько я могу понять, ни Её Величество, ни ваш друг кансилльер ещё не осведомлены о вашем выборе?
- Господин кансилльер узнает об этом, - кивнула она. – Как и моя королева. Будьте покойны. - Только бы было, кому узнавать.
Он-то спокоен, а вот будет ли спокоен Штанцлер. Его замысел воплотился в жизнь, да вот только не с теми причина и целями. Кажется, девочка действительно влюбилась в Рокэ, что, собственно, не мудрено. Она не врет. Это несомненно. Но выходит так, что об их договоре неизвестно вообще никому, следовательно, обручились тайно. Впрочем, чему он удивляется, когда речь идет о кэналлийце. С этого станется привести её с собой на дворцовый прием никому и ничего не сказав – и сразу в качестве герцогини Алва. Так, чтобы присутствующие ещё долго не могли прийти в себя, сердце радеющего за истинную Талигойю кансилльера не выдержало, а Оллария и всё королевство ещё полгода обсуждали бы такую романтичную (и глупую, но это уже иное) женитьбу. Впрочем, Алва никогда не поступал глупо.
По крайней мере, можно не бояться, что девочка отравит супругу кувшин «Черной крови». Алва, конечно, самоубийца и безумец, но он бы никогда не связал себя словом с женщиной, мечтающей провернуть у него в груди кинжал – хотя бы потому, что иметь такую в любовницах было бы гораздо забавнее. У любовниц меньше прав и возможностей и любовница никогда не наденет на бастарда герцогскую корону.
- Надеюсь, дочь моя, сердце твоё чисто в своих помыслах и искренно в своих решениях, - как удобно всё-таки служить великой Олларианской церкви. Богословские формулировки порой бывают просто бесценны.
- Будьте спокойны, - повторила Адриана, а руки её по-прежнему были крепко сцеплены между собой. Вероятно, если бы разговор продлился ещё хоть минуту, она не выдержала бы, но беседа подходила к концу. Квентин Дорак узнал даже больше, чем хотел.
Когда темная мантия кардинала скрылась за дверью, Адриана выдохнула и закрыла глаза. Всё внутри неё дрожало, но дрожь приходилось унимать. Ей пора возвращаться. Долгое отсутствие – особенно для беседы и кардиналом – могло выглядеть подозрительным. Тем паче, в глазах Катарины Ариго.
Кажется, только что она получила негласное благословление от человека, которого ненавидели все честные люди этого королевства. В конечном счете, теперь можно не бояться угрозы хотя бы с этой стороны.
Но, Создатель, четыре человека! Август Штанцлер, которому Ворон наверняка рассмеялся в лицо, она видит эту картину почти живой... Убитый в спину Иорам… Иорам трус, но он был человеком, живым человеком.
Адриана сжала руки до белизны, до боли. Обод кольца впился в кожу, и это отрезвило. Она выбрала и решила. Выбрала – и решила.
***
Адриана Лиско вжалась в стену, сливаясь с темным камнем. Карета и сопровождающие её люди кардинала покинула пределы городских владений Алва. Ещё с минуту девушка прислушивалась к отдаляющемуся цокоту, а потом постучалась в дверь привратницкой. Впустивший её кэналлиец, проводив Адриану до дверей, вдруг, прощаясь, низко поклонился, приложив к сердцу ладонь, бросил последний короткий взгляд на её руки и исчез. Воистину, это кольцо было или проклято, или кричало громче любых слов.
… Струнный перебор она услышала ещё на лестнице. Дверь в кабинет была распахнута, в камине ярко пылал огонь, хотя за окнами царил душный вечер, но Адриана почему-то подумала, что без огня здесь было бы невыносимо холодно. Она остановилась в дверях, опустив ладонь на бронзу ручки и склонив голову к откосу.
Ворон сидел в кресле у камина лицом к ней и в профиль к огню, и рыжие отблески, ударяясь об иссиня-черную гладь волос, превращали их в багровый ореол. Алва, опустив голову, кажется, совершенно бездумно перебирал струны. Это была одновременно легкая и протяжная, простая и пугающая мелодия – очень красивая и отчего-то холодящая кровь – как, впрочем, и тот, чьи руки порождали её.
