Я люблю вас.
Пробежишь глазами френдленту и поймешь, что твоя жизнь, оказывается, просто сахар с карамелью, и - нет - тебе еще не окончательно гадски плохо. Вот людям - действительно гадски плохо.
А у меня, оказывается, все еще хорошо и жизнь вообще прекрасна.
Аминь.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Бог мой... Надежда Кадышева по НТВ в "Ты супер-стар" перепевает "Перемен требуют наши сердца" Цоя.
Я в шоке. Папа, пританцовывая, комментирует, что она перепевает неплохо и у неё манера исполнения чисто цоевская.
Мир умер.
Кажется, она пела хорошо. Подождите, я еще не решила, не оправилась от шока).

Ну-с, родные, знающие околошкольный курс литературы, вам это ничего не напоминает?..)

читать дальше

ЛЕТО.
Сцены.

Действующие лица:

К л и м о в, И л ь я А л е к с е е в и ч, врач, лет 40.
М а р и я Г р и г о р ь е в н а, его жена, 26 лет.
П а х о т о в, А н т о н Д м и т р и е в и ч, учитель, двоюродный брат жены Климова, 24 года.
А н н а, его сестра, 22 года.
З о р и н, С е р г е й Д е н и с о в и ч, инженер, 41 год.
С о ф ь я П а в л о в н а, его жена, 30 лет.
Б е л ь с к и й, А н д р е й В а с и л ь е в и ч, успешный адвокат, лет около 40.
Н и н а М и х а й л о в н а, его жена, 27 лет.
Р а з у м о в с к и й, О л е г Н и к о л а е в и ч, министерский чиновник, 38 лет.
Л а р и н, В л а д и м и р И в а н о в и ч, врач, 29 лет.
Д о б р и н, П е т р П е т р о в и ч, отставной военный, дядя Марии Григорьевны и Пахотовых, 52 года.
Ж и л и н, И в а н С е м е н о в и ч, помощник Бельского, 28 лет.
Р а с с к а з о в а, В а л е р и я Я к о в л е в н а, малоизвестная поэтесса, 32 года.
Н е ч а е в а, А р и а д н а С е р г е е в н а, дачница, 23 года.
А г а т а К и р и л л о в н а, старая тетка Климова, 71 год.
В и т и н, студент, ухажер Ариадны Сергеевны, 22 года.
Т и х о н, дачный сторож, 55 лет.
Н а д я, горничная Климовых.
Г л а ш а, горничная Бельских.
Разнообразные дачники, господа и барышни.

АКТ ПЕРВЫЙ.

Дача Климовых. Комната, одновременно гостиная и столовая. В задней стене, справа и слева две двери, между ними широкий простенок. Левая дверь ведет в кабинет Климова, она открыта, правая – в коридор, завешена истертой бархатной портьерой. В левой стене широкое окно и стеклянная дверь на террасу. У окна, рядом с дверью в кабинет, рояль. Посреди комнаты круглый обеденный стол, вокруг стулья. У правой стены книжный шкаф и диван, еще один диван в простенке между дверьми. Диваны покрыты серо-зелеными чехлами.
Вечер. Через открытую дверь кабинета видно, что К л и м о в за столом что-то сосредоточенно читает, сидя боком к двери. Иногда еле слышно что-то шепчет. На столе горит рабочая лампа под зеленым абажуром. В комнату входит М а р и я Г р и г о р ь е в н а с лампой в руках, подходит к столу, ставит лампу, несколько секунд смотрит на свои руки, лежащие на столе, затем подходит к книжному шкафу, берет с полки книгу и садится на диван у шкафа, открывает книгу и начинает читать. К л и м о в поднимает голову.

