ОЭ, РА/нжп, зарисовки.

[Moura]

Автор: Moura.
Фандом: Отблески Этерны, время действия будет колебаться.
Тип: гет.
Пейринг: РА/нжп.
Рейтинг: от PG до R.
Дисклэймер: Всё у Веры Викторовны, и лишь моя фантазия - моя исконно.
Предупреждение: Это отдельные куски, они вовсе не обязательно следуют друг за другом по сюжету и времени. Это случайные эпизоды макси, которое, возможно, никогда не будет написано. Может быть, здесь будет ООС Ворона. Кто знает. Может быть, здесь в героине будет слишком много от Мэри-Сью. Кто знает. Но я просто хочу подарить Мужчине Женщину - именно так, с заглавных букв. И это моя единственная цель.
Посвящение: [L]Vivian Foley.[/L] Потому что это не моя, это наша Адриана.


1.

Ричард вслед за своим эром переступил порог темной комнаты, нырнув в беспросветный мрак, и тут же ткнулся носом в ткань плаща, пахнущую пеплом, порохом и ночью. Рокэ Алва остановился в шаге от порога, как-то по-кошачьи замерев недвижным сгустком тьмы, и оруженосец, не рассчитавший шага, врезался ему в спину. Рука Ворона тут же отстранила его назад. Сначала Дикон не понял, почему они не зажигают огня и не обыскивают комнату, а стоят на месте, ведь дом надо осмотреть, здесь ещё могут остаться люди, чей замысел они сорвали, и только потом, подняв голову и привыкшими глазами вглядевшись во тьму, понял, что искать никого не надо.

В темной угловой комнате, еле освещаемой мерцающим факельным светом, падающим в проем двери, был кто-то ещё. Кто-то кроме них. И этот кто-то и не думал бежать – как, впрочем, вообще делать или говорить что-либо. Безмолвная фигура у противоположной стены могла быть статуей или просто причудливой светотенью, но Ричард чувствовал, что это человек, живой человек, хотя даже дыхание его было неслышно.

- Огня, юноша, - голос Ворона, тихий, но гулко отозвавшийся в темной пустоте, разорвал воздух. Дикон быстро выбежал обратно в первую комнату, попросил у одного из стрелков Алвы факел и не медля вернулся обратно. Эр, не оборачиваясь, протянул руку и забрал у него источник света. Комната осветилась мягким рыжеватым сиянием. Человек, стоявший напротив, по-прежнему не двигался и молчал. Он явно не испытывал страха, и Ричард было подумал, что на его месте всё же следовало бы бояться.

Кэналлийцы Первого маршала Талига почти штурмом брали дом, где должен был планироваться чуть ли не заговор в целях государственного переворота, и милость остаться живым и невредимым могла выпасть отнюдь не многим. Тем более, если делом руководил лично герцог Алва.

- Это становится интересным, эрэа.

Дикон удивленно воззрился сначала на затылок стоящего перед ним Ворона, жалея, что не может видеть его лица, потом на тонкую тень у стены. Тень приобрела очертания и превратилась в изящный силуэт, укутанный в темный плащ, с покрытой капюшоном, низко опущенной головой – вполне возможно, силуэт юноши, но обращение Алвы наталкивало на мысль о том, что…

Тень вдруг сделала шаг вперед. Из-под ткани плаща выскользнули красивые белые руки и, поднявшись к лицу, отбросили назад капюшон. Девушка – а это оказалась именно девушка, остается только гадать, как в этой тени её распознал Ворон – подняла голову.

Ричард еле удержался, чтобы изумленно не вскрикнуть. Перед ними стояла Адриана Лиско, дочь одного из вассалов Эпинэ и с недавних пор фрейлина Катари, Окделлу довелось видеть её всего раз, но он хорошо запомнил это лицо.

Её спокойствие, абсолютное и полное уверенности в безопасности, буквально поразило Дика.

- Я должна была догадаться, что встречу вас здесь, - произнесла девушка и перевела взгляд за плечо Ворона, в проем двери, прислушиваясь к шуму в доме.