На полу блеснули осколки темного бутылочного стекла.
Милосердный Создатель, как хорошо, что она пришла. Даже если он прогонит её, она нужна здесь – здесь и сейчас.
- Я знал, что ты придешь, - он усмехнулся. – Кардинал Талига не выдержал моего общества и покинул сию обитель греха, зато пришла ты. Он хочет новую Двадцатилетнюю войну – он её получит, и я даже выиграю ему эту войну… - Усмешка его в полутьме озаряемой огнем комнаты показалась страшно зловещей. – А чего всё-таки хочешь ты? – Мелодия резко, звеняще оборвалась, Алва поднял голову, и она невольно крепче сжала рукой холодную бронзу.
Чего хочет она? Не войны, не золота, не славы, даже не мести.
- Что с Окделлом? – Тихо спросила она, войдя в кабинет и осторожно прикрыв за собой дверь.
- Сейчас Повелитель Скал находится примерно в шести днях пути до алатской границы. Когда он будет в Агарисе – известно одному Леворукому, учитывая, какой из юноши наездник. А там пусть ищет хоть бога, хоть черта, хоть Альдо Ракана, который недалеко ушел от последнего, - Ворон опустил гитару на пол и вдруг рассмеялся, и тогда Адриана поняла, что он безбожно пьян. Её встречи с этим человеком можно было пересчитать по пальцам, но не надо было долго знать его, чтобы знать и о любви Повелителя Ветров к красным кэналлийским. Возможно, сейчас она была удивлена потому, что, даже не смотря на пристрастие Ворона к вину, никогда не могла представить его пьяным. Казалось, его не трогают ни лоза, ни кровь.
- Им всем там место, - бросил Ворон, - все честные люди сбегают в Божий Град, а я – на войну. И так и будет! – Вдруг закончил он, и Адриана почувствовала колкую дрожь в кончиках пальцев. Не было ничего страннее и безумнее, чем услышать из уст потомка предателя ритуальную фразу Людей Чести. – Удивлена? – Он поймал её взгляд и снова усмехнулся – сумасшедшей, острой усмешкой. – В конце концов, Алва – тоже Великий Дом, будь оно всё проклято…
Ворон резко ударил ногой по пустой винной бутылке, стоявшей у кресла, и та покатилась по шкурам, упершись в каминную решетку. Адриана медленно зашла за спинку его кресла и опустила ладони на чужие плечи. Ворон, кажется, даже не заметил её рук.
- Будет война? – Негромко спросила она только чтобы что-то сказать. Адриана Лиско пришла сюда, сама не ведая цели прихода, но, по крайней мере, она хотя бы не собиралась, как хотела ещё утром, говорить с ним о дуэли в заброшенном аббатстве. Она не собиралась, заговорил Ворон.
- Родич спрутов - ты не помнишь его имени?.. впрочем, откуда – дрался хотя бы прилично. У него были честные глаза обреченного, - Алва закрыл глаза, откинул голову на спинку кресла и улыбнулся одними губами. – В отличие от такой швали, как Иорам. Туда ему и дорога, к закатным кошкам, - бросил Ворон, и на секунду лицо его исказилось каким-то темным изломом. Или, может быть, это играл свет, призрачный свет, напоминающий Закатный.
Она помнила, как звали родича Приддов. Впрочем, это не имело значения.
Помолчав, Алва всё-таки ответил на её вопрос – или, возможно, говорил сам с собой:
- Ургот и Фельп готовы платить за шпагу Первого маршала Талига миллионы золотом, а, впрочем, мне плевать, за кого драться. Бордонский флот и наемная армия Гайифы – это почти занимательно, но всё-таки скучно, опять скучно, невыразимо скучно…
Адриана наклонилась и скользнула губами по его закрытым векам. Алва остался недвижен. Надо было… Создатель, она не знала, что было надо. Ей не хотелось – уже не хотелось – говорить ни о сегодняшнем утре, ни о сбежавшем кансилльере Талига, ни о юном Окделле. Наверное, пора было прекратить искать цели и сказать, наконец, самой себе, что единственной её целью отныне и навсегда был этот человек, пугающий и притягивающий, так легко, как разменную монету, кидающий в пыль людские жизни. Впрочем, да, все идут своими путями. Путь Рокэ Алвы хотя бы прям.
