Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Проходя мимо родительской комнаты, бросила взгляд на экран телевизора и резко затормозила, обняв косяк. Оно того стоило. Программа Сегодня сообщила о "закрытии самого рейтингового проекта девяностых" - ER (а то я не знала, однако ж - мелочь, но приятно). Последний пятнадцатый сезон, в итоге которого они соберут всех, кого собрать только будет можно, даже Клуни отдаст дань сериалу, подбросившему его на Голливудскую волну . Единственное, что мне действительно очень интересно - какую "специальную сцену" они придумали для появления давно и мирно почившего в бозе Марка. Нет, я нежно его любила, и мне действительно очень любопытно.
И - всё когда-нибудь кончается, и, наверное, слава Богу. Много хорошо - уже не то).
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
А, и - да. Диснеевский мультфильм про Белоснежку - очень жизнеутверждающая картина. Он мне напомнил детство. Тогда мне нравилась Белоснежка, сейчас - знаменитая диснеевская рисовка животных. Я просто захотела улыбнуться.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Смотрю я сейчас на свою начатую презентацию по культурологии и думаю: боги, как, как можно уместить всё Итальянское Возрождение (архитектура, скульптура, живопись) на четырех листах формата А4, 14-м шрифтом при полуторном интервале? В пять-семь минут времени? О Ренессансе надо делать презентацию минимум на шестнадцать слайдов и десять страниц 12-м шрифтом при одинарном интервале. И то.
Когда приходится что-то вырезать, что-то выкидывать, выбирать между тем и этим, - у меня сердце кровью обливается. Чувствую, я - как и всегда - не уложусь в лимит.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Как всегда - пока без названия. Рейтинг смазанный. Зарисовка.
читать дальшеТеплая вода смывает с рук мягкую пену, неестественно приторно пахнущую лимоном. Она моет чашку – уже давно, вдумчиво, кажется, собравшись смыть её, как смыливают кусок мыла. Вода приятная, вода успокаивает, вода шумит ласково.
Она, вдруг отступив на шаг, опускается на стул, по-прежнему держа в мокрых руках чистую до скрипа чашку, и думает: что будет дальше?
Но дальше ничего нет.
*** Они встречаются нечасто. У них есть условленное место. Она приходит туда два раза в неделю, по понедельникам и четвергам, и это самое удобное время. В понедельник это нужно им обоим, чтобы смыть с себя прошедшие честные выходные – семьи, дом, быт, гостей, чашки с отпечатками привычных губ. А четверг – просто единственный свободный день из оставшихся, у неё – с обеда, у него – с пяти часов. Она сидит эти два часа в кофейне, а потом, завидев из окна, быстро бросает на столик купюру и выходит за порог, ныряя в полутьму автомобильного салона.
Он снимает квартиру. Однушку где-то на юге Москвы, она не помнит точного адреса, да он ей и незачем, он привозит и увозит её, и все, что она помнит, это вечно цветущую герань на столе у консьержки. Герань красная.
Обычно всё происходит очень быстро, и это хорошо и плохо. Хорошо – потому что у них всё-таки мало времени, и это прагматичное соображение возвращает обоих к реальности. Плохо – потому что мало – это всегда мало, без оговорок и каймы. Пара жалких часовых окружностей за семь удушливых дней.
Это начинается на автомате, выверено временем и привычкой – как она сбрасывает пальто или куртку на пол в коридоре, как он быстро расстегивает пуговицы на рубашке и, не выдержав, подается вперед, тянет вниз ткань её юбки или непослушных брюк – у неё всегда в них путаются ноги. А потом вдруг происходит затишье, и они стоят на пороге комнаты, и он гладит её по спине и смотрит в глаза. Всегда в полутьме. Они никогда не открывали штор – с первого дня.
Рвано выдохнув, она резко наклоняет вперед голову, утыкаясь ему между плечом и шеей, и крупно вздрагивает редкой дрожью. Он медленно обнимает её и опускает рядом с собою. Она почти всегда потом плачет, а он шепчет ей на ухо какие-то глупости, нежности, обещания.
За окном воют собаки и зимой зажигается рыжий фонарь.
Надо возвращаться.