- Пока что – конечно, кроме вас, графиня – мы нашли здесь только спящих – или якобы спящих – слуг. – То ли успокоил, то ли просто констатировал факт Рокэ. - Не желаете поведать мне, какими ветрами вас занесло в этот милейший дом?

- Я бы могла рассказать вам очень много, но, прошу, не сейчас и не здесь.

Она действительно просила – так, как должна с просьбой обращаться благородная девушка к благородному мужчине, не унижаясь, а вкладывая в прошение ровно столько мольбы, чтобы оно казалось дружеским и даже теплым. Дикон ещё никогда не слышал, чтобы кто-то так говорил с Вороном.

Несколько секунд длилось молчание. Тонкие пальцы Адрианы Лиско с силой сжали в горсти темно-серую ткань плаща. Отблески от факельного огня играли в высоко собранных волосах, делая из них текучую медь, и заставляли малахитово-золотыми искрами вспыхивать темнеющие глаза. Ричард с замираем сердца ждал, что сделает Ворон. С него могло статься приказать арестовать девушку и отправить её в застенок, а дальше её ждала бы только плаха или виселица, но Рокэ Алва какой-никакой, а всё-таки Человек Чести и дворянин, он не позволит себе… тем более, она дочь одного из вассалов Эпинэ, а по матери – Джименез, помочь может что угодно...

Алва оттолкнул Ричарда в сторону, обернулся и коротко бросил:

- Тапо!

Адриана отступила обратно в тень и, подняв руки – Создатель, мелькнуло у Ричарда, какие у неё красивые тонкие руки, а когда она поднимает их, с локтей сползают вниз широкие рукава платья – набросила на голову капюшон.

В дверях появился один из людей Ворона.

- Тапо, возьмите ещё двоих и проводите эту даму… - Он повернулся к девушке и выжидающе посмотрел на неё. Адриана смотрела в пол, но, вероятно, по интонации поняла, чего от неё ждут.

- К боковой калитке входа в аббатство Святой Октавии, - спокойно и негромко отозвалась она.

- Вы слышали?

- Да, монсеньор. Всё будет исполнено, - и, сделав шаг назад, посторонился, пропуская вперед девушку. Проходя мимо Ворона, Адриана, придерживая капюшон, на секунду замедлила шаг и негромко уронила – так, что слышали только Алва и его оруженосец:

- Благодарю вас, монсеньор. Когда-нибудь я хотела бы говорить с вами, - и быстрой тенью скользнула из комнаты. Ворон проводил её глазами до порога дома, а потом окликнул Тапо, пропускающего за дверь двух кэналлийцев и графиню Лиско:

- Если с этой женщиной что-то случится, вы ответите мне головой, - и от этого голоса, слишком спокойного и почти ленивого, у Ричарда по спине пробежал холодок. Он ни секунды не засомневался в том, что Тапо и тем двум стрелкам, что ушли провожать Адриану Лиско до аббатства Святой Октавии, действительно придется ответить жизнями, если с её головы упадет хоть один волос. Мотивы Алвы никогда не были ему понятны – и были непонятны и сейчас. Не то в Вороне внезапно проснулось благородство, не то… один Леворукий знает, что на уме у его подопечного.

Тот ответил – Ричард не разобрал слов, видимо, ответ звучал не на талиге, быстро склонил голову, а потом и сам исчез за дверью, замыкая короткое шествие. Слово соберано было законом, а женщину, оберегаемую его волей, кэналлийцы были готовы защищать до последней капли крови.

- Монсеньор… - Подал голос Дикон, удивившись тому, как хрипл этот голос.

- Да, юноша? – Рокэ перевел на него равнодушный взгляд.

- Это действительно была…

- Адриана, дочь графа Лиско и приближенная Её Величества королевы. Да, юноша, можете радоваться или горевать, видения на вас пока не снисходят.

