Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Пятый летний фест - как осколок стекла в солнечном луче, - в свете. Есть вещи, предела у которых нет - любовь и вера, например. И я не знаю, можно ли испытывать любовь ещё сильнее, свето- (почти: смерто-, ибо где любовь, там - и мортидо) -носнее, чем я испытываю сейчас. Я люблю этот театр и этих людей так, что просто не знаю, как буду жить, когда он исчезнет из моей жизни, и в этом незнании - правда любви, восхищения и благодарности, от которой у самой замирает сердце, потому что не знаешь, кого благодарить за то, что всё это есть.
Роман Григорьевич, вас создали из звездной пыли - и вы нашли для воплощений тех, кто схож с вами.
Эта череда спектаклей - словно бегущая строка: люби, люби ещё, потому что даже тогда, когда кажется, что уже много, - много всё-таки не будет. Ибо п р е д е л а н е т.
Когда Катрусь за руку ведет к нам Салаткина («А вы смелая») и он стоит - вот, живой - рядом, бок о бок, а я обнимаю Лёшу, вжимаясь в него, теплого и лучезарного, и из-за его плеча, улыбаясь, киваю стоящему за его спиной Бозину, а Бозин улыбается и кивает в ответ, как знакомой (почти что: да понимааааю, общаааайтесь), - тогда ты чувствуешь, как там, в московском переулке, полутемное поднебесье озаряется золотом.
Лёша так хорош, так невероятно красив, так контактен, так улыбчив, обнимателен, шутит, подкалывает странных женщин, рассказывает о презентациях новых театральных обществ, громко возвещает «Давайте обмениваться любовью!» и «Пойду на сеанc общения!», и первый идёт обнимать Катрусю, а потом и остальных, и рассказывает про репетицию нового спектакля, и спрашивает про погоду в Нижневартовске, и подписывает программку, прислоняя её к дорожному знаку - подтягиваясь для этого, и куртка ползёт наверх... и снова обнимается, и смеётся, и рассказывает про бинты, и говорит в ответ на «Вы раньше всегда уезжали!», что «Просто я понял, что это неправильно и нечестно», и прижимает к себе, долго не отпуская, и палит нас в модусе папарацци, и долго всматривается в обложку книги, а потом пишет на обороте «Ничего из этого не читал!» и рисует смайл, и на поклонах, кланяясь, прижимая к груди руку, благодарил, и это «Простите за косяки», и я не понимаю, откуда столько любви во всем этом мире. Я влюблена до потери пульса.
Солдаткин трогателен и ангелоподобен, красиво задумывается и долго решает, что подписать на Жене, а потом пишет: «Храни вас Господь», и я не знаю, как можно быть ещё прекраснее. Излучение.
Бозин. Лешечка. Солдаткин.
Сегодня на сцене МТЮЗа были Служанки. Сегодня были небо - и недра.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
У меня не было возможности написать этот пост раньше - и я делаю это сейчас: протягиваю в пространство раскрытую ладонь и говорю: спасибо Вам. Вам, написавшему(й) мне то послание в сообществе анонимных признаний. Мне сложно объяснить, что вы сделали со мной этими несколькими строчками, потому что ещё ни от кого мне не доводилось слышать подобного. Я надеюсь, что всё действительно так, как видится-слышится вам: ранними вечерними сумерками нежаркого лета, тёплой рекой, осенним ветром.
Я перекатываю эти слова по языку, не думая, что они заслуженные, но желая этого. Всеми этими словами Вы, на каком-то из уровней моего под- и сознания немножко влюбили меня в себя, знаете?
Спасибо неизбывное - за золотящийся луч, бьющий из тех строк. Где бы Вы ни были, кем бы Вы ни были.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Сегодня я обнимала любимого мужчину.
Это, вероятно, не то, что стоит говорить после одного из самых любимых спектаклей, но я в принципе сейчас не способна говорить, дышать, двигаться, эрос, раса, вирус (с) - всё во мне мешается, наслаивается, перекрывает ход кислороду. Я могла бы расписать в ста и одном абзаце, как, отстраняясь от Бозина после фотографирования, сказала, понимая, что: сейчас или уже не: «Простите за навязчивость, Дмитрий, так неловко, господи, но я так давно хочу... Можно вас обнять?» И ладонь - на губы, потому что: краснота щек. Расписать, как он наклонился, обнимая меня, и - эта раскрытая ладонь на моей спине, кожа к коже, и - сжатая мною в кулаке, в горсти ткань чужой майки, судорожно, неконтролируемо. И - носом в шею (теплая, гладкая кожа, еле-еле уловимый запах чего-то приятного), и потереться носом, и уткнуться лицом, и обнимать его - это так правильно и естественно, так удобно на уровне тела, словно именно так всё и было рассчитано кем-то всеведающим. И на выдохе, почти полувсхлипом: «Вы такой прекрасный!».