К л и м о в. Маша?
М а р и я Г р и г о р ь е в н а (не отвлекаясь от книги). Да, это я…
К л и м о в. Ларин не заходил ко мне?
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Нет…
К л и м о в (помолчав). Антон сегодня будет?
М а р и я Г р и г о р ь е в н а (продолжая читать). Не знаю… Но он обещал, и Аню должен привезти…
К л и м о в (мягко, но настойчиво). Разумовский говорит, он способный… Ах, Маша…
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Ты недоволен им?..
К л и м о в. Отнюдь, отнюдь… но, понимаешь ли, обстоятельства…
М а р и я Г р и г о р ь е в н а (перебивает его). Не хочешь ли чаю?
К л и м о в. Нет, сейчас не буду. Иду к Бельскому, будет Зорин, пропустим по стаканчику вина...
М а р и я Г р и г о р ь е в н а (в сторону). Надя!

Входит Н а д я, останавливается у порога комнаты.

Сходите к господам Пахотовым и Софье Павловне, спросите, не придут ли они ко мне чай пить...

Н а д я молча кивает и уходит

.

К л и м о в (закрывает книгу, выключает лампу и выходит из кабинета). Ладно, Маша, пойду я… Дай ручку… Маша, отчего ты такая грустная, нелюдимая, молчаливая в последнее время?.. Тебе нездоровится?
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Тебе кажется, Илья, я здорова... Бельский ждет тебя?
К л и м о в. Да, да, уже иду… Дай еще раз ручку… Как бежит это дачное время!
М а р и я Г р и г о р ь е в н а (с легкой усмешкой). Ни на что его не хватает, правда?
К л и м о в. Да, Машенька, ты совершенно права… работаю, и здесь работаю, а не успею оглянуться – уже и вечер… И все-таки ты, Маша, какая-то печальная… Может быть, тебе правда нездоровится? Ну, сам я тебя посмотреть не могу – субъективен слишком буду, пристрастен… Хочешь, я попрошу Ларина тебя посмотреть?..
М а р и я Г р и г о р ь е в н а (быстро). Нет, зачем же? Я совершенно здорова и чувствую себя замечательно…
К л и м о в. Просто тебе скучно, Машенька… Да и мало на даче веселого. Скучно… впрочем, что еще у тебя может быть?.. Скучно, скучно, ты все читаешь…
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Да, и ты читаешь… Но ты потом вино с Бельским пьешь, а я так развлечься не могу.
К л и м о в (поглаживая её по плечу). Ну, не серчай, Маша… Он приглашает меня… Тебе просто скучно, и больше ничего… Пойду я…

К л и м о в наклоняется, целует жену в щеку и выходит в коридор. Слышно, как где-то хлопает дверь. М ар и я Г р и г о р ь е в н а смотрит перед собой в одну точку, потом оборачивается к портьере.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Скучно… конечно, что же еще может у меня быть…
Н а д я (входит). Антон Дмитрич еще не приехали-с. Софья Павловна сказали, что сейчас придут. Ставить самовар?
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Да, Надя, поставьте.
Н а д я. Там в саду Петр Петрович, идут-с к вам (уходит).

М а р и я Г р и г о р ь е в н а встает, закрывает книгу и стоит так до тех пор, пока не слышится звук закрывающейся двери и шаги по коридору. В комнату входят Д о б р и н и Л а р и н. Мария Григорьевна поворачивается к ним.

Д о б р и н. Здравствуй, Машенька! (целует её в щеку).
Л а р и н (кланяясь). Добрый вечер, Мария Григорьевна.
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Здравствуй, дядя, добрый вечер, Владимир Иваныч…
Д о б р и н. Вот, Машенька, шел к тебе и встретил по дороге Владимира Ивановича… Илья дома?
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Он у Андрея Денисовича. Владимир Иваныч, если он вам нужен, вы можете застать его там…
Л а р и н. Нет, не нужен…
Д о б р и н: А вот мне, Машенька, нужен. И как ты его к Бельскому отпускаешь?.. Пойду уж, больно поговорить мне с ним надо. Ты, Машенька, жди меня к чаю. (уходит).