И пока Ворон выслушивал отчеты своих офицеров, Ричард Окделл всё ещё продолжал думать о том, что здесь делала Адриана Лиско, почему она была так спокойна, почему Алва так легко отпустил её, да ещё и выделив провожатых, а она обратилась к нему так, как обращаются подданные к господину… Воистину, в этом мире слишком много неясного.

upd: 2.

- Почему выбор пал на меня? – Молодая девушка оперлась ладонями на поверхность стола и опустила голову. Спина её оставалась напряженно-прямой, просто неестественно прямой. Тонкая шея с короткими завитками каштановых волос почему-то навевала мысли о плахе, и кансилльер Штанцлер внутренне поморщился и приказал себе не думать о подобном. У Адрианы Лиско впереди долгая и, даст Создатель, счастливая жизнь. Если они все, конечно, не допустили просчетов.

- Королева верит в преданность Лиско, Адриана.

Девушка повернула голову в сторону и медленно кивнула, глядя куда-то в угол.

- Да, - растягивая слова, тихо произнесла она, - Её Величество всегда могла рассчитывать на меня, - и, снова отвернувшись, закрыла глаза.

Происходило что-то, чего никогда не должно было произойти – потому что есть вещи, о которых можно думать, которых можно бояться и которые можно видеть во снах, но которые никогда не должны случаться наяву. Талигойской Розе Катарине Ариго-Оллар были преданы многие – в том числе, многие дочери и сестры из семей Людей Чести, но чей-то выбор – королевы? отнюдь – пал на неё.

- Я могу понять, какую огромную, неподъемную ношу мы опускаем на твои плечи, - кансилльер поднялся из кресла, подошел к столу и мягко опустил ладонь девушке на плечо, голос его звучал почти отечески, а рука действительно казалась грузом непосильной тяжести. Штанцлер вздохнул и убрал руку, когда Адриана нетерпеливо повела плечом. – Но пойми: у каждого из нас есть долг перед Талигойей и Кабитэлой. Все мы терпим страдания и ждем своего часа – и королева, и даже я, - теперь это был голос утомленного, все силы отдавшего борьбе длиною в жизнь человека. – Мы все терпим, Адриана, - вкрадчиво продолжил он. – И тебе придется терпеть.

Если бы он, если бы Катари, если бы все они могли знать, о чем она сейчас думает на самом деле, то, вероятно, прокляли бы её именем того, с кем она так похожа глазами, и всех его кошек. Август Штанцлер считал, что она боится стать женой мерзавца и человека без сердца и совести, и что это, а не что-либо другое, давит на неё. Но груз, который она теперь была обязана нести, был страшнее и тяжелее. Она не боялась того, что ей прочили, потому что не может быть страшно за выбор собственного сердца. И, вероятно, надо было презирать себя за него, но она отчего-то не могла.

Некие высшие силы распорядились так, что ей уже доводилось видеть Первого маршала Талига, доводилось говорить с ним и быть им спасенной – по секундной ли прихоти его, нет ли. Доводилось лгать ему – и говорить чистейшую правду. Были вещи, о которых знал – если Он действительно зрит в душах – один Создатель.

Адриана искренне хотела и искренне же пыталась возненавидеть этого человека, но, кажется, это было абсолютно не в её силах. Дочь графа Эдмона Лиско, вассала герцогов Эпинэ, с самого рождения воспитывалась служить делу Талигойи. С детства ей внушали, что Оллары – узурпаторы и тираны, герцоги Алва – душегубы и убийцы, олларианский кардинал и его епископы – еретики и безбожники. Она слушала это на протяжении долгих лет, она верила, что деспотам и потомкам бастарда не место на троне, что есть только один истинный король и что можно умереть за него, если её жизнь когда-нибудь понадобится.

Но когда её жизнь понадобилась, она была совершенно к этому не готова. Потому что мир внезапно оказался не двухцветным, совершенно неоднозначным и каждый раз ставил её перед новым выбором и задавал новые вопросы. Справедливость и долг уже потребовали у её семьи жизни отца и брата – а в сущности же, братьев, сделав и жизнь Рауля только подобием… Так что теперь, что – теперь? Это был вопрос без ответа, потому что ответ можно было искать только у одного человека, у того единственного, кому ещё удавалось удержаться на грани этой безумной жизни - ведь и он сам был почти безумцем.