Она убрала ладони с чужих плеч и подошла ближе к камину. Почему-то ей было болезненно тревожно, тоскливо, черно, и она не понимала, сгущается ли рядом с этим человеком её личная тьма или, наоборот, он отводит её.
- Пройдет не больше недели - и я выйду из Олларии, - Адриана повернула голову. – Пусть армия идет, сколько ей угодно, я буду в Фельпе раньше. Но до этого, - он вдруг открыл глаза и подался вперед, - должна исчезнуть графиня Лиско. Не бесследно, конечно. Досточтимый кардинал Талига, отчего-то внезапно проникнувшийся к тебе симпатией, заверит Её Величество королеву в том, что в Кэналлоа, владениях своего супруга, герцогиня Алва в полной безопасности и страшно жалеет, что не успела проститься со своей венценосной госпожой, утонувшей в трауре… - Всё та же, зло-презрительная усмешка, которой она раньше никогда не видела, секундной тенью мелькнула на красивом хищном лице. Лице невыносимо, дико уставшего человека.
Создатель, она поняла это только сейчас.
- Я еду в Кэналлоа? – просто спросила она.
Спрашивать о причинах и спорить не имело смысла, да она и не хотела. Когда решение озвучивалось Вороном, оно казалось принятым давным-давно и единственно верным, даже если подобно ушату холодной воды рушилось на плечи.
- Сначала в Алвасете, якобы принять владения. Потом на юг. В Гостилью. В Гэриньенте. Там изумительные виноградники красных сортов…
Принять владения. Она не могла ослышаться.
- Ты всё решил. Так договаривай.
- Тебе дадут знать. Не раньше, чем через три дня.
Значит, ещё три дня она пробудет графиней Лиско, дочерью семьи кровных вассалов Эпинэ, а потом… Расчет был верен и прекрасен в своей точности. Первый маршал Талига отбывает воевать с Бордонской армией, его тайно обвенчанная с ним супруга – принимать во владение герцогство, а знать об этом будет только кардинал Дорак. Да, мир был безумен – и она своими руками тщательно помогала ему оставаться таковым.
- Это слишком спешно даже для тебя.
Нет, она лжет, но что-то надо сказать. Для них это не спешно, им надо торопиться, она не знает, зачем, но знает, что надо, иначе можно опоздать.
- Ты уедешь. – Лицо его утратило и темную, презрительную усмешку, и утомленность, став жестким, четко вырезанным из гладкого светлого камня. Это была констатация факта и приказ, которому она даже не собиралась противиться.
- Пусть так. Зачем ты торопишься с венчанием?
- В Кэналлоа ты должна прибыть герцогиней, а не шлюхой.
Прекрасно… Впрочем, он прав, прав до единого слова. Она шлюха и стала таковой благодаря ему – и, сказать по чести, не жалеет об этом. Возможно, преступление против таинства брака и было страшным грехом, но отчего-то Адриана Лиско не чувствовала ни вины, ни стыда. Может быть, теперь это была просто мелочь из тысячи мелочей, значимая не более, чем капля в море. Своей южной границей долина Гостильи почти примыкает к морю… там солнце. Там много солнца, а здесь – пепельное лицо Катари, цепкие глаза Дорака, бессмысленные слова и бессмысленные церемонии. Что-то зрело, подкожное и больное, в этом пока ещё живом городе.
Ему не нужна любовница, ему нужна герцогиня, только делить постель можно и с другими, и она не хочет думать, почему именно она.