Самая смешная, самая банальная и самая правильная фраза из всех, что можно было сказать, ибо in vino veritas, а я была пьяна - без алкоголя.
С моим миром сейчас что-то происходит. Он рассыпается на черепки, мелкой глиняной крошкой, а потом срастается заново, воедино, первозданный и хрустальный, а после высыхает и осыпается сызнова, и так по кругу.
Можно написать про вечную любовь к недосягаемым, о том, что любить легче всего на расстоянии и - менестрелей, о фангёрлинге и чем-то, возможно, ещё, но всё это не имеет абсолютно никакого значения, потому что я обнимала любимого мужчину, и мир сы-пал-ся... Вы та-кой... в-вы...
Я кому-то плачу по счетам.
P.S. Если бы не Катруся, сделавшая из этого кадр, у моего воспоминания не было бы визуализации. Спасибо, женщина. Ну, ты знаешь.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
У меня в понедельник аттестация, два следующих дня я работаю, не прочитала ещё ни одного нормативного документа, не выучила ни одной инструкции; я конченый человек, полёт нормальный.
Наверное, не нужно так легкомысленно относиться к служебной аттестации, даже если работа временная, но, кажется, ответ на это изречение уже заложен в самом изречении. То есть: если что-то делаешь, делай это хорошо, бесспорно, но засорять своё сознание ради двухсотрублёвой прибавки тянет не слишком - особенно с учетом того, что под конец осени меня там уже не будет.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Я четыре года в нарнийском фандоме, не читав Льюиса. Год писала по Angels & Demons, не видев фильм, хотя основой фандома был именно он. Писала тексты, знакомясь со вселенными при помощи Википедии. В общем, верховный мультифандомный бог мне судья, конечно, на этом тернистом пути любви, но:
Носить аватары с comic-Пеппер Поттс, ни одного раза, никак, ни краем глаза даже не заглянув ни в один комикс и не имея к ним ровно никакого отношения, - это прямо-таки золотая монетка в копилку моих личностных достижений.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
«Джеймс Джойс называл состояние, при котором произведение искусства может быть оценено по достоинству, созерцанием. Если вы подойдёте к нему слишком близко, это будет порнография. А если дистанцируетесь - критика». (с)
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
То ли я забыла два предыдущих сезона, то ли именно с третьего они сменили техническую команду и начали делать что-то ещё более невыразимо прекрасное с кадрами и цветами. Есть минуты, когда я дикий визуал, особенно касаемо колористики. Вижу какой-то ненавязчивый символизм, кстати, что капсить мне в основном хочется именно Дженни - сцены с ней, как и подобает, особенно сюрреалистичны и эстетически красивы. By the way, не понимаю, как персонаж может одновременно так привлекать внешне и так отталкивать по содержанию.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Наконец-то появились субтитры к третьему сезону L word - единственному, к коему их не было, я возобновила просмотр, поняла, как соскучилась, и всё это, бесспорно, прекрасно, но: я поняла так же, почему таки бросила его несколько месяцев назад. Не только из-за кошмарного, из страшных снов любого зрителя, одноголосного перевода, с которым не продралась дальше пятнадцати первых минут 03x01, но и из-за того, что меня очень сквикнуло то, что сценаристы сделали с Элис.
Они там все, конечно, со странностями, одна другой «изюмистее», но, думаю, для одного сериала хватило бы и одной девушки с завитками в психике - а именно Дженни. И делать из легкой на подъем, искрящей энергией, светлой и суетной Элис опустившегося до дна маньяка-преследователя с картонной Дэйной во весь рост в квартире - это немножко за гранью добра и зла. Не отрицаю, что за полгода, с учетом всех имеющихся обстоятельств, она могла наработать психопатию, но глаз и сердце режет безумно. Не знаю, что там будет дальше, но продираться сквозь эту линию и этот перегиб придётся с боем. Это не та глубоководная шизофрения, не те черные крылья фантазии за спиной, что могут быть кинковой умалишенностью.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Всегда любила Гвинет Пэлтроу и мне всегда нравилась её Пеппер, но пересматриваю сейчас первого ЖЧ и думаю: господи, ну какая же потрясающая.