*** У него красивая жена. Она знает, она видела – на фотографиях и в жизни. Фотографию он носит в портмоне. Его жену зовут каким-то красивым, странным именем, и она старше него. Он счастлив, и это совсем не кажется странным. У него двое детей, по пятницам он увозит семью на дачу до воскресенья, и там, когда дети засыпают – старший сын, младшая дочка – обнимает жену – всегда со спины, когда она убирает со стола, и дальше уже ни о чем не хочется думать. От камина идет тепло, у его жены красивые волосы и, наверное, они так же красиво скользят между его пальцев.
Там всё совсем не так. Не быстро и не болезненно-остро.
У неё есть муж. Они знакомы ещё с первого курса института, а поженились на четвертом. Он пьет крепкий чай, болеет за Локомотив и называет её «заей». Он по десять часов в день смотрит в монитор, мало говорит и так по-детски, искренне ей улыбается. Он любит целовать её в висок. Они растят дочку Сонечку, ей уже пять. Они очень счастливы и копят на машину. Муж ни о чем не догадывается – она всегда дома к его приходу, она всегда отвечает на звонки.
Ей просто везет, что не звонит ей после обеда по понедельникам и четвергам. Пока.
Иногда она, занимаясь уборкой или готовкой или перекладывая на рабочем столе в офисе бумаги, думает: как они могли встретиться? Этого никогда не должно было случиться. Но это случилось.
Два года назад, случайно, на улице. В парковом кафе он с семьей праздновал День рождения сына. Она пришла погулять с дочкой. Был май и было воскресенье. Сонечка с увлечением лепила куличики из формочек-черепашек и формочек-котят, а она читала какую-то книгу, сидя на скамейке. Порыв ветра сбросил со скамейки закладку, он проходил мимо – вышел поговорить по телефону, важное дело, бизнес – и поднял. Где-то за шаткой стенкой шатерного кафе весело играла музыка и слышался детский смех. Кажется, скоро должны были принести торт.
Она помнила каждую деталь, но она совершенно не помнила, как они оказались в этой полупустой квартире с вечно зашторенными окнами и невыветривающимся запахом – его туалетной воды, пота и невинного предательства.
Они просто хотели каплю счастья, забытья, и добивались этого как могли. Чтобы однажды утром не проснуться с желанием броситься в реку.
Уйти было нельзя – ниоткуда. Они прекрасно знали, что им делать в эти два часа дважды в неделю, но они не представляли, как смогли бы общаться иначе. Жить рядом. Говорить. Они вообще очень мало говорили.
Только он иногда: «Ты мне нужна». Только она – реже: «Я люблю тебя».
Но это было легко, потому что ничего не влекло за собой. Обещания – для успокоения, признания – для основы. Наверное, это всё как-то должно было называться.
Нет, не изменой.
*** Это не было ни водоворотом, ни трясиной, ни бездной. Это больше напоминало ей мягкую пуховую подушку, старую и пыльную, когда тонешь в ней и тебе ничего не нужно, ничего не хочется делать, не хочется ни порядка, ни правильности – только спать, спать, беспробудно, без снов, в этой теплой душащей серости.
Он звал её по имени.
*** Чашка совершенно простая. Белая. Большая. Муж пьет из неё чай. Чашка темнеет внутри, и она оттирает её губкой, мягко пенящейся приторно-лимонной пеной. За стеной, в комнате, голубоглазая – глазами мужа – дочка рисует домик. Это мама попросила нарисовать ей домик – «Домик, где живут долго и счастливо».
Домик с вечно зашторенными окнами.
Чашка, не разбиваясь, с глухим стуком выпадает из мокрых рук.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Итак. Я действительно решила написать список. Для начала - что-нибудь невинное и забавное. Например, "Что меня радовало в детстве"). Жди меня, Эрленд!