Она против воли улыбнулась.

Но человек был далеко, а вопросы - здесь.

Лучший способ сделать врага уязвимым – это проникнуть в его стан и стать там своим. Когда-то эту фразу, неловко усмехнувшись, сказал ей старший брат, отправлявшийся проходить военную службу в гарнизоне Олларии. Через полгода Артур Лиско присоединился к восстанию Эгмонта Окделла и был убит. Кажется, привычку плакать она потеряла именно тогда. Вероятно, навеки.

И сейчас ей говорят, что от неё зависит судьба Талигойи. Стан врага – да, Артур был прав – надо разрушать изнутри – с супружеского ложа; брачными обетами. Первый маршал Талига Рокэ Алва не женат – и жениться он должен на девушке, преданной династии Раканов. Люди, имевшие власть и силу, держали совет – и остановили свой выбор на ней. Они решили, а Катари одобрила… Любовница Ворона, родившая от него троих детей, одобрила выбор его будущей супруги. Эта ирония могла бы казаться злой, если бы вся окружающая реальность не была ей под стать.

Адриана сомневалась, была ли бы она готова на это, не зная Рокэ Алву, и совершенно точно была уверена, что не готова сейчас. Сейчас, когда человек с нездешней колкой синью глаз планомерно и сам того не зная разрушил всё то, что годами отстраивали те, кто её окружал.

Если она скажет «Нет», она предаст и его, ибо слишком хорошо знает породу его врагов, так же, как и он, не останавливающихся ни перед чем; и семью, а с семьей – и Талигойю, и своего короля, и Катари. Если она скажет «Да», она предаст снова – потому что никогда не сможет делать то, чего от неё хотят и ждут. Нет, она не научилась ненавидеть кэналлийского Ворона. Она научилась иному – науке, которая многим горше.

- Моё слово – нужно? – Спокойно, почти холодно спросила она, отталкиваясь от стола и поворачиваясь.

- Мы не хотим принуждения, Адриана, - но голос кансилльера был слишком угрожающе тих для того, чтобы нельзя было не понять – никто не хочет принуждения, но если она откажется, ей приведут много, очень много доводов, но если даже они не помогут, то всегда можно запереть якобы тяжело больную девушку в родовом поместье. Будет найдена другая, с той же благородной кровью Людей Чести, что согласится служить Талигойе и Раканам. Та, что станет герцогиней Алва, и когда-нибудь...

- Я даю вам моё слово, господин кансилльер.

Ей показалось, что Штанцлер с облегчением расслабил плечи. Разговор их был недолог, но тяжел.

- Ни королева, ни истинные Люди Чести, ратующие за правду, не забудут того, что будет тобою сделано. А теперь – мне пора, дела никогда не ждут, - и Адриана даже не предприняла попытки придать ответной улыбке искренности – изогнутые губы и наледь на дне глаз.

Здесь, во Фрамбуа – городке в шести хорнах от Олларии, на постоялом дворе, принадлежащем преданному человеку, в эти дни собрались люди, сердца которых болели за истинную Талигойю. Был также и человек, с которым она просто очень хотела поговорить.

- Эр Август, - кансилльер обернулся, - я знаю, что Робер Эпинэ здесь. Могу ли я видеть его?

Штанцлер помедлил секунду, а потом кивнул. Дверь комнаты за собой он закрыл осторожно и тихо. Адриана выдохнула, опустилась в ближайшее кресло и закрыла глаза, с силой сжав подлокотники.

Только что она согласилась стать женой Рокэ Алвы, а уж аргументы для самого маршала правильные люди найдут…

- Эрэа, - Адриана вздрогнула. Странно, что она не услышала, как отворилась дверь и вошел Иноходец. Девушка открыла глаза и улыбнулась – эта улыбка вышла куда более естественной и настоящей, чем предыдущая. – Я вас испугал? – Он поднес к губам тонкую ладонь. Адриана покачала головой.

