Аксиоматическое.

Всё новое, как говорится, это хорошо забытое старое, и раз в год меня обязательно бомбит высказаться о целях и задачах искусства (потому что очень увлекательно высказываться о несуществующих вещах, люблю). Можно найти и поднять что-то из старых постов, но я пографоманю. Так вот, -

Искусство ничего и никому не должно.

Театр, кино, литература, живопись, перформансы, скульптура - всё это ничего и никому не должно, никому и ничем не обязано, не обязано быть каким-то, не имеет ни глобальных целей, ни глобальных конкретных задач, кроме одной: что-то показать. Все цели и задачи искусства сводятся к его единственному функционалу: быть зеркалом. Не воспитывать. Не просвещать. Не облагораживать. Не оскорблять. Ничего - с морально-нравственных точек зрения - плохого, ничего - с них же - хорошего. Искусство - зеркало. Его функция - отражать то, что есть вокруг. Что бы это ни было, большое или малое, общее или частное, приглядное или неприглядное, - всё, что угодно, всё, что хотя бы раз и хоть где-то встретилось в реальной жизни, имеет право в тех или иных комбинациях встретиться в искусстве.

Собственно, это универсальный контраргумент для тех, кто спрашивает: «Вот государство финансирует театр [к примеру], даёт деньги на спектакли, режиссёры и актёры живут за счет бюджета и денег налогоплательщиков, значит, государство может заказывать музыку и решать, что показывать, а что не показывать». Нет, не может, потому что театр - не рынок (маленькое напоминание о торгующих в храме - один прекрасный человек их оттуда уже разок изгонял на заре нашей эры). Нет, не может, потому что театр [кино, литература, etc] существуют именно для того, чтобы то же государство видело себя со стороны, те же люди видели себя со стороны - честно, откровенно, иногда откровенно до наглого. Да, такие вещи существует (какие бы то ни было). Да, это (что бы то ни было) есть. Нет, государство, налогоплательщики (мы с вами), чиновники, религиозные организации не могут диктовать, потому что реальность им не подвластна (увы).

{дальше}

В реальной жизни существуют нищета, насилие, абьюз, сексизм, рабство, оскорбления, кровь, войны, наркотики, водка рекой, секс (много секса, много водки, много насилия - в целом). Если хотя бы что-то из этого встречается в реальной жизни - оно имеет право быть отраженным на сцене, плёнке, бумаге. Это зеркало имеет право быть повёрнутым к нам отражающей поверхностью, потому что именно в этом его главная функция: чтобы мы смотрелись, видели, запоминали и, бог даст, думали.

Сюда же однополые отношения. Сюда же вообще все квир-темы, феминизм, политику, сиротство, весь спектр болезненных и сложных социальных тем. Это есть. И порой мы, создавая вокруг своё родное и уютное пространство, свою информационную зону комфорта, не можем узнать о чём-то подобном больше ниоткуда, потому что удобно защищаемся от этого. Поэтому Комбинат Надежда имеет такое же право на существование, как Легенда №17. Зеркало.

Просвещение, обучение, патриотическое воспитание, сеяние лучшего, доброго, светлого, вечного - да, это тоже может быть. Да, это тоже есть. Равноправно и равноценно. Просто в каждом конкретном случае зеркало решает, что отразить. Победу в космосе или репрессии. И то, и то - реальность, и - ну, куда уж бежать. Правда бывает и вкусной, и невкусной.

Но так же, как зеркало (искусство) решает, что отразить, зритель решает, в чём отразиться. Вокруг себя я постоянно - чем дальше, тем чаще - слышу аргументы вроде «Искусство должно меня развлекать и радовать, чернухи и трагедий и в реальной жизни много, почему я должен на это ещё и в театре/кино/галерее смотреть». Потому что жизнь многообразна и полноценна. Потому что зеркало отражает всё. Потому что можно и не смотреть. Большинство людей будто забывает, что обладает свободной волей и правом выбора. Ты читаешь о выставке, понимаешь, что там будет, но всё равно идёшь, а потом пишешь петицию на закрытие этой выставки, потому что она тебя оскорбила? Но ты знал, на что идёшь. Ты знал, что там будет. У тебя был выбор, ты мог не идти. Но ты пошел. Ты посмотрелся в зеркало. Нелепо и постыдно после этого бросать в него табуреткой (если бы я швырялась в зеркала предметами каждый раз, когда мне не нравится, как я выгляжу, их бы в Москве просто не осталось, - примитивная, но аналогия).

Причём выбор обширен и вполне возможен. У меня нередко бывает такое, когда я после совершенно упоротой рабочей недели заваливаюсь домой и говорю мужу: «А давай посмотрим какой-нибудь мульт?». Потому что ни Звягинцев, ни британский арт-хаус, ни ленты о Холокосте мне в этом состоянии не пойдут, я это знаю и чувствую. Потом, набравшись ресурса, поймав себя в подходящем состоянии и обладая силами и желанием, я посмотрю и на Руни Мару в психиатрической клинике, и на семейную драму Фассбендера и Викандр, но сегодня я хочу пересматривать все части Мадагаскара. Если я могу сделать этот выбор, почему его не могут сделать другие?

И нет, аргумент про навязчивую рекламу и агрессивный маркетинг - это не самый сильный аргумент. Потому что уже в рекламе вы видите, что собой представляет материал. По трейлеру вы видите, что будет в фильме. Если я не хочу видеть рекламу майонеза или анонс романтического идиотизма канала Россия, я переключаю. Любой человек может фильтровать своё информационное пространство и решать, что смотреть и читать, а что - нет. Но огромное зеркало, существовавшее до него и намеренное существовать долго после, не должно подстраиваться под частные нужды и желания.

Зимний путь может существовать рядом с патриотической и действительно сильной Брестской крепостью. Есть, было и будет всё. Кино отразит это. Потому что оно, как и любой другой вид искусства, только это и должно делать - поставить перед нами посеребрённое стекло, чтобы мы улыбнулись - или ужаснулись.

В конце концов, петиции забываются, а творчество остаётся.

@темы: Мысли вслух, Наблюдения, Точка зрения, Театр, А ларчик просто открывался, Высокое искусство, Я не я и космические лучи не мои, Перманентное кабуки, Ей всё можно, она в шубе., Экзистенциальное мировоззрение муравья.

---

Прокино.

... Больше в значении «протокино».

Увидела тут постер фильма с Козловским под звучным названием «На районе» (На районе, Карл!) - и что-то меня бомбануло. Накатала гневный твит, поймала за хвост мысль, свернула её в уроборос и пришла сюда ради многабукав. Суть твита была в «Сначала в Притяжении героизировалась чертановская гопота, теперь вот на глаза попался постер фильма "На районе" с Козловским, и у меня к Минкульту, в общем-то, всего один вопрос: так и будем быдло взращивать или уже культурой займёмся?». В целом, понятно, почему, притушив эмоции, я быстро дала себе по рукам, да?

Потому что всё, что существует в реальной жизни, имеет право быть отраженным в любом виде искусства и творчества. Да, всё. Да, и кровь. Да, и секс. Да, и зависимости. Да, и смерть. Да, и чертановская гопота (простигосподи). И так как я свято верую в этот постулат, то моя первичная эмоция значила только одно: Пастернака не читал, но осуждаю, то, что мне нравится, пусть в искусстве отражается, а то, что не нравится, пусть не отражается. Здрасьте, приехали.

{дальше}

Что, у нас нет вот таких сидящих по гаражам героев Петрова? Что, нет парней, с малолетства увязших в криминале? Имя им - легион, так почему кино не может быть о них? Кино имеет право быть о чём и ком угодно (и театр, и литература, и живопись, и фотография; искусство вообще ничего никому не должно, оно должно только себе - быть искусством - и это всё, но мысль стара, как мир). Даже больше: в целом, если наступить на горлу своему эстетическому чувству, и в Притяжении, и в обещанном На районе даётся положительная ролевая модель. Там ребята пытались спасти от пришествия инопланетных разумов родной район (ну, как могли, так и пытались, все вопросы к Бондарчуку), здесь герой Козловского будет стараться порвать с криминальным прошлым (если я всё правильно поняла сквозь фейспалм). Разве плохо? Хорошо! Вот вам, мальчики, положительные, правильные ролевые модели, воспитывайте в себе лучшее, в перспективе перевоспитывайтесь вообще. Благое макаренковское дело.

Но здесь мысль делает новый виток. Да, мы берём то, что существует в реальной жизни - не самые эдельвейсы, разумеется. Да, мы даём этой негативной форме довольно-таки позитивное содержание. Но почему нельзя сразу дать модель доброго, светлого, вечного? Зачем закладывать в головы, что быть пацанами с района - здорово, круто, интересно, героично? (Некоторые ситкомы и юмористические нарезки - сюда же).

Тут на ум, конечно, сразу приходит насквозь идеологизированный советский кинематограф, но, с другой стороны, посмотрите: результат же был. Фильмы про бесконечных инженеров, физиков, строителей и поднимателей целины, разведчиков, моряков-подводников, пограничников, милиционеров, простых солдат, рабочих и колхозниц, работниц и колхозников шли потоком, но дело - делали. А модель негативная не имелась в виду вообще (дна не видно, значит, его нет; тоже так себе логика, да и назидательный тон был слишком уж настойчив, но сейчас не об этом). Показывалось что-то лучшее, чем, может быть, было у человека здесь и теперь. Имелось в виду устремление в будущее.

