@темы: Артист Саша крутится на стуле, Arbeiten, arbeiten и ещё раз arbeiten., Всякая всячина, А ларчик просто открывался

@темы: Артист Саша крутится на стуле, Дыши, бобёр, дыши, Остальное йога и каннабис., Всякая всячина, А ларчик просто открывался

Сейчас в моём дневнике внезапно будет Киану Ривз. Street Kings, тридцать шестая минута и столь же внезапный, как Киану Ривз, слэшный мотив (Форест Уитакер прекрасно пепелит). Смущенный Ривз сделал мне вечер.

Ать.— Ты его хочешь? Я видел, как ты на него смотрел, потому и пристаёшь к нему.
Не могу перестать ржать [лицоладонь].

upd: Так, появился Эванс. Вернее, появились две вещи: Эванс и вопрос - у меня. Вопрос таков: сколько можно слэшить всё, что движется? Доколе?

Зачем он говорит ему «Колись, малышка, давай»?! ЗАЧЕМ, О ЗАЧЕМ.
А ВЕДЬ ДАСТ. ВОТ СЕЙЧАС КАК ДАСТ. А ПОТОМ ЕЩЁ РАЗ, ЕЩЁ РАЗ, ЕЩЁ МНОГО-МНОГО-МНОГО-МНОГО-МНОГО РАЗ (с). [рукалицо].

— Две вещи...

МЫ ПРЕДОХРАНЯЕМСЯ И ВО ВТОРОЙ РАЗ Я СВЕРХУ.



upd2: Сопротивление было изначально обречено на провал. Всем текилы в этом баре.
Ладлоу/Дискант, почти R, драббл.

***

У Тома тяжелая ладонь. Тяжелая ладонь на затылке Пола, он надавливает, заставляя опускать голову ниже, брать глубже - рефлекторно, забываясь, и Пол делает так, как он просит, не прося, Пол закрывает глаза, вдавливает пальцы ему в бёдра и пропускает в горло; Пол просто знает: иногда Тому Ладлоу, лучшему копу Города Ангелов, оставленного ангелами, нужно что-то большее, чем водка и тридцать восьмой калибр, что-то больше трехгодичной памяти, сбитых костяшек и паранойи. И за этим чем-то он приходит к нему.

В первый раз он сказал «Привет, Диско», и Пол даже успел протянуть ему бутылку пива - впрочем, оба не сделали ни глотка и оба отлично понимали, что он пришёл не поговорить - даже если и собирался или думал, что собирался. Ладлоу отставил пиво в сторону, сжал зубы, выдохнул, а потом сгреб его за шиворот и толкнул к стене. Кажется, они сшибли торшер - и, кажется, Пол улыбнулся в стену, в слой желтой краски, потому что знал, что всё это рано или поздно случится. И вжимался лбом в стену, комкал в пальцах воздух, царапая краску ногтями, дышал ртом и языком ловил капли собственного пота.

Все нормальные люди сублимируют либидо. Тома Ладлоу нормальным не назвал бы никто; он сублимировал мортидо. Пол не имел ничего против. Пол лишком много и слишком хорошо понимал, в конце концов, он никогда не жаловался на мозги.

— Начерта тебе это?

Пол молчит и закрывает за собой дверь ванной комнаты. Он не очень хорошо понимает, как ответить.

Во второй раз Пол пришел сам - спокойный, прямолинейный, откровенный, с упаковкой презервативов в бумажнике и смазкой в кармане куртки; он переждал «Пошел ты в жопу, Диско», почти разбитое о дверной косяк ребро ладони Ладлоу и не случившийся благодаря его хорошей реакции прямой в челюсть; он знал, что нужно Тому и что нужно ему - и знал, что останется. В конце концов, адрес, по которому тот его посылал, был как раз кстати.