Л а р и н (проходит в комнату и подходит к столу). Я пришел объяснится с вами, Мария Григорьевна…
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Объяснится?.. Зачем, Владимир Иваныч?.. Мы с вами говорили вчера, и…
Л а р и н. Выслушайте же меня, Мария Григорьевна!.. Право же, это невыносимо… Ваш муж много сделал для меня, можно сказать, облагодетельствовал… какое ужасное слово, вы не находите?.. И я сердечно благодарен ему, но терпеть это у меня больше нет сил… Вы…

Где-то за сценой хлопает дверь. Слышатся шаги.

М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Владимир Иванович… мы с вами говорили уже об этом… Я вам повторять не стану… А сейчас идите, идите! (подходит и подталкивает его к двери на террасу).
Л а р и н. Но, Мария Григорьевна… (выходит на террасу).
М а р и я Г р и г о р ь е в н а. Идите…

tbc...

Ну, а теперь - от прекрасного и высокого, к жалким будням.
Проснулась с пониманием того, что последнее, чего я сейчас действительно хочу - это по заведенной программе вставать, одеваться, давиться чаем - для того, чтобы потом истуканом сидеть на английском, не написать физику, которую не успела выучить, опять пытаться вникнуть в геометрию, за которую - ах, я еще не говорила? - тоже есть тройка.
И когда пришел папа и спросил, почему я не встаю, я подняла глаза и просто сказала:
- Я не хочу... Можно, я не пойду?
И подумала: если скажет "надо", я пойду и удавлюсь на первом попавшемся проводе.
Но услышала "Ладно, не ходи. Спи".
И легла спать.

А еще я сегодня просто не хотела душещипательной беседы с завучем, женщиной милой, доброй и чуткой. Где-то очень глубоко в душе. Так глубоко, что нам, простым смертным, этого не видно.
Вчера (а на оперу я ходила с завучем и классным руководителем - это так, к слову), когда мы бойко переходили с Пушкинской на Чеховскую, она догнала меня, цепко взяла под руку и сказала:
- Юля, ты мне в субботу нужна. Очень нужна.
*холодный пот*
- И зачем же? - весело-фамильярно.
- В субботу городской тур интеллектуального марафона. Ты поедешь.
В субботу у меня намечался поход в любимый книжный, а уж эту редкостную радость своей жизни я не отдам никому, ни за какие золотые горы и ни при каких угрозах.
- Я, наверное, не смогу. Уезжаю в субботу. Ага.
- Завтра все равно ко мне подойди.
Отпускает мою руку, проходит вперед и, вдруг обернувшись, на пальцах, - Пять, Юля! Пять пятерок по пяти предметам, если поедешь!
Я улыбнулась. Криво.
Нет, не соблазнила...
То есть, первые секунды соблазн был страшен. Алгебра, геометрия, физика, химия, английский, русский, биология, что? Какие? А вдруг - по точным наукам? Они мне как нужны, как хлеб голодающему. Может быть?.. Но тут проснулся мой разум и горько посетовал, что достался такой идиотке, как я. Потому что бесплатный сыр - только в мышеловках и богадельнях. Баллы - за результаты. А результатов не будет. На предварительном туре из десяти заданий я написала три с половиной.
Ах, нет у нашего завуча чутья её предшественницы... та, когда мы с одноклассницей Олей в прошлом году писали внутрешкольный тур марафона, потом подозвала нас к себе и спросила: "На индивидуальный тур поедете?". Мы замялись. "Не сами писали?.. Помогали?.." - "Ну... да... не все, но..." - "Девочки, не хотите - давайте не поедем. Если вы не напишете..." - "Не напишем!" - "... Так зачем позорится? Не хотите - не поедем". - "Не хотим".
И точка.
А здесь...
Ненавижу, когда на меня давят. Ненавижу, когда не остается времени просто пожить. Я знаю, что так у всех, что я не единственный абитуриент на этой планете, что тяжело всем, и мои жалобы - они жалки. Но только марафона мне еще и не хватало... убить единственно целиком свободный день на это? Увольте.