На районе - это тоже устремление. Локальное такое. Порви с криминалом, заживи новой жизнью (если я, опять же, правильно всё поняла). И смущает меня только одно. Героизация. Обратная полярность. Как были у нас в сериалах 90-х/нулевых братки - молодцы, так и остались в масскульте до сих пор.

У нашего кино в XX веке были очень разные Гамлеты. От Юматова, Тихонова, Ланового через Евстигнеева, Баталова, Ливанова к Миронову, Мягкову, Филатову (в предпоследнем номере «Историка» была хорошая аналитика рязановских фильмов на эту тему, бтв). Но это всё иное.

Гамлет XXI века в русском кино - это всё ещё Саша Белый. С теми или иными вариациями. Как был, так и остался. Какое время - такой и Гамлет.

На самом деле, это не хорошо и не плохо. Просто переходный этап. Жаль, затянулся немного.

P.S.

P.S. Наверное, впрочем, важнее всего - свобода выбора. Всё по итогу сводится к ней. Каждый имеет право выбирать, какое стекло грызть, и, наверное, нужно на этом остановиться.

@темы: Кино, Мысли вслух, Наблюдения, Точка зрения, Улицы ждут своих героев, Черным по белому, Этот адский пони тоже был там (с)., Остальное йога и каннабис., Экзистенциальное мировоззрение муравья.

---

Всё ещё да здравствует сублимация.

Автор: Moura.
Название: Воды.
Фандом: Ориджинал.
Тип: гет.
Рейтинг: PG-13.
Размер: драббл.
Примечания: рубрика «То, о чем не можется постом, но можется полу-художественным текстом» снова с вами (потому что, может быть, художественная реальность - единственная действительно существующая).

{read}

***

У Иры есть пунктик. Ира терпеть не может грязную посуду. Это что-то физиологическое, будто не вымытые тарелки, чайные ложки и кружки складируются прямо у неё за грудиной - жирные, в разводах и подтёках, со следами от шкрябавших с мерзким звуком вилок. Она резким движением разворачивает кран влево - чтобы кипяток, крутой, парной, ярый. Кисти рук малиново-алые, кожа сразу тонкая и чувствительная, будто нервные окончания всплывают при кипении к поверхности эпидермиса. Ире больно, но она всё ещё смывает с внутренних стенок кружки мифический пенный след. Боль заслуженная, всё честно. Она всегда была честной, увы.

— Любимая... Родная, лучшая, замечательная... нежная.

От него пахнет смертью. Так должно пахнуть после поминок - терпкий восковой флёр, сладкая горчинка, а вослед - и смесь парфюмов, и еда, и свежий пот душной комнаты, и дымный алкоголь, будто канализационный сток. Всё смешивается сразу, в одном тигле, омерзительное и брезгливое, мгновенно превращаясь на нём в лучший, тончайший, нежнейший на земле аромат. Так пахнет один, всего один человек - и имя ему человек любимый (конечно же, прямоходящий). Жизнь и погибель, соединяясь в монолитный аромат, букетом звучат золотом с перьев Феникса восставшего.

Прогнать бы, - с тоской обреченной думает она. Прогнать бы. Оттолкнуть. Мокрой, распаренной красной ладонью - в широкую, сухую и острую грудь. Мягкой чувствительной кожей - упором в тугие мышцы (заранее проигрыш). Нежная? Ложь. Её руки обычно жадны и цепки, пальцы - рвут, зубы - кусают, и ей жаль того, для кого это - нежность.

— Ирочка... Иронька...

Воздух, который он выдыхает, звучит, как её имя. Кислород в атмосфере звенит хрусталём. Он обхватывает её руками - латы, броня, цепь поперёк туловища - и уже нельзя выпутаться, нельзя перекусить, ничем не взять. Попалась - покорена, порабощена, слова и синонимы множатся в голове, как на страницах словаря, нет, - букваря, и вот уже захватчик перекидывает её через седло - кожа, конский пот, горящий дом, древняя память - и всё, что она может, это оскалить зубы - белые, крупные, крепкие зубы лесной, степняку огрызающейся хищницы, которая могла стать травоядной, если бы на пути ей не встретился один-единственный, с которым не может быть побед, только поражение. Остаться в руках. Не уходить. Клетка, мерцающее изнутри золото прутьев, обманчивая гибкость. Чтобы в ней - выть, как петь. Мой стон - моя песня, да, любимый?

Ира жестко, больно бьёт ладонью по вентилю. Шум воды утихает скоро и обиженно - тише, безумная, тише, это же не краны шестидесятых, просто прикоснись, бесноватая. Вправо-влево. Подумаешь, крестят его новорожденную дочь. Подумаешь, не твою. Подумаешь, не вашу. Что ты здесь вообще делаешь, общительная, компанейская, дружелюбная, ответственная самаритянка с задатками самой дисциплинированной мазохистки? Вода такая горячая. Что ты здесь делаешь? Руки такие жаркие. Что тебе нужно? Его хватка такая крепкая. Чего ты хочешь?

Шум воды продолжает звучать в ушах, будто трубы проложены прямо в слабеющем теле. Ира немо, вкрадчиво, как тайну, шепчет току этих труб:

Я хочу не третьего, первого. Не их, нашего. Не крестить, подарить.

Трубы вместо капилляров. Шум невыносим - будто водопадный обрушивающийся грохот. Она клонит ноющую, больную голову, пульсация в висках живая и нервная.

— Люблю тебя, - шепот не отсюда, даже не из Ада и не из Рая, из Чистилища, оно существует, значит; из междуцарствия, где нет богов, кроме потерянных душ. - Люблю тебя. Люблю тебя. Любимая. Единственная. Одна. Не любовница. Главная. Нужная. Да?

Да. Ира прогибается в пояснице прямо над треснувшей раковиной с двумя не вымытыми бокалами на дне. Да. Да. Не любовница. Иначе. Другое, что-то другое, - знающим, ловким, настойчивым пальцам в ней так влажно, так жарко, так тесно. Да, да (как: да-а-а...). Это другое. Это высший суд, главный торг. Аукцион перед лицом Отца (Сын - ходит с начищенным до блеска подносом меж рядов: кто победитель, кто?). Да. Да. Один. Навеки.

«Навеки» завтра сойдёт с рук лёгкой, пепельной шелухой мёртвой ошпаренной кожи.

Впрочем, можно даже лишиться на казни рук. Её навеки втравлено не в кожу, - в стенки труб, внутри которых вечно шумят несмолкающие воды - венозные, артериальные.

@темы: Мысли вслух, Ориджиналы, Гет, А ларчик просто открывался, Росчерком пера, Сбившийся вектор направления

---

***

Встретить человека, чтобы уже никого не встречать после (всеобщая цель - и редкая гордость). Награда. Наказание. Цикута в нектаре - рано или поздно; вопрос времени. Ощущаю - густоту - нектара - по гортани.

@темы: Жизненное, Личное, Мысли вслух, Настроение, Отношения, А ларчик просто открывался, Девочка, девушка, женщина

---

Вымолчанное.

Любить - это труд. Без банальных, навязших в зубах, как левый Орбит без фольги, сентенций. Это действительно грёбаная каторжная работа, отбывание срока на галерах, шахты, лагеря. Но: галеры, которые стоят того, чтобы грести - до кровавых воспалённых мозолей, до изнеможения и обезвоживания, до истощения и потери памяти, до голодной анемии и лёгких радостных галлюцинаций, до кошмарных снов. Давайте будем честны: по-хорошему, что такое любить?

Выбор - раз. Всегда. Везде. Первостепенно. Выбирать, когда вариантов тысяча - и можно растеряться среди их сияющего калейдоскопного блеска. Выбирать, когда вариант всего один и выбор болезненно-неизбежен. Выбирать, как Буриданов осёл, когда вариантов классически два - и оба или жизнь, или смерть. Выбирать всюду, каждое мгновение, каждую минуту в каждом месте, игнорируя эйнштейновскую теорию относительности и материю, изгибающую время, выбирать ежесекундно, в каждой точке на смятом листе времени и пространства, выбирать легко и играючи, шутя и улыбаясь, со смехом ангельским и помешанным, просто потому, что другого выбора нет и не может быть, потому что когда мы произносим в одном предложении «любить» и «выбирать», мы понимаем, что это априори своего рода оксюморон. Любовь всегда определяет выбор, у неё есть всего один вариант для вас/нас/всех - и потому что, и вопреки, и в жерле вулкана, и на равнинах Тосканы. Всегда и только один вариант, который знаешь заранее («То, любимый, я, любимый...»). Предпочтение его (её) другим - механическое, автоматическое, ничего не требующее - и есть любовь в первооснове своей.