Третий раз случился в кабинке туалета, и Том зажимал ему ладонью рот, второй рукой сминая пиджак на его пояснице, и спущенные брюки мешали, и невозможно было прогнуться сильнее, так, как хотелось, и надо было тихо, осторожно и быстро, а из этого оба умели только быстро. Кажется, они оба становились психами.

После третьего Дискант перестал считать.

— Если тебе легче, когда ты меня трахаешь, - трахай меня.

— Просто заткнись.

И Пол затыкался. И опускался на колени простым, деловитым движением, и разводил его ноги в стороны, и молния на ширинке вжикала отчетливо и слишком громко. И Том отставлял бокал.

Наверное, раньше он никогда не спал с мужчинами. Наверное, ему не следовало знать, что Дискант - тоже. Наверное, у его губ всегда должен был быть горьковатый водочный привкус. Пол не знает. Они не целуются.

... У Тома тяжелая ладонь. Этот всегда быстрый, лихорадочный, какой-то пыльно-грязный секс - единственное, что перебивает ему ночные кошмары, алкоголь и драки ради драк. Единственное, в чем он иногда осторожен до мучительности и так нелепо и непохоже на себя боится ошибиться. Единственное, в чем он никому не хочет причинить боли, и эта ладонь давит опасливо, почти нежно, и Пол понимает: Ладлоу отпускает себя.

Вот здесь. Сейчас. Подаваясь бедрами вверх. Трахая его в рот.

Поэтому он позволяет. Поэтому он говорит - негромко и четко, подняв голову: «Трахни меня». Поэтому он неровно и ломано улыбается в сгиб локтя, давясь воздухом. Поэтому он надеется, что когда-нибудь сможет, произнося это, смотреть Ладлоу в глаза больше трёх секунд. Поэтому он хочет думать, что когда-нибудь распознает этот привкус - водочная горечь, солёность крови с вечно разбитых губ.

А пока они не целуются.

@темы: Men, Безумие, Chris Evans, Гармонизируй и агонизируй, Этот адский пони тоже был там (с)., Фики, Всякая всячина, Кино, Слэш

{+8}

@темы: Men, Ваша навеки, Влюбленное, Копилка., Лэнгдон раскачивал полку, Менестрель боя и песни, Гармонизируй и агонизируй, Дыши, бобёр, дыши, Эмоционально и физически прекрасные хомяки в полете, Песнь Песней

@темы: Соционика, Men, Ваша навеки, Ум за разум, Девочка, девушка, женщина, Маргарин идей, Chris Evans, Менестрель боя и песни, Артист Саша крутится на стуле, Эмоционально и физически прекрасные хомяки в полете, Я не я и космические лучи не мои, Миссис Хадсон унесла мой череп, Ей всё можно, она в шубе., Такой вот забавный зверек, Мысли вслух, А ларчик просто открывался, Черным по белому

@темы: Бренность бытия, Рефлексия, Маргарин идей, Артист Саша крутится на стуле, Психология, Экзистенциальное мировоззрение муравья., Такой вот забавный зверек, Жизненное, Люди, Мысли вслух, Точка зрения, Философия между строк, А ларчик просто открывался

Спасибо тумблеру. Доставил.

Нет, вы понимаете, ноосфера как бы берёт меня за загривок, тычет носом в ОТП и говорит: «Садись и пиши вторую главу "Per aspera ad Astra", садись. И пиши». И, нет, честно, я не знаю, что каст Авенджеров сделал с моим серым веществом, что с ним сделали все эти люди, превышающие порог прекрасноти. С нейронами и глиальными клетками в моём мозгу. Подозреваю, что они превратились в россыпь разноцветных блёсток, утопленных в ударной дозе гормонов, любви и потоков сознания.

@настроение: КАК?! У меня всё ещё нет тэга под Пекло? Какое досадное упущение.

@темы: Men, Сбившийся вектор направления, Фикрайтерское, Утащенное, Фандомное, Лэнгдон раскачивал полку, Chris Evans, Sunshine, Гармонизируй и агонизируй, Эмоционально и физически прекрасные хомяки в полете, О капитан, мой капитан.