- Нет, ты меня не испугал. Я задумалась, - и слегка сжала пальцы. Робер невесело улыбнулся в ответ.

Когда-то, ещё совсем детьми, отпрыски Лиско часто гостили во владениях своих сюзеренов Эпинэ, и уже тогда маленькая Ана, младшая сестра двух старших братьев, была благодарна младшему же из четырех Эпинэ за то, что тот не брезговал принимать её в мальчишеские игры, и уже тогда для них, детей, стало привычным это простое и дружеское ты, которое сейчас казалось таким неловким. Они не виделись уже очень давно – кажется, с прошлой жизни. Той, в которой их родители и братья были живы, а мир всё ещё казался цельным.

- Я говорила с кансилльером.

- Я знаю, - кивнул Робер, подвигая второе кресло ближе и садясь рядом.

- О чём – знаешь тоже? – Она внимательно заглянула в глаза собеседнику. Иноходец кивнул.

- Они попросили или заставили тебя?

Девушка тонко улыбнулась в пол и негромко, медленно произнесла:

- Это решение приняли за меня, но я не могу сказать, что оно шло против моего выбора. Может быть, ты станешь ненавидеть меня, Робер.

Глаза Иноходца изумленно блеснули непониманием.

- Ты говоришь…

- Да, я говорю о герцоге Рокэ Алва, главе Дома Ветра, - и, вскинув голову, продолжила: - мы никогда не знаем, что произойдет с нами. Мы можем планировать, но иногда любая случайность способна перечеркнуть даже самый идеальный план.

Робер опустил голову и сжал зубы. Этот человек легко и играючи убивал, легко и играючи воевал, а теперь – столь же легко и играючи – чем-то смог покорить девушку, которой он, Эпинэ, готов был безоговорочно доверять. Будь проклят Ворон.

- Может быть, ты думаешь, что всё просто, но, - она говорила, высоко подняв голову и смотря куда-то в угол комнаты – длинные копья ресниц бросают тонкие тени на лицо, - мне было бы мало красивого лица и обходительных речей. Разве ты плохо знаешь меня, Робер?

- Тогда что? – Быстро и резко отозвался Иноходец. Он ничего, он уже абсолютно ничего не понимал.

- Я не знаю, - ответила она, опуская голову. – Не знаю. Я запуталась, Робер. Но я знаю одно, - тут же твердо продолжила она, - что сделала правильный выбор. Может быть, теперь ничто не будет так, как прежде, но я готова платить эту цену. – Она быстро поднялась и прошлась по комнате, обхватив себя руками. На щеках горели два лихорадочно-алых пятна.

Она вдруг зябко повела плечами, и Эпинэ быстро встал, подошел к ней и набросил на плечи свой плащ. Она благодарно кивнула и произнесла:

- Это мой человек, Робер. В нём есть сила, перед которой я готова склониться. В нём одном. Может быть, решись всё раньше, может быть, будь я уже кому-то обещана, может быть, встреть я кого-то, похожего на тебя… - они обменялись подобием улыбок, сожалеющих и понимающих: никто из них никогда не был связан клятвой, хотя Артур и мечтал выдать сестру замуж за друга, - нет, - она покачала головой, - даже тогда ничего не изменилось бы. Единственное возможное решение принято – и оно моё. Моё.

Девушка подняла руку и устало потерла лоб. Она показалась Иноходцу страшно утомленной, совсем ребенком – и совсем взрослой. Маленькая Ана, которую он когда-то катал верхом, выросла и скоро станет женой заклятого врага всех честных людей. А, впрочем, чем они все лучше Алвы – они, буднично и просто составляющие списки верных и неверных. Если Адриана сдержит данное слово, то сделает это потому, что так ей будет велеть сердце, и отвечать она вольна только перед своей совестью, а с ней трудно найти договор.

Эпинэ вдруг подумал, что завидует Адриане Лиско. Даже теперь, когда была загнана в тупик, она рьяно пыталась искать выход, и судьба давала ей хоть призрачный, зыбкий, но шанс. А у него, Робера, не было ни одного шанса… Он тряхнул головой, изгоняя из мыслей образ Мэллит – сладкую, сладкую боль.