Терпите, так будет весь этот год. Никаких интересных и содержательных постов. Только рефлексия и жалобы, лытдыбр и жалобы, и снова рефлексия. Разрешаю отписываться уже сейчас.

А теперь начинается: жалобы, лытдыбр, рефлексия, личное.

Всю эту чертову неделю разумный уклад жизни катится туда, куда ему катиться совершенно не следует. Эта бешеная неделя день ото дня добивает меня все больше и больше.

Сначала была та самая "оговорка-почти-что-по-Фрейду", никакой базы под собой не имеющая.
Во вторник была предэкзаменационная работа по математике, которую из класса не написал никто. Но я, изначально себя приучившая к мысли, что гениальных баллов я не получу (а на это ушел месяц), шла на эту работу спокойная и почти веселая, нарядившаяся - помирать - так с песней! И решала только то, что знала. Поверьте, это даже не тянет на двойку с плюсом. Вот вам и мое будущее ЕГЭ. Прочерк в аттестате и "помашем ручкой университету". Но ничего! Ничего. Пережила. Жива. Пережила и шесть часов биологии, семинар, на котором даже удостоилась похвалы, все пережила. Маленькое, но достижение - прожила один безумный день.

И если бы он был один... Была среда, когда я пришла домой подавленная, совершенно убитая, и первым, что я сказала, придя домой, было: "у меня идиотская школа..." и устало осела в кресло. Потому что нельзя сталкивать людей лбами. Но об этом, видимо, директор и иже с ней забыли. Произошло у нас очередное ЧП, собрали в зале общешкольную линейку, а дальше - картина маслом. Директриса вызывает на середину зала нескольких шестиклассников и вкрадчиво спрашивает: а они видели, кто это сделал? И дети, искренне уверенные в том, что они поступают истинно правильно и верно, пошли по рядам, за рукава вытаскивая виноватых и громко рассказывая, как, где и что они видели. Нет, вины тех виноватых я не оспариваю, дело лишь в способе. Нельзя так антипедагогично, антиполиткорректно, если хотите, сталкивать людей, натравливая их друг на друга. Потому что пока мы дети и подростки, это для нас натравливание.
А потом начался самосуд. Лицемерно-пафосным жестом директор обвела зал и возвестила учащихся, что это они - мы - хозяева школы (о, неужели? Когда успели отменить её тоталитарный режим?), и мы они - мы - должны решать, как наказать виноватых. Поднимаем руки! Наказать их по всей строгости? И учителя, стоявшие позади своих классов, толкали детей в спины и громко шептали "Поднимайте руки!". И позади нас стоял один из наших классных руководителей. И тоже рыкнул - "Поднимайте руки!". А я пожала плечами, сложила руки на груди и сказала, что в этом линчевании участвовать не собираюсь.
Жаль еще десятый класс, дежурный по школе, попавший под удар, ибо вину за все, произошедшее во время дежурства, автоматически несет дежурный класс. Это потом, уже на классном часу, я, взвинченная, спросила: так это что же, нам теперь за каждым учеником хвостиком ходить? В кабинку туалета тоже? Ясным ответом меня не удостоили.

Еще была безумная среда с мигренью и бессонницей.