А ещё - это какая-то ненормальная щенячья радость: смотреть в эпизодах на Коулсона и изгибать шею, чуть ли не мурча в монитор от переизбытка свуна. Кавай на супер-агента. Где это ещё возможно.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
За последнее время мне трижды, с различным интервалом в несколько дней, снилась одна и та же девушка. Я помню её лицо, помню всю, помню её имя, где и как мы познакомились, во что она была одета, как смеялась, какие повадки у неё были, словно настоящую. Помню все сюжеты всех трёх снов, и дело лишь в одном: этой девушки, той, с которой мы вместе, когда я сплю, я никогда не знала. Моё бессознательное сгенерировало некий идеальный образ и подселило его в моё сознание, то ли издеваясь, то ли извращенно пытаясь подсластить мне сущее, дав запомнить.
Армейский жетон на чужой шее, майку цвета хаки и острые лопатки, медно-рыжее каре и неловкие жесты, подбородок, упирающийся мне в плечо, пальцы в переплет. Не девочка и не мальчик, но что-то сильней меня (с).
Видимо, чтобы реальность казалось ещё более сухой, ещё более истрепанной по швам.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Бозин в программе Мурзич (тридцатое апреля). Ещё не смотрела (и вообще, девы мои, нам с вами будет просто необходимо посмотреть это вместе в фест), но чувствую, что - как и каждый выпуск - это должно быть феерично. Сижу и устраиваю сама с собой тотализатор: будет ли фангёрлинг - или Бозин таки не Дзюба? [не знает, смеяться или плакать]. И да. Бозин там божественно прекрасен хотя бы чисто визуально, впрочем, когда он бывает не.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Вместо преамбулы коротко напомню, что слэш головного мозга, давно давший обширные метастазы, неизлечим, и перейду к сути: отвлекаясь от серьезных книг, читаемых на работе (поверьте, это далеко не единственное, чем я там занимаюсь), взялась сейчас читать дома на сон грядущий Заклинателей Пехова, Бычковой и Турчаниновой. О. Матерь. Божья. Какая прекрасная слэшная книга. Пехов для меня вообще, за исключением Стража, отчего-то очень слэшный (что Сиала, что Искры и ветер), но здесь просто разлив и простор, а ты гуляй, душа, а ты гуляй, душа, ах, до чего ж девчоночка хороша! (с), хм, простите.
Во-первых, обе составляющие моего ОТП, что Рэй, что Сагюнаро, - чистой воды кристальные Марти-Сью, что их даже как-то и не портит. Во-вторых, соавторы Пехова очевидно всфапывают на обоих (потому что какие-то фразы в этой книге могли выйти только из-под руки женщины). В-третьих, в моём восприятии там чуть ли не преслэш в каноне, хотя в моём восприятии его нет разве что в стихах Агнии Барто. В-четвертых, моё любимое правило: если есть любовный треугольник с двумя мужчинами и женщиной, убирать из него нужно женщину. И, наконец, в-пятых, - это чуть ли не первая на моей памяти вещь и первый пейринг, где я могу сразу, четко, внятно, по пунктам, с психологическим обоснуем разложить по полкам, кто и почему там топ, а кто и почему - боттом.
Ну и ещё я залипаю на Сагюнаро на иллюстрации с разворота, но неважно. Впрочем, я на него вообще залипаю, ибо: интеллект - это сексуально, дарк-сайд - тоже, штампы биографии - о времена, о нравы - тоже.
Сижу. Прячу лицо за ладонью. Понимаю, насколько я органически неисправна.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Двойные стандарты - страшная вещь, но, честное слово, я борюсь в себе с этим. Обычно я первая прихожу дать по голове тому, кому (в свою первичную очередь) приходит - в эту самую светлую голову - запить, скажем, анальгетик бокалом вина. И я же вчера, сидя на таблетках, злоупотребила мерло, ибо кирпич же всегда падает на голову кому угодно, но не нам самим, не правда ли? Расплачивалась я дорого. Не знаю, как чувствуют себя наркоманы в отходняке от кайфа, но душевное родство я определенно почувствовала.