Второе - сначала производное - прощение. Это тем паче тяжело для нас, современных людей, детей, зачатых в яйцеклетке века XX от сперматозоида века XXI, плюс-минус десятилетие. Мы не знаем ни жалости, ни сожалений, мы с рождения жестокие, циничные, интеллектуально натасканные на декаданс твари, вместо крови у нас ирония, вместо лимфы - сарказм («Потому что бить людей ногами - незаконно», да?), вместо всех желочей тела - умение отпускать, вскормленное страхом быть преданными первыми. Мы заранее знаем, что всё будет плохо - обязательно, и потому не прощаем обид. Зачем? Человек синонимичен предательству, а, следовательно, одиночеству. Мир, в котором мы существуем, лишен милосердия к ближнему своему - того самого, что принёс нам блаженный Сын человеческий две тысячи лет назад, жестко связав руки своему ветхозаветному Отцу. Он смог, а мы нет. Смешная-несмешная такая шутка - ну, в смысле, напрасность жертвы, понимаете? Мы не милосердны. Наша память стёрта. Забыли главное: любовь - прощает. Когда может и когда не может (особенно). Она прощает всё, и говоря «всё», полагаю, что и я, и мироздание (честь и шизофрения - говорить от его имени) имеем в виду именно всё. Одна очень хорошая девушка написала как-то нечто вроде: прости ему, Господи, пусть убивает меня, буду любить даже тогда, ибо не ведает, что творит... Любовь женщины - это именно «Прости ему, ибо не ведает, что творит». Аминь.

Третье - снова наперво производное - сила. Против всего, против всех, разрывая жилы и распарывая кожу, продираясь сквозь заросли жесточайшей, колющей дикой розы (цветёт - именами погибших), сбивая ноги, сквозь горький чертополох канувших, оставляя лоскутья одежды и комья волос, - идя насквозь, как свет, - прорываться без остановки. У этого есть цена. У силы - есть цена, ибо любящий семижилен не просто так, а задатком. За всё в этой жизни нужно платить. У любимой моей Марины (имя - как знак родства, потому что ничего нет у людей ближе имени) осталось это. Дай нам поту. Дай нам поту, крови, слёз, желочей, сил, тока от нерва к нерву, чтобы вынести - и выкупить. Помню период, когда плакала столько, что не просыхали глаза - и гнойники набухали желто-белым в углах глаз. Я тогда однажды шла по улице - темень, снег - и вдруг на злом и искреннем всхлипе попросила у Него: дай мне выкупить! Дай мне выстрадать, выплакать его у Тебя, у былой жизни, у быта, у всего и всех. (Ещё любящая - лавочница, вы знали?) Моя молодость, мои неистраченные силы, мои непролитые слёзы, моя накопленная больная нежность - всё за него, задатком, авансом, процентами, кредитом коммерческого банка, постоплатой, чем скажешь. Платить за любимых - легко, просто, невесомо. Только дай - мне - его - выстрадать. Умирать и плакать - это всё, что я могу, но разве Тебе - мало? Ты всегда брал этим - возьми же и у меня (глас - многих). Сладостно благодарю и сладостно же опасаюсь, что Он - услышал (не Сын, Отец. Сын - был бы добрее, но сделки заключаются - с Отцом, а любовь - всегда сделка с небом).

Выбор. Милосердие. Цена.

Если вы рискуете говорить о любви, вы говорите именно об этом и ни о чем больше.

@темы: Жизненное, Личное, Лытдыбр, Мысли вслух, Наблюдения, Отношения, Марина, А ларчик просто открывался, Дьяволиада, Чувства и чувствительность, Улицы ждут своих героев, Песнь Песней, Росчерком пера, Фрейд бы плакал, Девочка, девушка, женщина, Горький осадок, но сахара не надо (с), Бренность бытия, Гармонизируй и агонизируй, Миссис Хадсон унесла мой череп, Ей всё можно, она в шубе., Остальное йога и каннабис., Экзистенциальное мировоззрение муравья.

---

«То, любимый, я, любимый!»

Ты — сквозь ветви, ты — сквозь вежды,
Ты — сквозь жертвы…
М.Ц.

Продолжая о театре: мне нужна Федра. Как говорится, не опять, а снова. Мне нужна Федра в этом - едва начинающемся - месяце, хотя была лишь 28-го, она нужна мне в каждом, она нужна мне регулярно, как инсулин тяжелому диабетику и героиновый демон безнадежному наркоману. Начиная с июля, с премьеры - Маринин текст в голове, не уходит, не иссякает, не заканчивается. «Тише жемчуга несомый в створках сердца... - Каб не слово!», «Палача спроси над плахой: рубит чисто, рубит с маху», лавр-орех-миндаль - безостановочно в висках, хожу и проговариваю. Чистая форма чистой зависимости.

Федра Романа Виктюка соединила для меня в одном равностороннем треугольнике три самые драгоценные вершины - Марину, Романа Григорьевича, Бозина. Золотое, белое. Мотырев и Иван Иванович. Текст, повторяемый сухими губами. То сочетание - сочетание вершин - которое могло стать или очень дурным, или совершенно прекрасным - или гибельным, или спасительным. Некто даровал вторые варианты. История любви, слишком близкой к смерти - Танатос, не отличимый от Эроса, на грани с ним, и в этом зверино чую суть: мне, лично мне, сейчас, именно сейчас, смертно необходимо из этого мрака, из боли Марины и Федры - именно Марины, именно её Федры - вытянуть ниточку надежды. Тонкую, витую, золотую Ариаднину (сестрину!) нить.

Однажды у меня уже был программный, как сценарий бытия, спектакль-надоба. Спектакль, тогда актуальный для моего нутра донельзя; спектакль о страсти, перешедшей через черту расчета и превратившейся в безумие, спектакль о болезни. Прошло время, помешательства сменилось иным - и пришла - как нельзя более кстати - возрожденная Федра. То, чем для меня сейчас является она, это вдесятеро - трижды вдесятеро - больше того, чем четыре, три, два года назад являлась для меня Саломея. Мне нужно вывести кровно-проклятую Федру из лабиринта (из круга прошлого, из истории рода, из всех предрешенностей наследия). Мне - с ней на пару - нужно найти путь и спасти нас обеих. Спектакль Романа Григорьевича, ритмика и страсть Марины что-то шепчут мне. Говорят: может быть, получится. Поэтому так нужны дозы. Кажется, я психану со своего копеечного аванса - и куплю любой оставшийся билет (двадцатые числа, сцена МТЮЗА), чтобы снова услышать это «Ипполит, Ипполит, бо-лит...»

Болит. Каждую минуту болит. Любовное счастье всегда болит, как опухоль (но впереди - свет).

@темы: Жизненное, Личное, Мысли вслух, Настроение, Стихи, Театр, Влюбленное, Марина, Черным по белому, Высокое искусство, Ваша навеки, Тайна любви сильнее тайны смерти (с), Гармонизируй и агонизируй, Эмоционально и физически прекрасные хомяки в полете

---

Избраннического любовного эгоизма пост.

Несколько дней назад один человек, имеющий, прямо скажем, непосредственную связь с космосом, сказал мне: «Мироздание всегда говорит нам "да". Но, даже имея связь с мирозданием, нужно избегать социального конфликта. У Уайльда была такая связь, но социум его убил», а ещё некоторое время спустя другой хороший человек задумчиво добавил: «Дело не в активном конфликте даже. Тот, кто чувствует не как большинство, уже находится с ним в конфликте». Одиночки и социум - вечная тема, творческая ли, политическая ли, но мы-то сейчас говорим - сюрприз! - о любви. И, как ни странно, правило остаётся неизменным: масса с температурой 36,6 всегда будет выдавливать лихорадящего больного с его 38,8, с его чувством на границе эроса и танатоса. Это самозащита общества - в массе и в лице каждого конкретного, помноженная на альтруистическое желание излечить, донести правду, сказать, как лучше. Когда ты ощущаешь и чувствуешь на разрыв, а вокруг 9/10 людей с тёпленькими чувствами (тм), - что ты слышишь? Увещевания. Вразумления. Порицания, если совсем уж не везёт.

... Но именно когда у тебя твои жаркие 38,8, ты не слышишь вразумлений. Это - попытка привить уже безнадежно зараженного. Ничьи «Мы желаем тебе добра», «Кто скажет тебе правду, если не мы?» и «Всем всё понятно, кроме тебя» не в состоянии бороться с вирусом, только добавляют новые волны озноба. Что нужно человеку в лихорадке? Забота - и доброта. Немного доброты - и тогда абсолютно всё можно будет вынести. Но здоровая толпа с ровным дыханием чаще разумна, чем добра, таков закон.

Я тоже была здорова; помню, как рьяно развинчивала идеалы подруг, как рубила с плеча правду-матку, как пыталась вытаскивать А. из её двухлетнего романа с бабником-наркоманом, кричала, шипела, вразумляла, боялась за неё, хотела уберечь, желала пресловутого добра (совершенно неправильного розлива) - и никак не понимала, почему не срабатывает, я же вижу истинное лицо человека и отношений, она-то почему такая слепая? Ради чего плачет ночами и не может съесть ни куска? Только сейчас, на седьмом месяце собственного нутряного жара, понимаю: у неё было под тридцать девять, а у меня - моя средняя температура по больнице. Я, как сытая, не могла и не умела понять её - голодную. Мне нужно было делать только одно - быть рядом и поддерживать, гладить по плечу, говорить «Это ничего, ничего, всё будет хорошо, хорошо», чтобы ей просто ровнее дышалось, мне нужно было быть добрее, а я считала, что быть умнее - вот моя задача. Сейчас, полагаю, вела бы себя совсем иначе. Потому что никакие увещевания всё равно не помогли, она всё равно прошла полный, завершенный цикл, вынесла из этого романа то, что было необходимо, и сама захлопнула книгу.