читать дальше - деревья. Сейчас в это сложно верить, но в детстве я безумно любила лазить по деревьям. - стройки. На них интереснее всего было гулять – бетонные плиты, трубы, ямы, целые детские площадки. Можно было строить крепости и играть в прятки. - были такие растворимые порошочки – Инвайт и прочие. Мы не делали из них воду, нет, мы делали хуже: мы его ели пакетиками просто так. Причем, просроченный – одна моя подружка нашла заброшенный склад, лазила туда через дырку в стене и таскала нам эту гадость). - ролики. - плюшевые медведи. У меня никогда не было своего, а у соседки был настоящий, из плюша. Я брала его дня на два и нежно жила с ним бок о бок – кормила с ложечки и укладывала спать рядом с собою. - игрушечные коляски. - жвачка. - велосипед. Правда, он был трехколесным. Но я его любила. - Зоопарк. И сейчас ничего не изменилось. - ободки для волос. Свой первый я выбила истерикой. - фотографироваться. - сотки. Наше поколение ими болело. - мультсериал про покемонов. И им тоже, да). - мягкие игрушки. - убегать гулять подальше от дома. Куда-нибудь на ж/д пути или набережную. Или в заброшенное здание – недалеко, но страшно. - карусели. Были одни. Кривые-кривые. Я их страшно любила. - черепашки. - гелиевые цветные ручки. - танцы. - мальчик меня радовал, который нравился мне в детском саду. - санки. Страшно любила на них кататься. - голуби. - машинки. Куклы значительно меньше. - кошки. И кошачий корм. Я его грызла. - то, что когда-нибудь у меня будет свою комната. То, что она появилась, уже как-то меньше. - когда мне дарили деньги. Я покупала шоколадки.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Дочитала Громыко, всю тетралогию. Сколько не растягивала удовольствие, хватило мне его на две с половиной недели Замечательнейший цикл, такой легкий, позитивный, вместе с тем лирический, фэнтезийный, одним словом - ах.
Rain_Smile, и ту книжку я прочла тоже). В сущности, всё, что о ней можно сказать, выражено уже в названии - Наивно. Супер. Действительно наивно. Как-то так светло и с надеждой, что немного не верится - ни в такое вообще, ни в таких героев, но если они существуют - хорошо. Я бы поговорила с ним. О мячах, списках и времени).
Взялась за Достоевского. Пока - что легче. Белые ночи, например.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Я сижу дома, пью зеленый чай с мятом и задумчиво рассматриваю обложку альбома "Итальянское Возрождение", по которому собираюсь делать проект на культурологию. То есть - да, я не в институте. А почему? А вот.
Район у нас очень рельефный. Горки, спуски-подъемы, лестницы, асфальтовые американские горки. И сегодня, широко шагая к остановке, я автоматическим движением занесла ногу на такую горочку. Мне искренне казалось, что там не было льда. Я ошиблась. В следующие три секунды я: живописно взмахнув ногами-руками поскользнулась и упала на колено, проехалась им по всей горке, посчитав камушки, а так же чувствительно приложилась плечом к заборчику. Итог: только вчера постиранные испорченные джинсы (грязью и пятнышками на крови на колене), ушиб и разодранное колено, царапина (!) на плече. Я искренне собиралась продолжить пусть, даже встала и привычно отряхнула джинсы. Потом таки решила, что в таком виде никуда не поеду. И пошла домой переодеваться. И вот тогда-то меня, наконец, отпустил шок, и до дома я уже не шла, а прыгала на одной здоровой правой ноге. Потом сидела в обнимку с ватой и флаконом перекиси водорода и нещадно материла жилищно-коммунальные службы. Нога болит. С непривычки-то.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
У меня целый день такое ощущение, будто я кому-то должна сказать что-то очень важное, но не помню, что.
И - да: безумно весь день хочется спать. Любимые, правда, растормошили меня в институте, но заряд кончился сразу за порогом alma mater. Сегодня мы обсуждали геронтофилию, строили глазки пятикурснику с милейшим именем Астик и долго с Лёлей думали, есть ли нам мармелад провокационного фиолетового цвета.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
А на улице второй день валит снег. Это очень красиво. И очень нравится мне. Но, коли быть прагматичной, - что завтра будет на дорогах а на тротуарах-то, если всё подтает... Но в первую очередь, всё-таки, хорошо. Когда идет снег - мне хочется жить Есть в этом что-то волшебное.
Та самая начатая пачка сигарет, к слову, теперь так и будет лежать в ящике, видимо, ещё около полугода, +/-. У меня к ней одновременно пиетет и легкое омерзение. Момент прошел. Она лежит где-то у задней стенки ящика, за бумагами; выкурена всего одна.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Сейчас я сижу и думаю: боже мой, сколько бы я могла отдать за полноценный саунд к ER. Да, ко всем сезонам ER. Да, это было бы очень много, но, право слово, они обладают дивным даром подбирать правильную музыку "под момент". Ах.
Тем, кто так безрассудно влюблялся, будет проще в аду гореть. (с)
Если в час ночи я ухожу курить под сплиновское Феллини, значит - в этом мире что-то не так. Значит, пригодились спички, припасенные для свечей. Значит, я о чем-то грущу. Немного. Значит, это не самая плохая грусть. Значит, завтра будет новый день. А будет день - будет пища.