Не думала, что произнесу в телефонную трубку «Я сегодня не смогу выйти» всего лишь спустя два неполных месяца после трудоустройства.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Логотип Marvel Studios в заставке к фильму и этот страничный шелест что-то делают с моим мозгом. Я начинаю не то чтобы понимать, но как-то косить глазом на американскую нацию, сделавшую из комиксов часть неотъемлемой национальной культуры. Эти вселенные, вышедшие из-под чужой руки, обладают какой-то особенной магией. Они идеалистичны, в этом их конёк, и они здорово закрывают тебя, как щитом, от внешнего реального мира. Впрочем, о корнях я подумаю после, а пока скоротаю-ка часок в обществе первого Железного человека.
День я начала с того, что смотрела, как целуется Патрик Джейн, а закончу его шашлыком под красное в хорошей компании. Считаю, Тони Старк идеально вписывается в промежуток.
(с) «Еще не успев позвонить кому-либо по телефону или проверить почту и даже не позавтракав, Мизантроп уже успел разрушить целый мир при помощи обыкновенной капусты».
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Посмотрели мы с Арианой вчера Супер Майка. В общем, правда, «Что вы туда набили?» (с) и о чём думал Содерберг, я так и не поняла. У этого фильма та же проблема, что буквально у каждого из тех, что за последнее время выходили на экраны, какая-то беда современного кинематографа: у него нет единой темы. О да, я знаю, насколько задротом сейчас кажусь, желая видеть тему в фильме про мужской стриптиз, но, котики, понимаете, там ведь даже не о стриптизе, представляете. То есть, стриптиз есть, количество его удовлетворительно по всем параметрам, но.
Меня мучают смутные сомнения, что Стивен Содерберг хотел снять два разных фильма. Долго решал, какой лучше. Потом махнул рукой и снял два в одном. Синтез Бурлеска и Дороги перемен с Ченнингом Татумом в главной роли; вы прочувствовали этот сюр так же, как его прочувствовала его я? С одной стороны...С одной стороны - клубная сцена, «А сейчас нам нужен дооождь!», изгибающийся Мэтт Бомер (да, я смотрела на него, а не Татума; кто обвинит меня? Татуму шла любовь Ри), Мэттью Макконахи в распахнутой кожаной жилетке, доллары в стрингах и булкотряс (Ариана: «А вот это сейчас действительно было асексуально»). С другой - душевные метания героя Татума, мечтающего мастерить столики из подручных материалов и выглядящего в очках, как злоупотребляющий стероидами Мэтт Деймон, печальные рассиживания на берегу океана, рефлексия и тяга к серьёзным отношениям. Вы всё ещё не прочувствовали?
Одним словом, это были бы два совершенно прекрасных разных фильма. Первый - Мулен Руж-версия лайт, Бурлеск, где вместо Агилеры неузнаваемый Петтифер с лицом заядлого алкоголика, а вместо Шер - мебельных дел мастер, танцы, ублажатели женщин Тампы, развесёлые Содом и Гоморра, вечная дружба, любовь и хэппи-энд. Второй - фильм о стремлении изменить жизнь и вырваться из гнусного стрип-болота [мвахаха], с тематическими поклонами Реквиему по мечте и сюрреалистичными, кислотно-тягучими, рваными сценами клубного отрыва (вот эта сцена, кстати, была шикарна). Но зачем-то два этих фильма спаяли, сплавили в один, и это даже не игра на контрастах, это разрыв шаблона, когда первые полчаса ты гогочешь, фейспалмишь и хмыкаешь, а потом вдруг - ТЫДЫЩ - Ченнинг Татум СТРАДАЕТ и в плывущей, короткой, но многозначной сцене цепко всматривается перед окончательным уходом в лица коллег [мвахаха], и капля пота стекает по его виску (вторая классная - по постановке и подаче - сцена фильма, к слову).
И да, у кого-то, кажется, у XSha в отзыве о фильме было хорошо сказано: мораль выходит такова: стриптиз - это плохо, в то время как это какая-то странная мораль, ибо главное - хорошо делать своё дело, каким бы нетрадиционным оно ни было. Так что для себя, конечно, я свела эту мораль до «Наркотики - это плохо» (банально, но никому не обидно), потому что общий посыл мне тоже не понравился.