Можно бы быть благодарной за «правду», которую до тебя доносят, но дело в том, что правда - категория фактологическая. Нечто свершившееся и сущее. Гипотетика правдой быть не может априори. Правда здоровых - попытка прозреть будущее, а это, мы с вами ведь знаем, дано только Ему одному. У людей с 38,8, давлением за двести и амплитудой Олега, давайте уже согласимся, лёгкий бзик на всю голову (слишком много разжиженной горячей крови приливает к мозгу) и своя безотчетная вера. И, наверное, если ты горишь среди тех, кто не горит, ты действительно обречен на неизбежный конфликт, который - даст бог! - всё-таки не убьёт тебя. Воистину, в диалоге «А если конфликт уже есть?» был возможен только тот ответ, который я и услышала - «Тогда просто живите с ним и терпите. Мироздание-то говорит вам "да"».

@темы: Жизненное, Личное, Мысли вслух, Отношения, А ларчик просто открывался, Сбившийся вектор направления, Девочка, девушка, женщина, Ей всё можно, она в шубе., Экзистенциальное мировоззрение муравья.

---

Про ангст на новом костре.

Все, кто знает меня больше месяца, знают и: можно вытравить девочку из ангстера, но нельзя - ангстера из девочки. В любых, даже самых радужных фандомах, у меня все и всегда отчаивались, хоронились заживо, страдали (причем «страдание» - термин предельно плюшевый), и, вероятно, я даже по Винни-Пуху могу написать текст, где герои будут расставаться навеки, но не забывать, умирать, галлюцинировать и вообще предельно клинично сходить с ума. Больше драмы, больше боли, где мои любимые спички с ароматом трагедии. Но вот что удивительно: в U.N.C.L.E. мне до обескураживания не хочется писать ангст.

Как читатель ловлю его мелкой сетью, собираю по крупицам, обмираю в комментариях, так солидаризирую авторам, что волна моей любви и моей благодарности должна просто ударно относить их от мониторов. Но у самой просто не поднимается рука - и это при богатейшей-то базе, при репрессированном отце и Эдиповом комплексе в канонном анамнезе Ильи. Более того, я даже начинала текст, где должны были фигурировать кромешный мрак, детские травмы, насилие, проституция, все дела. Отличный сюжет, перетекающий в прочувствованный харт-комфорт. И вот я села, написала два картонных абзаца, поняла, что эмоционально меня вставляет очень, а фикрайтерски - вообще никак.

Как фикрайтеру мне хочется только одного - романтичного флаффа с целованием рук и вальсом «Мой ласковый и нежный зверь» на фоне (исполняют Габи Теллер и Александр Уэйверли, причем Уэйверли в моей голове почему-то ударяет в треугольник). Здесь - что я очень хорошо отслеживаю, стоит отдать себе должное - у меня срабатывают личные защиты, перенос такой мощной силы, что он просто стопорит моё главное - читать: ангстерское - альтер-эго. К Илье мне хочется подойти, обхватить его, сидящего, руками, прижать светлую (во всех отношениях) голову к своему животу и, гладя по волосам, чуть раскачиваться, баюкая, и шептать: всё будет хорошо, всё уже хорошо. Только это. Никакой боли. Интуитивное знание: уже хватило.

Нео- и просто фрейдисты могли бы в этом плане сделать на мне карьеру, конечно.

Это к чему. Хожу тут, понимаете ли, по анкл-соо, рассказываю всем, какой я кошмарный ангстер, а сама строчу лирику и плачу пахнущими сладковатой ванилью слезами в клавиатуру. Шик, блеск, красота, дожила на старости лет.

@темы: Мысли вслух, Фандомное, Фикрайтерское, Рефлексия, Сбившийся вектор направления, Ум за разум, Not my division., Экзистенциальное мировоззрение муравья., The Man from U.N.C.L.E.

---

***

У многих ли женщин был - есть - четкий план на случай конца, финала, эпилога трагикомедии (для него), драмы (для неё)? Я вот свой - сочинила и знаю. Первые две недели (они у меня от отпуска удобно останутся, а использовать по времени - уверена, боюсь - успею) буду лежать лицом к - в - стене(у), глуша цвета и звуки; пить, кстати, вряд ли, потому что станет не просто не до того - ни до чего. После этого вернусь на работу и напишу заявление на увольнение - решение, уже не раз озвученное, вполне трезвое, рациональное, потому что быть там, где и он, точно зная, что не мой и моим уже не будет, станет невыносимо. Затем я где-то на неделю - или: как смогу - уеду в Питер, потому что - благодаря неведомой магии, инфернальному волшебству - именно он нас, москалей, как-то особенно лечит, рубцует хоть чуть. Сидеть напротив Исакия, пить из горла водку в осенней, зимней, весенней пустоте (ибо всё будет пустотой) - уже вижу. А дальше нет ничего. Дальше вакуум, глухота. Тьма египетская. Мозг не прозревает ничего за ним. Ничего - дальше него, любимого, желанного, жаленного, болезного (Маринин словарь).

Я бы даже залетела (! - пишу - я!), чтобы удержать, но на самом деле - нет. Не моя, ребёнка брака по залёту, история, не те методы. Тут на днях испугалась - опровергла - и то ли огорчилась, то ли обрадовалась. Теперь жду своего Питера и своей водки из горла. Однажды Надя - уже было - водила меня два месяца за руку, потому что я не осознавала, где я и что - и забывала есть. Сейчас, боюсь, будет страшнее. Но Нади уже не будет, и нужно - выдюжить самой, одной. Вынести - это. Всё горестное, скорбное, сплошное без вынести - и выжить. Хотя бы остов свой сохранить. Хотя бы, девочка, остов, скелет.

А пока - верить в его «Я люблю тебя». До самого финала, до прямого или иносказательного «Исчезни», верить, как в Него верят. А, может, только так в Него и верят - через кого-то. Помните? «И когда предстоит мне идти дорогою смертной тени, не убоюсь я зла, ибо Ты со мной; голос Твой и посох Твой направляют меня» (перевела и сформулировала псалом произвольно, не канонично), - так вот, это - никогда не было для меня о Боге, всегда - о человеке. (Мечта - набить - на иврите - татуировкой на щиколотке правой ноги, напротив ласточки - на щиколотке левой; любовь напротив любви, вся любовь - напротив локальной любви!).

Счастья — в доме! Любви без вымыслов!
Без вытягивания жил!
Надо женщиной быть — и вынести!
(Было-было, когда ходил,

Счастье — в доме!) Любви, не скрашенной
Ни разлукою, ни ножом.
На развалинах счастья нашего
Город встанет — мужей и жен.

МЦ.

... Мужей и жен, да, Марина? Презрительно - мужей и жен! Не полюбовниц. О правая моя.

P.S. Может быть, просто не надо было уходить от женщин - к мужчине? Мужчина - материя изначально противостоящая. За тягу к тому, что супротив, и расплачиваюсь. Аминь.

@темы: Личное, Мысли вслух, Стихи, Отношения, Марина, А ларчик просто открывался, Песнь Песней, Сбившийся вектор направления, Девочка, девушка, женщина, Хьюстон, у нас проблема

---

***

«Ты его правда любишь?» - спрашивает у меня Наденька. Она сидит в углу постели, свернувшись калачиком, смотрит на меня с нежной жалостью и периодически щедро подливает в мой бокал чередующиеся ром и колу. «Да, - шепот неженственно хриплый, дерёт горло, - да, люблю». Лицо - мокрое, чужое гостеприимное розовое кружево съезжает с плеч и нервно оправляется рукой с нервно же обломанными ногтями. Пауза перед ответом - не от сомнения, а от невозможности протянуть эти слова через собственное горло - даже когда говорятся не прямому адресату. Страх озвучивания. Я говорила это однажды - одному, одной - и ничем хорошим тогда и в том контексте не кончилось, и на все свои «люблю» - нутряные, истинные - я наложила печать, забила слова, как двери, досками. Чтобы больше никогда, потому что - опасно. Потому что это кончается плохо. Потому что мои «люблю» - разрушительны.

Когда я впервые не шепотом, не в сердцевине психоза и слёз, не иносказательно, а прямо и твёрдо говорю это ему - в губы, смежив веки, боясь посмотреть в глаза и увидеть там отчуждение от слов, я говорю это еле-еле, с трудом, как хлебный ком голодающий, проталкивая их по гладким стенкам глотки. Они мне стоят скручивающего спазма, внутреннего кровотечения и иссушающего, безумного страха (помешательства!): сейчас я скажу, произнесу это вслух - и всё закончится. Потому что слова эти - от меня кому-то - сигнал к концу, спичка, поднесённая к стогу сена. Точка невозврата, дальше которой - неизбежная катастрофа. Теперь ничего не отменить, не отмотать, - сказано, заверено, «без возврата и без отзыва». Мои «Я люблю тебя» - тяжелые, как обломки скалы, никогда не говорящиеся потому что надо или потому что жалко, выдавливаемые с сукровицей, кровью, болью (доверилась! доверилась тебе, как никому! доверилась и сказала - выдавила - выстонала - гной из раны выжала).