И был сегодняшний день.
Была предэкзаменационная работа по русскому - пережила, написала. Знаю, что многое по иронии судьбы и по закону подлости наверняка будет неправильно, ну так что ж... я фаталистка. Значит, не судьба. Мне сейчас воистину на все плевать.
И была тройка за самостоятельную по алгебре.
Мне отдали листок. Увидела оценку, увидела росчерки красной ручкой. Сидела, как будто меня крепко приложили по голове чем-то тяжелым. Никакая. Просто смотрела на этот лист, на котором надеялась увидеть отличный балл, и смотрела, и смотрела. Все вокруг что-то говорили, Адонис, приятель, сосед по ряду, пытался что-то спросить и объяснить, со всех сторон спрашивали оценку. А я просто сидела. Потом так сжала руку с листом в кулак, что стало больно. Разжала ладонь. Затем смяла снова. И разжала только над корзиной для бумаг. Не слышала ни вопросов Рины, ни вопросов Эны. Невидящими глазами смотрела перед собой. И только потом, выйдя в коридор, бросила на стул сумку, рухнула на соседний и, закрыв лицо ладонями, зарыдала.
Вторая тройка за неделю. Что дальше? Вереница двоек? Колы? Куда я качусь? В какую яму? Идиотка, какая же я идиотка, дура, дура, дура...
И здесь нужно остановиться и сказать большое СПАСИБО нескольким людям. Искреннее и теплое. Эне, которая присела рядом, что-то говоря. Тому же Адонису, искренне взволнованному. Однокласснице, пять минут внушавшей мне, что надо плюнуть на все и вообще пойти и пересдать. Ане, которая, рухнув рядом, что-то быстро и много говорила, совала мне в руки то платок, то конфету. Рине, которая... Впрочем, здесь уже идут два отдельных СПАСИБО и одно НЕ-СПАСИБО. НЕ - товарищу Э., увидевшему мою короткую истерику и тут же принявшемуся кричать "Женя, иди сюда!" (тот самый Е., которому мой класс приписывает мою же симпатию и чуть ли не любовь, крепко ошибаясь). И в этот момент у меня вообще останавливается дыхание. И только одна мысль: давайте, добивайте... Ответ с другого конца коридора: "Зачем?". "Тут Юля плачет!". В голове только мысль: спасибо, добил...
И - две благодарности. Эне, сказавший, чтобы он отвалил далеко и надолго, и Рине, которая бывшая девушка Э., и которая уже одним своим появлением заставляет его сваливать далеко и надолго.

Итог? Итог - то, что я могла лучше, а получилась как всегда дурой. По всем пунктам. То, что хороших полугодовых мне не видать как своих ушей. То, что уверенность моего класса в моем еще-немного-и-романе с Е. растет, и я страшно боюсь, что эта уверенность растет и еще у одного человека. Боюсь до дрожи в коленях. Итог? Итог плачевен.

Сегодня пойду слушать оперу. Пусть хоть "Евгений Онегин" принесет мне немного удачи.

Спасибо, если не пролистали этот бред во френдленте сразу, а прочли. Если прочли.

Засим удаляюсь.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Энное количество часов назад во мне проснулось дикое желание открыть word и писать-писать-писать... У меня огромное множество незавершенных макси-ориджиналов: Замкнутый круг, Икс, Хранители, Трианы, еле-еле начатый Три тома...
Я собрала в кулак остатки воли и ушла от компьютера. Потому что знаю, что ничего дельного все равно сейчас не напишу. Потому что только этого моей больной голове как раз и не хватало для полного счастья.
Потому что есть безумное стремление дописать Замкнутый круг, но я не знаю, как. Я застряла на сцене, которую не в состоянии осилить. Не умею, не могу, не получается у меня описать тот переходный момент, когда между двумя людьми вспыхивает пресловутая банальная искра. Именно этот момент с тонкой границей между "ненавижу" и "уже не могу ненавидеть" - мне не дается.

Ах-ха, и поэтому я сижу и забиваю себе голову всякой дурью - как то попытаться эту сцену написать.