А ещё, помнится, я всё скакала сайгаком, насмотревшись капсов, и рыдала кровавыми слезами, не в силах простить Мэттью Макконахи то, что он сделает с моими зрительными рецепторами. И правда: ещё ни один фильм я не смотрела с перманентным ухмыляющимся фейспалмом, потому что та сцена тренировки, эти, боже, я не знаю даже, ШОРТИКИ ЛИ это, в общем, вы понимаете. Но весь ужас по итогам в том, что Макконахи всё-таки отличный актёр, и он там единственный действительно что-то играл (вердикт: верю).
Света сердца моего Бомера там было преступно мало, но у меня были три секунды Бомера с сигаретой, спасибо, хватило, даже стриптиза было не нужно. Петтифера мы с Арианой не узнали. Да, даже Ариана с её мутант-пауэр узнавать на экране любого актёра в любой роли и любом гриме, если раньше она видела его хотя бы в одном эпизоде бог весть чего вне зависимости от сроков давности. Только к середине фильма мы обе вспомнили, что здесь должен сниматься Петтифер, и ОСОЗНАЛИ [рукалицо]. Меня, конечно, срезало на «Ему девятнадцать!»; я: «ЧО?! Он выглядит на тридцать пять!».
Так же я заценила веснушки Оливии Манн, слэшность (обожаю сцену, когда герои Петтифера и Бомера выясняют, кто из них кого больше обожает) и местами отличную работу операторов и специалистов по монтажу.
При всём этом, как ни странно, мне понравилось.
Стриптиз, к слову, местами действительно был дивно асексуален.
P.S. Заценила, кстати, трейлер Космополиса; я бы посмотрела. Там какой-то невероятный, ну просто-таки сияющий психодел, нечеловечески красивая Сара Гейдон, которую я не могу забыть с Опасного метода, и Паттинсон с неизменным эдвардокалленовским выражением лица, в белых рубашках, вальяжно разваливающийся на сидениях лимузина и играющий с оружием.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
X. Я был Одиссеем.
Я знаю, что боги жестоко играют с провидцами, Я знаю, Итака – замызганный остров в провинции, Где ждут без печали И встретят, увы, без веселья, Судьба беспощадна, твои измеряя провинности, И смерти причина банальна: нехватка провизии, – Но всё же я был Одиссеем.
Я знаю, что к кручам Скамандра, конечно же, шли не мы, Что Троя забыта, а после раскопана Шлиманом, И суть не в Цирцеях, Когда распадаются семьи; Шуршит неизбежность по сердцу рифлёными шинами, И дело не в страсти, не в памяти, даже не в имени... Но всё же я был Одиссеем.
Гомер одряхлевший...Гомер одряхлевший в маразме скучает под липами, Страдая склерозом: какими-такими Олимпами Мы грезили, братцы? В итоге мы жнём, где не сеем. Я знаю, риф прошлого мифа усеян полипами, Забыты Аякс, Менелай, Агамемнон и Тлиполем, Но всё же я был Одиссеем.
Нас мало. Нас горстка. Быть может, лишь двое иль трое нас. Мы плыли к Итакам. Мы насмерть стояли под Троями. Нас жёны дождались. Мы в борозду бросили семя. Вселенная, в сущности, просто и плоско устроена, А странников участь – плыть к дому и брезговать тронами... Я знаю. Я был Одиссеем.
~~~
XVII. Лабиринт.
Герои уходили на войну. Бряцала медь, рыдали в спину жёны. Когда мечу судьба быть обнажённым, Нелепо помнить жёлтую луну, Навстречу расцветающие лица И поцелуй, которому продлиться – Лишь в памяти. Я в памяти тону.
Герои уходили воевать. Орёл Зевесов плыл над головами, Дым алтарей стоял над островами Гигантом. Мне вдруг вспомнилась кровать, Сработанная из родной оливы, Где довелось когда-то быть счастливым. Кров, кровь, кровать... Слова, слова, слова.
Герои уходили навсегда. Радушность рая и бездушность ада – Вы так близки! Старушка «Илиада», Гекзаметр твой, как мёртвая вода, Омоет трупы – и, струясь потоком, Врачуя раны, утечёт к потомкам... Мой Телемах! Ты – здесь, и в том беда.
Герои уходили на войну. Парад был славным, правильным и пошлым. Живой, распят меж будущим и прошлым, Я ощущаю странную вину За выбор между долгом и любовью, За невозможность быть самим собою Без лишней крови. Лабиринт минут,
Мечусь твоим увечным коридором, И минотавры распевают хором: – Герои! Ах, герои! Ну и ну!..