Доверилась, решив уже никогда и никому не вверяться и не доверяться (не суждено - и Бог с этим, книги-кошки). А, впрочем, такие решения всегда опрометчивы, потому что ещё до признания всё уже было, это «люблю» уже было воплощено и явлено задолго, на самом старте, потому что он уже был воплощен во мне, сущь, един («У тебя действительно больше не было мужиков, пока ты с ним и долго до?» - «Нет» - «Почему?!» - «Не хочу»).

(А когда открыла после глаза - увидела напротив чужие, и там был свет, а не отчуждение; целительность памяти).

... Кольцо моих истерик - трёхдневно. Когда случается что-то - по моей интерпретации - дурное, запускается последовательность: первые сутки истерикоза, слёз, алкоголя, воя в чьё-то плечо - второй день отходняка, тишины, философствований и раскладывания по полочкам - третий день памяти и веры, воспоминаний обо всех чужих (его! не чужих) «Люблю тебя» - и вот тогда, на этот третий, замыканием кольца и защитной реакцией психики приходит безусловная успокоительная вера, как та, которой Савл уверовал в Христа. Просто вера. Знание - без подтверждения. Знание, которое само себе - подтверждение.

Потом следует - вне кольца - день четвёртый, подтверждающий веру. Или - запускающий новый круг. Посмотрим. Увидим.

@темы: Жизненное, Личное, Мысли вслух, Настроение, Отношения, Песнь Песней, Росчерком пера, Девочка, девушка, женщина

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

#френдшип

Есть два человека, назовём их Лёля-старшая и Настасья. Но речь будет не о них, они - что-то вроде катализаторов написания этого поста, а пост - о человеческих взаимоотношениях. Давайте назовём его «Как интроверты приобретают друзей». Если бы в конце фразы стоял знак вопроса, то есть требовался ответ, то я бы ответила: да как-то оно, знаете, само собою происходит, без алгоритма. Помнится, когда у нас по осени гостила с детства любимая мною папина сестра, с которой мы до того не говорили по душам лет пять, она посадила меня рядом с собой и спросила: «Юлька, у тебя друзья-то вообще есть?», чем вызвала во мне почти нездоровое изумление. «Ты всегда была такая нелюдимая, - тут же оправдалась она, - молчаливая, сама по себе, вдруг ты ни с кем не общаешься и у тебя никого нет?»

Даблфейспалм я, разумеется, ловко спрятала и, рассмеявшись, быстро прикинув в уме, заверила её, что друзей у меня, как ни странно, до кучи, больше, чем, наверное, необходимо человеку с такой степенью повёрнутости на своём внутреннем мире, а не на объективной реальности. Я сохранила ровно по одному человеку со школы, двора, университета и самой долгоиграющей своей работы, нескольких выловила из всемирной паутины. Через две недели после знакомства с Асей - в минувшую пятницу - уже сидела на её кухне с её дочкой на коленях, и все мы четверо - я, она, Лёль и общая-коллега-её-подруга Лёль-старшая на соседнем стуле - были в некоторой степени шока от этого факта, ибо все имеем очень четкие границы личного пространства.

Мораль сей басни: я действительно очень нелюдима, никогда не завожу контактов самостоятельно, не знакомлюсь, не заговариваю первая, не пытаюсь обменяться какими-либо данными, не стремлюсь длить личное, реальное общение, но всё вдруг просто берёт и складывается само. Мои друзья - мои люди - те, кто ими становятся - как-то, в общем, берут меня в оборот сами. Вот так, не прилагая усилий и с большой благодарностью мирозданию, я на данный момент могу насчитать до десятка людей ближнего круга. Довольно-таки, признаем, экстравертненько. Так что: нет, тёть Валь, всё у меня и правда здорово, есть друзья - и я уже давно не столь нелюдима, как была подростком. В домах некоторых из этих людей даже есть «моё» полотенце, «моя» футболка или «моя» зубная щетка. А это, согласитесь, что-то да значит. Особенно для трепетного интроверта.

@темы: Друзья, Жизненное, Мысли вслух, Наблюдения, А ларчик просто открывался, Улицы ждут своих героев, Такой вот забавный зверек, Маркером по кафелю, Тони Старк – Удивительный Человек-Ночник! (с)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

***

Сводила маму на Игру в имитацию (крепкая пятёрка), но расскажу не о фильме, вся такая внезапная. По дороге домой мы долго и много спорили о войне, патриотизме и том, как нелепые законы нелепо же ломают судьбы. Вот тут мама сказала: «Просто, понимаешь, это сейчас так модно - говорить про них. И тут без голубых не обошлось».

Есть мозоли, на которые не то что наступать нельзя, на них лучше и не дышать никому. Поэтому - моё небольшое имхо: во-первых, да, наверное, модно. Если словом «модно» представляется возможным обозначать простое разрешение говорить, предоставленную возможность для диалога с миром, голос и право вспоминать. Эта тема мелькает в искусстве, появляется на подмостках, стекает с экранов кинотеатров, смотрит со страниц журналов, ЛГБТ рьяно отстаивает свои права, размахивает радужными знамёнами и зовёт всех на парады. На фоне предшествующей пустоты, умолчания, подполья всего это кажется слишком много. Но лишь на фоне, ибо всё познаётся в сравнении.

Во-вторых, даже если и не кажется (предположим), то паркуа бы и не па? Любая система, долго сжимавшаяся, потом так же закономерно начинает заново расширяться (пульсация), любая пружина, которую долго придерживали, потом, будучи отпущенной, мощно выстреливает вверх. Это нормально, закономерно, естественно. Это - элементарная компенсация.

Вот вам близкий исторический пример -

{more}

то, что происходит сейчас с нашей Русской православной церковью. Все её претензии на власть, вся её благостная тирания, все притязания, все попытки вмешаться в то, во что вмешиваться не нужно - это чистая, кристальная, объяснимая компенсация социального института, который на семьдесят лет был отсечен ото всего, выпилен из жизни государства, лишаем, презираем. Сейчас РПЦ добирает недобранное. Как голодный, кидающийся на еду и руками без меры толкающий её в глотку. Как и любой этап, этот так же будет иметь завершение, просто сроки истории - дольше, чем сроки, которые мы меряем по своим коротким жизням. Это может занять ещё, ну, десятилетия три, пожалуй.

Подобную аналогию можно провести и относительно «гомосексуальной тематики». На протяжении едва ли не всей истории (не считая, безусловно, светлой античности) цивилизованный (хотя ни капли не) мир официально карал, казнил, сажал, принудительно лечил, изолировал от общества. Ситуация стала более или менее менять структуру только в пару-тройку последних десятилетий - да и то со скрипом. NB: это снова закон системы, пульсация, закономерность. Следовательно, да, сейчас мы говорим, что это «в моде», вешая привычный ярлык тренда на всё ту же естественную компенсацию. Люди хотят кричать о себе, содрав с губ скотч умалчивания. Люди хотят вспоминать тех, кто был талантлив и велик. Ну, бесспорно, есть и те, кому просто хочется заработать, но бог им судья, не о них речь. Может быть, иногда в своём отчаянном стремлении отстаивать и защищать, в своём стремлении рассказать ЛГБТ (имею в виду всю общность людей-идей-памяти вообще, не только соц. движение), - так вот, может быть, в этом своём стремлении они - мы - и перегибают(ем) иногда палку, но - выстрелившая пружина, помните? Она же и в глаз может угодить. Не из злого умысла, какой злой умысел у законов механики, а просто потому, что это закономерный выход её долго сдерживаемой силы.

Поэтому, как я и пропылала маме, «В компенсацию за все долгие годы кошмара эти нормальные, совершенно здоровые, самые обыкновенные люди заслужили того, чтобы о них говорили во всей полноте». Поэтому меня мог бы покоробить (не люблю, когда, как кутёнка, тычут носом), но не покоробил финальный акцент на ориентации Тьюринга. Всё правильно. Жестокий, нелепый закон погубил великого человека. Это как пройти три войны и умереть от укола булавкой. Убитый ум, уничтоженный талант, сломанная жизнь. Мы акцентируем внимание на таком огромном количестве иногда совершенно пустых вещей, почему бы не акцентировать его на этом? Акцент не хуже других, но справедливее, быть может, в разы.

... Резюме? Суть Игры в имитацию ведь не в том, с кем спал Тьюринг. Так же как относительно Уайльда не важно, с кем спал он; писателем менее прекрасным он в любом случае не становится. О чьей-либо гомосексуальности стоит упоминать не потому, что это модно, а потому, что это столь же нормально, как упомянуть любимый цвет галстука или второе имя. Для этого не должно быть особенной причины, это вообще не должно быть чем-то из ряда вон, ибо это - просто - есть. Неотъемлемая часть. Как наличие рук, ног, ушей, а если бог даст, то ещё и ума, и сердца. Чего, как говорится, и всем желаю (я об уме и сердце).