Предположим, я сама себе уже надоела жалобами на то, как мне, разнесчастной, тяжело жить в режиме перманентного аврала, считать двадцатиминутки и толкаться в метро в половине седьмого вечера.
Но тяжелее всего оказывается, как ни странно, вовсе не это.
Вовсе не это, а бешеное обилие разноплановой информации, бьющей со всех сторон. Мозг просто не в состоянии воспринимать такой информационный поток: требуемых под угрозой вечного аттестата школьных знаний, требований выученных курсовых лекций, бытовой информации, случайно узнанной по телевизору/радио/из журналов... Ловлю себя на том, что, садясь делать какие-то домашние задания, я не в состоянии их сделать - элементарные вопросы, имеющие прямые ответы, проскальзывают в сознании мимо меня. Зато я третий день не могу выкинуть из головы случайно увиденный и запомненный курс купли/продажи доллара в обменнике напротив метро. Заявку на моё участие в конкурсе художественного чтения отправили, не спросив меня и не узнав, хочу ли – а, главное, могу ли, - я в нем участвовать. Поставили перед фактом.
Я готова наплевать на постоянный недосып, нехватку времени, на что угодно. Но только не на то, что скоро я просто сойду с ума от того, сколько всего за день оказывается в моей голове.

Второй месяц лежит недочитанным Цвейг.
Натерев виски небезызвестной "звездочкой", пытаюсь осилить френдленту.
Только что совершенно "от балды" закончила писать анализ стихотворения Ахматовой.

Вот уже почти неделю, чуть ли не ежедневно и чуть ли не на каждый урок, приходит к нам наша достопочтимая завуч и... и словно задает нам определенную программу, раз из раза повторяя одно и тоже: "Вы с вашей успеваемостью не напишете предэкзаменационные работы, не сдадите экзамены, получите аттестаты с прочерками, то есть - недействительные аттестаты, не поступите с ними ни в один институт и закончите свою жизнь в придорожной грязи".
Господи, объясните кто-нибудь этой женщине, дипломированному педагогу, что тактика постоянного тотального запугивания - не есть самая верная педагогическая тактика. Тот, кому ни аттестат, ни институт не нужны, не почувствуется её твердо чеканными речами и не возьмется за ум, запугивай их хоть сотню раз на дню. Действует это только на таких, как я - нервных истеричных личностей. Потому что это уже не педагогика. Это зомбирование. Словно попытка задать определенную программу.
Ибо когда мне ежедневно и ежечасно внушают, что я идиотка и не сдам экзамены, я начинаю верить в то, что я идиотка и не сдам экзамены.
Давление - безумное. Никогда психологический фактор еще не казался мне фактором с такими катастрофическими последствиями. То есть, я разумом прекрасно понимаю, что – всё, хватит, детство золотое кончилось, началась борьба за выживание в каменных джунглях, что всем вокруг на тебя все равно, и тебя волнуешь только ты сама – никому никакого дела. Но это по-прежнему чуть выбивает из колеи, потому что еще пока, наверное, окончательно не усвоено мозгом даже при куче примеров. При примере той же школы, где нам заявили, что школе нужны и важны показатели. А как они будут достигнуты – это всё «наше дело и наши проблемы» ©.
Не я первая, не я последняя, кто проходил через такой чертовски безумный год. И тем не менее.

Но переживу - потому что деваться-то больше особо некуда. Послушаю в четверг оперу "Евгений Онегин". Напишу во вторник предэкзаменационную по математики, а в четверг - по русскому. Отрублю в следующую субботу телефон и залягу на дно.

Меня бесит собственная слабость. Собственное неумение справляться с обстоятельствами и направлять их в угодное мне русло. Меня бесит, что все это переживали и переживают, а я – не могу. Меня бесит то, какая я слабая.

Мир проходит куда-то мимо, сквозь взгляд - но ничего). Неприятность эту мы переживем).

Россия - Англия *черт, я это только что через "/" чуть не написала - пейринг, однако*. Потрясающе. Не завидую Москве сегодня). Лужникам не завидую особенно.
Предсказал сегодня один очень добрый молодой человек (искренний патриот, но таки реалист, уверенный в победе Англии), что будет скорее всего как в 2002, когда громили машины и били стекла на Тверской. Не дай бог.
Помимо прочего, меня гуманно запугали неконтролируемыми фанатами, сказали, что мне, наверное, должно быть сегодня очень страшно поздно вечером ехать домой. Я нервно посмеялась.

Нахожусь в состоянии перманентного сна. Сегодня только к одиннадцати вернусь домой.