Адриана подошла к креслу, но не села, а остановилась за спинкой, сжав полированное дерево руками. Она улыбнулась почти прежней, давней улыбкой и, подняв глаза и встретившись с ним взглядом, ответила на немой вопрос:

- Ты будущий Повелитель Молний – а, значит, пока ещё мой сюзерен, и я прошу у тебя благословления.

Видимо, лицо его выглядело так удивленно, что она коротко рассмеялась, а потом как-то задумчиво склонила голову к плечу.

- Знаешь, старшие братья редко уделяют время сестрам, но даже тогда они остаются братьями. Теперь же, - алые пятна на щеках вспыхнули с новой силой, голос стал ровным, почти лишенным чувств, - Артура больше нет в живых, а у Рауля так изуродовано лицо, что он почти не покидает дома и я не вижу его…

- Адриана, не надо.

- Прости. – Она кивнула и выдохнула. – Прости. Иногда мне не удается быть сильнее, чем я есть. Сложно быть сильным, когда ты один.

Эпинэ подошел ближе и осторожно коснулся её плеча.

- Я живу за четверых, Адриана. Мы здесь все за кого-то живем.

- Да. Ты прав. Ты страшно прав.

Минутная тишина была легкой и звонкой. Стали слышны звуки, раньше перекрываемые голосами – цокот копыт, хозяйский голос, распекающий кого-то нерадивого, шум дождя – интересно, как давно идет дождь?.. Как давно она находится в этом доме – эпоху, две, три?

- Будь я твоей сестрой, ты бы скорее сам лишил меня жизни, чем отдал бы ему, не так ли? Ты считаешь меня предательницей? – Вдруг резко спросила она. Эпинэ покачал головой. Ответ должен был быть однозначен, точен и тверд, но Иноходец почему-то не смог ответить сразу.

- Я видел этого человека в бою и видел его среди людей. Я знаю, на что он может быть способен. Но солдаты боготворят его… Нет, Адриана, я не могу тебя понять, но, может быть, и не должен. В конце концов, Рокэ Алва рожден Человеком Чести, пусть мы и стоим по разные стороны. Любой враг достоин уважения, - решительно произнес он, а потом продолжил: - Мы знаем слишком мало. Может быть, ты всё делаешь правильно. Если бы ты была моей сестрой, я бы не стал идти против твоего выбора.

Адриана улыбнулась и накрыла ладонью пальцы, всё ещё покоящиеся на её плече.

- Стал бы. Конечно, стал бы. Но я была бы рада такому брату.

- А я был бы горд такой сестрой. И, если тебе так хочется, - он попытался улыбнуться в ответ, - я, как твой несостоявшийся сюзерен, благословляю тебя. Только прошу, - он посерьезнел, - будь осторожна.

- Я буду осторожна, Робер, я буду осторожна в том, чтобы удержаться на самой грани. Я буду очень осторожна, когда мне придется лгать всем тем, кто считает, что я служу им, но это давно не так. – И, помолчав, она заговорила снова: - Знаешь, я верю, что когда-нибудь всё это кончится. Всё это. И мы будем счастливы, мы все. Клятвы стоит давать, только если собираешься исполнять их от начала и до конца, но я клянусь тебе: это время придет. Не может не прийти.

- Так и будет. - Иноходец крепко сжал узкую ладонь.

Он вопреки всему здравому смыслу прибыл сюда из Агариса – и ему предстоит точно так же, одним чудом избегая того, чтобы быть схваченным, вернуться обратно со слишком важными письмами и планами. Ей вопреки всему здравому смыслу придется играть роль, в которой небо и земля поменяются местами - и где она, та, которая должна была на благо Талигойи переступить через алтарную клятву, исполнит её до конца.

Они расставались, улыбаясь, и только глаза выдавали их. Не было ничего более абсурдного, чем разговоры о счастье там, где счастье это было лишь мифом, миражом на границе горизонта.