@темы: Жизненное, Люди, Мысли вслух, Точка зрения, А ларчик просто открывался, На круги своя, Росчерком пера, Маркером по кафелю

---

Birdman.

Два хороших человека просят от меня отзыв на Бёрдмэна, но я в последнее время ещё более ленива, чем прежде, к тому же подрастеряла навык написания отзыва. Однако вот в чём суть: Алехандро Гонсалес Иньярриту спел гимн Фантазии. Можно раскрыть её как шизофрению, можно - как отпечаток профессии с оттенком выгорания, профессии, сделавшей из Игры Жизнь, а из Жизни - Игру, но суть от этого не изменится, царство фантазии будет приоритетно. Любое бытие можно изменить с её помощью - и только в неё можно по-настоящему уйти. Уход ни во что больше человека не спасает.

{more}

Суицид? Ни один вид самоубийства не сравнится по эффективности с побегом в себя, в свой внутренний, отдельный от прочего и прочих мир. Если смерть не осознанна, то она уже не является смертью. Ригган Томпсон считает, что взмывает под облака, и кто мы такие с нашим земным рацио, чтобы искать под больничными окнами его изломанное тело, буде оно там? Он верил, что взлетел, дочь проводила его глазами, а, значит, так и было. Жизнь - это наши представления о жизни.

Иньярриту мог бы, запахнувшись в мантию мудреца и ментора, прочитать с экрана мораль о том, как это дурно, о том, что жить нужно в реальном мире (и всё же вложил отрезвляющий монолог в уста героини Эммы Стоун). Однако это не становится смыслом, целью и сутью. У режиссёра нет осуждения, - за это хочется сорвать всю сирень всех садов и устелить ею ту Оскаровскую красную дорожку, по которой он так триумфально прошел. Уход в свой мир не плох. Он просто существует, как универсальный способ всего, жизни и смерти, спасения и срыва, как причина и следствие.

Разумеется, Бёрдмэн - это гимн искусству и человеку в нём, гимн не кино и театру как индустрии, не актёрам как шоумэнам, - гимн актёрству как дару. Когда герой Нортона произносит «Потому что играть плохо я не умею», прощаешь ему все его - такие кристально, прозрачно актёрские же - завихрения сознания, слов, действий. Ибо есть вещи, искупающие всё, даденые чем-то и кем-то, Господом нашим или генетической случайностью, и в этом - бездна. В этом глубинная сущность. Никогда не притворяться на сцене - и уходить в то, во что желаешь, вне её, будь то диалоги с воображаемым альтер-эго или цинические хиханьки.

Фильмы и спектакли о театре-кино-актёрах сейчас, что называется, в тренде, и нужно быть действительно ошеломляюще талантливым человеком, чтобы собрать вокруг себя столь же ошеломляюще талантливых - и сделать из тренда произведение. Очень лаконичный видеоряд, вообще - отметьте - вся картинка сосредоточена на здании театра, на его карусели - почти не выходит вовне, а это риск (учитывая, как мы, нынешние зрители, подсажены индустрией на масштабность). Компактность и эстетика, брак которых был заключен для этого фильма на небесах. Фэнтезийность, то ли являющаяся жанром, то ли - иллюстрацией к шизофрении главного героя. Плавность повествования о маленьком замкнутом мирке и людях в нём.

Актёрский состав - шедевр. Майкл Китон, метафорически и не очень распахнув огненные фениксовые крылья, взмывает при помощи Инрьярриту ввысь. Мне не жалко было бы для него позолоченной статуэтки. Это, должно быть, была очень личная история - при всей своей универсальности. Нортон с его воплощением популярного актёра-невротика (килотонны фапа на Эдварда, килотонны, простите), с его переходами от инфантильной жестокости к обыденной философичности и всегда игрой. Эмма Стоун и её пугающие русалочьи глаза, её смущающая подростковость и чисто женское, так прошедшееся по живому «А если бы не боялся, что бы ты со мной сделал?». Любимая мною трепетная Наоми Уотс, так хорошо умеющая одновременно улыбаться и смотреть жалостливо, и раскрывшийся как-то совершенно неожиданно Зак Галифианакис. Ожерелье из жемчуга.

Бёрдмэн не затрагивает «социалку», не говорит с нами о войне, геноциде, голоде в странах Третьего мира, проблемах меньшинств, избиении камнями, спивающейся глубинке, ничего такого, правильного, жуткого и претендующего. Бёрдмэн - это что-то вроде возврата в Золотой век камерного кино о людях, а не социальных проблемах, о личном и внутреннем, а не о спасении мира. Не смотря на общеприменимость темы и сюжета - это почти арт-хаус, сосредоточенный, как и большинство авторских фильмов, на человеке и явлениях в нём.

Впрочем, не имею ничего против - вот уж нет - социалки, масштабности и спасения мира. Иньярриту, наверное, тоже не имеет, потому что я, если быть честной, так и не поняла, протащил ли он лицом по тротуару концепт комиксовых супергеройский экшен-фильмов - или оправдал их в некотором роде. Неразгаданных посылов вообще, думаю, остался маленький Эверест.

P.S. Бёрддмэн. Кстати. Не Фишмэн. Не Догмэн. Не что-то-ещё-мэн. Самый простой, почти примитивный символ. Птица взмывающая. Птица, рискующая разбиться и сломать крыло. От земли - и к земле. От тьмы к свету, от света к тьме, где «Чтоб ты сдох» - это почти ласковое прощание.

Я бы посмотрела этот фильм снова.

@темы: Кино, Мысли вслух, Эстетика, Философия между строк, А ларчик просто открывался, Росчерком пера, Высокое искусство, Рекомендательное

---

***

Полярность собственных установок (вернее, попыток задать себе оные), знаете ли, сокрушает. Вечерами меня всю жизнь бросает по волнам, штормит. Кажется, что я живу какой-то не такой, бедной жизнью, что любой быт - это временное и пустое (не пей вина, Гертруда), что нужно творить и гореть, любить кого-нибудь тоже очень нужно, просто жизненно необходимо, и объекты для этого сразу находятся, хочется идти и говорить кому-то (иногда очень четко определённому кому-то) «Мне без тебя плохо». Некто тянет из тела жилы, невидимый и огромный, и думается, что всё очень плохо, куда ни взгляни, а важны только творчество и чувства.

Но утро вечера мудренее. По утрам весь этот многоцветный мираж, клубок эмоций, опрометчивости и неудовлетворённости растворяется. Утро - рассудочное время рационального раскладывания по полочкам, когда, фыркая, отмахиваешься ото всех вечерних горений и говоришь себе: надо уже, наконец, успокоиться, избавиться от надуманных эмоций, спокойно работать и вести дом, ни о чём больше не думать, любовей и горений на пустом месте (каких бы то ни было) не искать и мирно существовать день ото дня; это кажется таким правильным и привлекательным, что сейчас, набивая пост, именно в это я и верю. Вечера будят искусственные боли.

Лабильная психика неврастенички-райтера против рационала. Середина как-то выпадает. Причем, говоря «Я думаю» или «Мне кажется», не преувеличиваю; я действительно трачу на этот разбор определённое количество вечернего и утреннего времени, когда мысли изо дня в день идут, как пони, по кругу, и так было всегда. По сути, это просто одна большая неоконченная (имеющая ли вообще конец?) викторина «Что мне делать со своей жизнью, если меня всё устраивает, однако что-то, наверное, таки не устраивает?»

Но затем в какой-то момент между, всё же очень устав от себя, садишься на краешек дивана, опускаешь лапки на колени и думаешь: ГХАСПОООДЬ. Ну и, собственно, больше ничего не думаешь, потому что это единственное, на что себя хватает. А пресловутое «Как трудно быть девочкой» все знают и так.

@темы: Мысли вслух, Рефлексия, На круги своя, Улицы ждут своих героев, Сбившийся вектор направления, Такой вот забавный зверек, Маргарин идей, Утро в нарнийской деревне, Артист Саша крутится на стуле, Я не я и космические лучи не мои, Миссис Хадсон унесла мой череп, Тони Старк – Удивительный Человек-Ночник! (с)

---

Имхо №n.

Поговорим ещё немного обо мне. Или об истории. Или обо мне и истории. По сути, это, кажется, очень красноречивая вещь: я всегда буду выбирать прошлое, которое привлекает меня гораздо больше настоящего и уж тем паче пугающего будущего. Здесь соединяются, связываясь узлом, сразу много критериев, но суть вот в чём: любой специфике я предпочту историческую (здравствуй, несостоявшийся истфак). Даже выбирая среди фильмов, сериалов и книг, буду априори выбирать костюмные драмы и исторические романы. Прошлое - не скучное, и иногда меня поражает это мнение с чужих уст. Прошлое - это не просто что, не просто совокупность фактов, это сложное, цветистое, многогранное, логичное и одновременно абсурдное переплетение как, зачем и почему. В нём никогда нет ясности, а вернее же - любая ясность индивидуальна, всегда можно выбрать, во что верить, в какой флёр окутать объективные данности. Оно очаровательно и грязно, красиво и омерзительно, беспристрастно и предвзято.