Если он считает, что это необходимо, если он так хочет, она поедет в Кэналлоа – хоть женой, хоть содержанкой. Если он так хочет, она готова тайно обвенчаться с ним в любой из церквей в любое время дня и ночи, и пусть их венчает хоть Дорак, хоть Создатель, хоть Леворукий. Если он так хочет, она поедет в Алвасете герцогиней, а не шлюхой. Впрочем, с недавних пор, с тех пор, как дала слово этому человеку, ей всё равно, как называть себя, только бы в единой с ним связи - и всё ещё быть собой.
Ворон вдруг резко подался вперед, схватил её за запястье и рывком притянул ближе. Она оступилась, успев опереться одной рукой на спинку его кресла, а вторую он внезапно поднес к губам, целуя раскрытую ладонь. Стало очень жарко, безумно жарко, буквально невыносимо. Этот человек тоже был безумен и невыносим, находиться рядом с ним было подобно жизни в Закатном пламени, но рядом с Рокэ Алва ничто, ничто, ничто не могло её испугать, ничто не могло сделать ей больно, мог только он, а это она уже умела терпеть и умела молчаливо отвечать.
Адриана выдохнула, опустила руку на темные, отливающие багровым волосы, а потом, помедлив, словно решаясь, притянула эту голову ближе к себе, зарываясь пальцами в густые пряди. Странно, что он её не оттолкнул.
- Я уеду, - шепнула она. – В Кэналлоа. В Алвасете. В Гэриньенте. Женой Повелителя Ветров. Когда ты скажешь.
И, словно решившись, придержав платье, осторожно опустилась на колени у его ног. Глаза Ворона сверкнули темным сапфировым блеском, как и кольцо на её пальце, и глаза эти были полны осознанной мысли – он был трезв, просто неестественно, невозможно трезв. Адриана медленно взяла его руку в свои ладони и несколько секунд задумчиво, словно изучая, смотрела на тонкие аристократичные пальцы, так обманчиво-щеголевато унизанные перстнями. Потом склонила голову и коснулась губами холодного темного камня в потемневшей от времени серебряной оправе, произнеся тихо и решительно:
- Я уже твоя жена. Я пойду туда, куда ты позовешь меня, - и, рвано выдохнув, подалась вперед, склоняя голову к его коленям. Плечи её опустились, она приникла ближе и застыла, не дыша. Полная тоски, страха и знания нежность пробилась изнутри, из-за грудины, страшная, темная.
Он с неожиданной осторожностью высвободил руку и мягко коснулся пальцами её волос. Каштановая гладь, отливающая медью – словно огни древних магий пляшут в прядях. Рука скользнула ниже, Алва бережно коснулся её лица, не заставляя, а прося поднять голову. И она подчинилась, отозвалась и послушалась. Он смотрел ей в лицо серьезно и вдумчиво, внимательно, выискивая, но, может быть, не находил искомого – или находил большее, и резкая складка, рассекающая лоб, разглаживалась.
Адриана Лиско уже была его женой – всё равно, перед кем, перед Четырьмя ли, Создателем и Врагом Его, государями истинными и ложными, перед людьми и нелюдями с Честью же или же без, но главное и единственное – перед самим собой.
Ладонь под узлом мягких волос, обнимающая затылок, словно была предназначена для того, чтобы придерживать эту голову, и голова эта, доверчиво откидываемая в ладонь, словно была предназначена покоиться в ней. Дыхание оборвалось на середине вдоха, поцелуй опьянил её, расставил все точки и доказал, что снов нет, а есть одна только явь. Она уже давно вступила в новую жизнь, жизнь, к которой она никогда себя не готовила, но в которую входила с высоко поднятой головой.
Может быть, Первый маршал Талига Рокэ Алва никогда не научится доверять женщине. Но женщина готова с этим мириться.
Алва вдруг резко отпустил её, убрал руку, откинулся в кресле и взял с пола гитару.
Адриана отклонилась и сложила руки на его коленях.
- Я останусь.
Он, не произнеся ни слова, кивнул.
- Я спою вам песню о ветрах дальних…
Три дня. Три дня, чтобы привыкнуть к тому, что пути назад нет.