@темы: Men, Ваша навеки, Michael Fassbender, Утащенное, Видео, клипы, Копилка., Лэнгдон раскачивал полку, Утро в нарнийской деревне, Гармонизируй и агонизируй, Дыши, бобёр, дыши, Остальное йога и каннабис., Кино

@темы: Ум за разум, Я не я и космические лучи не мои, Ей всё можно, она в шубе., ТРВ, Такой вот забавный зверек, Всякая всячина, А ларчик просто открывался

Любимая моя женщина, я слоупок и мне очень стыдно, но. Обнимаю тебя крепко-крепко через все шестьсот-и-сколько-то-там километров между столицами нашей Родины, нашаманиваю тебе счастья, радужных пони и Дмитрия Михайловича в подарочной обёртке. Ты замечательная, иногда колючая, ироничная, неизменно прекрасная и у тебя взгляд оленёнка, что бы ты там ни пыталась показать. С Днём Рождения!

Подарок, за который в честь праздника прошу не бить по голове и почкам, ибо с биографией обоих представителей пейринга ознакомилась в Википедии. Считаю, это снимает с меня вообще какую-либо ответственность. «Закон парных случаев», Бартон/Наташа, пост-мувиверс, PG, драббл, смысла, светлого, доброго и вечного нет.

***

Ты права:
Я вернусь стрелой под левою лопаткой
Алкиноя.

Ты права:
Я – давно уже не рыжий-конопатый,
Я – иное.

Ты права:
Над развалинами Трои в эту полночь
Плачут совы.

…Прочь засовы!

Ты права:
Я к тебе иду по трупам, не по морю,
Как умею.

Ты права:
В жилах плещутся Олимповы помои,
В сердце – змеи.

Ты права:
Я – мертвец, я – бог, я – память,
Я – убийца.

…Дай напиться!

Ты права.
Лунной пылью, мертвой грудой у двери
Пали нимбы.

Отвори!
Кто б я ни был!..

Олег Ладыженский.

Ей даже удаётся не захлебнуться глотком первоклассной - иной здесь не держат - арабики, когда из динамиков, которыми напичкан особняк, на всю громкость, восхитительно неожиданно и восхитительно неуместно, звучит «Калинка-малинка». Беннер, в отличии от неё, кофе всё-таки давится.

— Что? - Невинно вопрошает Старк, обхватывая пальцами свою чашку и пряча за керамическим ободом ухмылку. - Тебе же должно было понравиться! Историческая родина, память предков и всё такое, - и прищёлкивает пальцами в такт.

— Это не очень актуально, - Брюс осторожно, словно гранату с выдернутой чекой, ставит чашку на стол. Старк пожимает плечами и откровенно веселится.

Наташа криво усмехается одним углом губ. Это почти смешная шутка - в духе Тони, но.

Старк то ли не учел, то ли знал наверняка: она терпеть не может русское, терпеть не может напоминаний и терпеть не может прошлого.

Вот её память.

Слишком долгая, слишком длинная.

***

Траектория полёта - ложь. Только мёртвое подчиняется законам физики и механики; живое существует для того, чтобы их нарушать, а никто так, как Клинт Бартон, не верит в жизнь каждой своей стрелы. Вращательный момент движения, особый навык или профессионализм на грани сумасшествия - называть это можно как угодно, но он знает о луках и стрелах больше, чем те хотят о себе рассказать, он знает их подноготную и знает возможности, которые они скрывают от других, но открывают ему - и открытие как откровение. Отсюда победы. Зрение - только инструмент, от него пусть отталкиваются другие; он отталкивается от беспроигрышности доверия между собой и оружием.

Бартон оглаживает пальцами оперение так, словно ласкает волосы любовницы, и стрела, певучая и стремительная, срывается с тетивы - не по прямой, почти по дуге, вопреки всем законам движения.