Мне даже всё равно, о чем именно мы говорим - можно начинать античностью, а заканчивать шестидесятыми годами XX века; всё это будет одинаково интересно, потому что уже было, а то, что было, в числе прочего, - не страшно. Тонкая разница: прошлое может пугать (как пугают военная история, Варфоломеевская ночь, летопись ГУЛАГа), но оно не выбивает из колеи, этим выгодно отличаясь от будущего, потому что любое «Действие происходит в недалёком будущем» и любой постапокалипсис вгоняют меня в дрожь или оторопь; я не хочу думать о будущем, это вакуум, хаос, пустота, там нет почвы, к дьяволу, там вообще ещё ничего нет. История же - почва во плоти. Едва ли не каждое десятилетие каждого века - отдельный маленький мир со своей спецификой и атрибутами, баталиями, персоналиями, бытом, модой, решениями. Огромный мир, развёрнутый назад. Колдовство.

Кстати, грешу, говоря «Мне всё равно, о чём»; нет, мне не совсем всё равно. Так можно и в переселение душ начать верить, но существует исторический период - довольно короткий - с которым я чувствую больную, надрывную, нервическую, почти истероидного характера связь. Шутки о «Господь на век ошибся с моим рождением» актуальны до смешного; эта первая четверть XX-го, крах империи, Гражданская (страшнейшая для меня!) война - они проходятся по мне скальпелем в Y-образном разрезе, который будет кровоточить всегда, не перестанет вовеки, потому что слёзы и сжатые челюсти - это тот единственный жалкий минимум, которым я могу заплатить тому невозвратимому времени (ничтожно мало).

Как итог: вместо любого сай-фая и любой чеканной, стекляно-металлической современности, - свечной или керосиновый огонёк где-то там, где меня никогда не будет, там, где так много неразгаданного и целый ворох истин. Где есть всё, кроме материальности, но материальность - и история это как раз доказывает чётко - прах и пепел, проходящее. Всё уходит. Только память остаётся. И в моей черепной коробке это - прямое доказательство её неоспоримой, единственно стоящей ценности.

@темы: История, Мысли вслух, Рефлексия, А ларчик просто открывался, Росчерком пера, Такой вот забавный зверек, Экзистенциальное мировоззрение муравья., Тони Старк – Удивительный Человек-Ночник! (с)

---

«Ты и в университете учился?» - «А что? Глупым я был лучше?»

У меня какое-то обострённое чувство справедливости, в любви к вымышленным персонажам, героям книг и фильмов достигающее просто-таки апогея. Знаете, существуют все эти неловкие, сквикающие сцены, в которых любимый герой выставляется в неловком, смешном свете, а потом вдруг говорит или делает что-то, вытягивающее его (себя - как Мюнхгаузен за косицу) на поверхность, и ситуация полярно меняется. Внутри меня в этот момент разливается некоторое почти нездоровое ликование; это всё, видимо, некие собственные комплексы, срабатывающая при переносе компенсация.

Смотрю сейчас Hell on Wheels (прекрасный, к слову, сериал, если вы ничего не имеете против Дикого Запада и периода после Гражданской войны в Штатах). 2х08, Бохэннан на ужине у Дюрана, те с женой куртуазно проходятся по его диковатости - ах, мистеру Бохэннану вряд ли интересны наши развлечения на яхтах с Тейтами, улыбаются, смеются, и дальше мне хочется целовать руки сценаристу, режиссёру и оператору, потому что за пять секунд происходит метаморфоза. Каллен Бохэннан очень медленно выпрямляет спину, перекладывает вилку в левую руку, нож берёт в правую, закрывает и открывает глаза, вспоминает, кем он был, и спокойно, столь же куртуазно отвечает: «Вообще-то, я женился на дочери Тейтов. В местной церкви Христа». Выражения лиц вокруг - бесценны. «А ваша семья знакома с Ричардом Маклемором?» - «Они с моим дедом заложили путь в Лодердейле», и я, как Лили Белл по правую от него руку, улыбаюсь и (уже не как Лили) вою от восторга. Тот, кто внутри меня всегда на стороны более слабого в данной конкретной ситуации, открывает бутылку шампанского.

Мне сейчас стало так хорошо, что я просто не смогла промолчать и не поделиться с миром.

{+ повод принести гифок с шикарным бородатым мужиком Арагорно-типажа}

@темы: Мысли вслух, TV, Лэнгдон раскачивал полку, Hell on Wheels, Гармонизируй и агонизируй, Дыши, бобёр, дыши, Эмоционально и физически прекрасные хомяки в полете, Маркером по кафелю, Экзистенциальное мировоззрение муравья.

---

Part 4. Достоевский vs Толстой.

Продолжаю засорять вашу ленту тем, что копилось во мне всю неделю.

Идея поста родилась из книжных планов на год - дочитать, наконец, большую часть книг, которые я когда-то бросила, не осилив. Среди них Анна Каренина (дошла до середины) и Воскресение (начинала дважды, оба раза доходила до трети и откладывала). Эти недочитки - вызов. Я этот вызов собираюсь принять и, простив Льву Николаевичу выигранные им у меня битвы, нацелена выиграть войну, закрыв эти гештальты. Потому что, скажу сразу, я от и до, от альфы до омеги, от Калининграда и до Владивостока - адептка Фёдора Михайловича в полную, сокрушительную силу, и ни с кем

закон Геннекена-Рубакина

закон Геннекена-Рубакина:«Художественное произведение производит эстетическое действие только на тех людей, душевные особенности которых воплощены в его эстетических свойствах. Короче говоря: художественное произведение действует только на тех, чьим выражением оно служит» не срабатывал и не срабатывает у меня на все 200% процентов, только с Достоевским. Одного мы с ним психологического поля ягоды. Это чистый Юнг; по сути, не зря для описания интро и экстра он брал именно Ф.М. и Л.Н. как ярчайшие примеры жизней и творчества на импульсах изнутри и импульсах извне. Вот так, готовясь выйти в этом году на битву с двумя большими романами Толстого, я всё же хочу объяснить, почему один, а не другой (по пунктам, не загребая всё под одну тотальную общую организацию психики).

{***}

1. Знаменитое булгаковское (М.А. - вторая моя большая любовь, by the way) «Героев своих надо любить». Булгаков любил их всех, даже Тальберга, даже Иуду из Кириафа. Для меня этот закон непреложен. Достоевский как раз любит своих героев, всех, каждого, любит искренне, пылко, и Свидригайлова, и Смердякова, и Верховенского. У него вообще ни к кому не чувствуется ненависти, он не людей ненавидит, а поступки, мысли, события, модели, но никогда гуманист Достоевский не ненавидит человека. Человека он любит и жалеет, человеку он сопереживает, причём эта приставка со- буквальна. Он переживает со своими героями вместе, пропускает через себя всё, он всегда внутри истории, вернее же, история - внутри него, изливается из самого нутра, из растворённых жил.

Толстой - обратное во всём. Он может не любить своих героев. Он может их осуждать, порицать, презирать. Он уж если не любит, так не любит, не стесняясь, будто забывая, что каждый из них - его собственное детище. Он практически никогда не сопереживает, он вообще никогда не находится внутри, он всегда - вовне, сторонний конспектирующий наблюдатель, цензор, корреспондент. В этом отношении, к слову, Толстому гораздо лучше, чем Достоевскому, удаётся то, что классически принято называть описанием быта и нравов. Он отлично рисует общественные срезы - именно потому, что он - порицатель от Бога. Пришел, посмотрел, записал, осудил.

Достоевский держит своих героев за руки, робко, мудро и сожалеюще заглядывая им в глаза. Толстой нависает над своими героями грозным исполином, держащим в руке дубинку.

2. Как было сказано выше, Достоевский - сопереживатель, Толстой - цензор. Из этого исходит следующее: Ф.М. признаёт право людей на ошибки, их право на безумие, на опрометчивость, на низость, их право попросту быть людьми. Толстой же - ментор. И вот этого я больше всего не люблю в нём, не приемлю этого учительского, поучительного даже тона, этого намеренного, настойчивого назидания, этой попытки обучать меня, как читателя, жизни, тому, что правильно, а что - неправильно. Но никто не властен наделить нас правом судить и миловать, - Достоевский это знал и понимал, чувствовал нутром. Толстой же считал, что в этом и состоит задача писателя. По сути, Толстой в данном контексте - олицетворение того самого «Литература должна учить», которое я так искренне и огненно ненавижу в отношении любого вида творчества. Ничего и никому литература не должна! Учить же жизни она и подавно должна меньше всего, но она может её показывать, раскрывать. Когда я читаю Толстого, то не могу отделаться от ощущения, что надо мной стоит строгий педагог, готовый вот-вот ударить меня линейкой по пальцам. Я его боюсь. При чтении Достоевского же ощущаю полярно противоположное - что всё может быть понято и прощено, что люди - это всего лишь люди, с их силой и их слабостями. Толстой строг, но строг не как благочестивый и милосердный, а как фанатик, Достоевский - именно и исключительно милосерден.