Он не пойдёт смотреть на мишень, и дело не в том, что он видит. Он точно знает, что стрела ровно по центру расщепила предыдущую; он никогда не промахивается.

Вот его закон.

Слишком бескомпромиссный, слишком - без вариантов.

***

— Я знаю, что ты смогла бы.

Она не вздрагивает, даже не распрямляет спины - её осанка и так идеальна всегда, везде, словно она никогда не бывает расслаблена; впрочем, это не слишком далеко от истины. И, возможно, она не оборачивается потому, что знала о его присутствии ещё до того, как он произнёс первое слово этой фразы - всегда начеку, всегда сверх меры готовая к чему угодно, от второй Холодной войны до - ведь? - стрелы между лопаток.

Клинт спрыгивает на нагретые за день балконные плиты, поводит плечами и не ждёт никаких уточнений, но она вдруг, обернувшись, спрашивает:

— Прикончить тебя, если бы не сработала рекалибровка? Да.

Он подходит ближе - не слишком, потому что у них всех в этом картинном особняке, кунсткамере Соединённых Штатов великой Америки, большие проблемы с личным пространством и дистанцией общения. У Наташи напряженная спина, острые лопатки, новый шрам через левое предплечье и запах магнолий - она только что откуда-то из Южной Кореи, он не уточнял, - здесь вообще не принято задавать вопросы.

— И сколько ты об этом думал?

— Всего пару месяцев.

Бартон прищуривается и не говорит то парадоксальное, что так хочется сказать - «Спасибо». За то, - мог бы пояснить он, - что у тебя хватило бы расчетливости, решимости и сил. За то, что тебе ничего не помешало бы. За то, что ты предпочла другой вариант.

... Запах магнолий осел на ней, как несмываемый, прозрачный пепел, и он не сопротивляется, когда тело, всегда выверенно-подчиняющееся, действует самовольно, и он поднимает руку, чтобы провести кончиками пальцев по её обнаженному плечу, по горячей коже. Может быть, густой цветочный флёр, сладко-гибельный, осядет и на нём.

— Не нужно, Клинт, - и таков её тон обыкновенно перед тем, как всадить говорящему первый подручный острый предмет в затылочную ямку - вкрадчив, почти ласков. Но она предпочла не добивать его однажды - и вряд ли сделает это сейчас только потому, что он решил: немного доверия. Как со стрелой. Между ними слишком много промахов, а он не любит промахиваться.

— Нат.

Спасибо за то, что тебе не мешает память. Спасибо за то, что ты ничего не забываешь.

Впрочем, дело вовсе не в этом. Но самообман так прекрасен, он так редко позволяет его себе, что сегодня, быть может, и можно. Можно подумать, что она помнит больше, чем хочет, а стрела - стрела может лететь и по дуге. Соединяясь, стрела и память бьют без промаха, и хочется поддаться - и чтобы поддалась она, прямая, словно древко, возложенное на тетиву, слишком здраво умеющая отделять зерна от плевел и совершенно не умеющая отделять жизнь от смерти, а себя - от того, что называет работой, что они все называют своей работой.

Но она качает головой, и у неё огромные, темные, безнадежно полные невысказанного предостережения глаза.

Он опускает руку, разворачивается и уходит. Он многое понимает, Клинт Бартон, стрелок, вор и убийца. Он тоже знает, что одиночки выживают чаще и что в одну реку не входят дважды. Что есть память - и закон полёта. Их ещё никто не отменял.

Но дважды в одну мишень - это тоже закон; его персональный.

Может быть, когда-нибудь, - думает он, вынимая из колчана стрелу и вплавляя оперение в подушечки пальцев, - мы всё забудем. Может быть, когда-нибудь всё повторится.

Только на этот раз она не захочет забывать, а он решится взглянуть в центр мишени, как смотрят в глаза.

@темы: Гет, The Avengers, Эмоционально и физически прекрасные хомяки в полете, Фики, Друзья, Позитив, События