Однако. Ф.М. - это не попустительство ни в коей мере. Он так же показывает дурное, он тоже показывает, как ненужно, но он всегда предоставляет возможность искупления, возможность получить прощение. Каким бы то ни было путём. Л.Н. места для искупления не оставляет. Наглядная аналогия: Толстой для меня - Ветхий Завет, тяжелая, литая, давящая, жестокая в своей широкой красоте парадигма. Достоевский - Новый Завет, право на милость, свобода быть собою, если в итоге ты всё равно идёшь к свету. Бог Ветхого Завета ничего не прощает. Пострадавший Сын Нового готов простить многое.

3. Несколько раз в не зависящих друг от друга источниках встречала фразу: «Никто не понял женщины лучше Толстого и Бальзака». Она всегда вгоняла меня в лёгкую оторопь. О Бальзаке судить не берусь, читала лишь Лилию долины, а Блеск и нищету бросила, так же не дочитав (забавная параллель), - о Толстом: ничего он в моём восприятии в женщине не понял. Он взял тут и там самое поверхностное, усугубил и выдал за глубокий психологизм. Здесь сразу: Толстой для меня наблюдатель, но не психолог, нет. Лишь однажды, в Анне Карениной, с самой Анной он подступил близко-близко к разгадке женщины, всего самого глубинного, нутряного, бескрайнего, тёмного, сильно-слабого, самоотверженного в ней, но, заглянув в бездну, испугался, что бездна в ответ заглянет в него, и наказал Анну за то, что она ему показала, за то, насколько женщина как существо низшее и презираемое внезапно оказалась глубока. Достоевский же описал в своих женщинах гораздо больше, он заглянул так глубоко, до страшного, что немеют руки, он докопался до таких глубин, куда мы сами вообще никогда не рискуем смотреть. Всё прекрасное и омерзительное одновременно он показывал так, словно говорил: она имеет на это право. Любой имеет на это право. Человек вообще имеет право чувствовать и думать, как хочет и может.

Ф.М. не боялся патологичного, абсурдного, чернушного в людях, ибо никто не совершенен. Толстой боялся, отплёвывался, открещивался от этой исконной, природной черноты, судил её, не вникая. Один предпочитал погружаться на дно людских душ, другой - выхолащивать (или, будучи великим писателем, погрузившись против собственной воли, за это карал). Сопереживатель и каратель. Психолог и учитель. Таковы они для меня.

NB! Не отрицаю величия Толстого. Достоевский - погружение в человека, в чувства и помыслы; читая его, невольно уверуешь в существование бессмертной души, ибо не может вот это всё быть просто продуктом высокоорганизованной материи мозга. Толстой же - это великолепный исторический анализ, срез событий, эпохи, действительности. Он гениален как хронист и патологоанатом общества. Опять, смотрите: внутреннее и внешнее. Так вот внутреннее для меня всегда будет важнее. Всё, сказанное выше, не о том, что Ф.М. лучше вообще (конкретно для меня - да, но не на весах всемирной литературы), а Л.Н. хуже. Это о том, что лично я, как читатель, предпочитаю именно внутреннее, то есть, Достоевского. Я не хочу стоять бок о бок с наблюдателем и фиксировать в блокноте, чтобы потом выдать рецензию на жизнь. Я хочу натягивать на себя склизкую, мокрую изнутри от соков и крови чужую шкуру, чтобы, обрушиваясь в темноту человеческой души, знать: оттуда, с самого дна, всегда будет тянуться тоненькая лесенка наверх, к небесам.

@темы: Книги, Литература, Мысли вслух, Точка зрения, А ларчик просто открывался, Росчерком пера, Библиотечные кинки, Маркером по кафелю

---

Part 3. Об отношении к отношениям (не забывайте, что с вами говорит ангстер).

Столько постов уже было на эту тему, что все авторши романов серии «Арлекин» (опасаюсь, что она там всю жизнь была одна) уже давно тихо задыхаются от зависти, но тут недавно случился катализатор. Мы с А. загудели в ночь с прошлой пятницы на субботу (её бросил жених, у меня просто всё плохо), и вот в пятом часу утра, утанцевавшиеся до боли в мышцах, лежим мы, потягиваем скотч (шотландский виски лучше ирландского, аминь) и А. вдруг, глядя в белый потолок, решительно спрашивает у меня: «Ты семью вообще хочешь?»

Это было неприятно. Как кровь из пальца, если тебе пять лет. Если не пять - тоже.

Пила бы - подавилась. Но своё я, благо, уже выпила до. «Так вот какое я создаю впечатление, да?» - как-то искренне, болезненно оскорбилась я, будто любимая А. назвала меня ущербной, горбатой, увечной. «Конечно, хочу! Когда-нибудь. Не сейчас. Детей - хочу точно, года через три-четыре. Мужа - тоже. Или... не знаю. Семью. Без половой принадлежности». А. - честная, она мой Штирль для Доста, тут же прямолинейно сообщивший, что по мне, в общем-то, незаметно, что я хочу семью, ибо ничего не делаю для её создания, никого не ищу, не стараюсь. Мы заговорили о том, почему не ищу, и пришли к моему - в двадцать три года - очень инфантильному оправданию: я слишком люблю своё личное пространство. Нет, это даже слабо сказано. Так люблю свои увлечения, свои занятия, свой образ и график, свой режим жизни, что на данном этапе никого не согласна в него внедрять. Так люблю себя и своё устоявшееся бытие, что прежде всего требую от человека одного - чтобы он уважал мои личные время и пространство и не претендовал на них. В моей жизни была всего пара человек, которым я разрешила бы этот режим и порядок изменить (изменила бы ради них), нарушить, перевернуть, но их любила безответно, и в этом-то, вероятно, был весь секрет - безответные любови были для моего образа жизни безопасны, ничем ему не угрожали.

По сути, это очень подростковое требование, родом из неотжитого пубертата: оставь мне мою территорию. С другой стороны, это исконно интровертное требование. С третьей, ни один из тех, на ком я была по-настоящему завязана, не ответил мне полной взаимностью, и, следовательно, я не знаю, как вела бы себя в отношениях с ними. Но на данный момент времени могу сказать: не понимаю растворения друг в друге, не понимаю уделения друг другу каждой минуты свободного времени (а как же личное? интересы? творчество? познание?), я хочу прежде всего, чтобы тот, с кем я буду, уважал моё пространство и мои требования, а я взамен буду уважает его - всецело. Вот это для меня - отношения. Будь собою, но дай и мне взамен быть собой тоже - и все будут счастливы. Я там, где и когда считаю нужным, ты - аналогично. Отношения - это подстраивание друг под друга и компромисс? Да, бесспорно, разумеется, конечно, то же я ответила и А. Но на данном этапе всё-таки больше люблю свой круг интересов, свою зону комфорта, поэтому хочу свободы, а не соглашений.

Вероятно, именно поэтому я сегодня, приняв на грудь, смело, как истребитель, выдала пулемётную очередь речи о том, что детей - безусловно, хочу (я и А. так сказала), мужа - нет. На что мои давно прошедшие огонь, воду и Сталинград жизни за стеной родители ответили: окей, мы так и думали, это нормально, ничего, рожай, сами вырастим.

Понимаете, о чём на самом деле этот пост? (Забудьте абзацы выше). Он о том, что девочка хочет любви, но не хочет любви (с). Мне просто нужен кто-то, кто станет этой любовью. Он же может стать и реальным человеком для жизни, но это - вовсе не обязательно (скорее всего этого и не случится, чувства не всегда равны жизни, да почти никогда не равны, чего уж). Хочу любить (а для меня любить - пылать, жертвовать себя кому-то, отдаваться к чертям собачьим с потрохами, гореть) или хочу терпеливого(ую) того, кто просто будет держать меня за руку крепко-накрепко во время всех моих истерик, метаний, любовей и говорить: «Ну тебя к дьяволу, я никуда не уйду, я буду с тобой всегда, делай, что хочешь, бушуй, пылай, кусайся, плачь, всё равно отгоришь им (ею), а я останусь. Возгорайся паранойей, ненавидь меня, сомневайся, уходи, бросай, - останусь. Я буду ждать. Дотерплю. Докажу тебе, что постоянство - есть, что людям нужно не просто взаимное потребление». Но это идеал, да? Мираж, иллюзия, шизоидная галлюцинация. Таких сильных не бывает, просто не случается. Поэтому у меня всегда и будут - вырастая из любви к личному пространству - классически невзаимные чувства и случайные связи. И то, и другое - удобно и безопасно. Безопаснее только идеальный и терпеливый(ая), но то ведь фантазия.

@темы: Жизненное, Мысли вслух, Наблюдения, Отношения, Полуночное, Рефлексия, А ларчик просто открывался, Дьяволиада, Чувства и чувствительность, На круги своя, Улицы ждут своих героев, Росчерком пера, Сбившийся вектор направления, Ум за разум, Фрейд бы плакал, Такой вот забавный зверек, Хьюстон, у нас проблема, Не секс, не драгс, почти что рок-н-ролл, Маргарин идей, Артист Саша крутится на стуле, Поднимите меня с пола! Поднимите и обнимите!, Миссис Хадсон унесла мой череп, Ей всё можно, она в шубе., Экзистенциальное мировоззрение муравья.